Мощный прилив ярости захлестнул Себастьяна. Ему не терпелось обрушить кулак на это самодовольное улыбающееся лицо. Не терпелось почувствовать, как под сокрушительным ударом подается плоть и крошатся кости. Не терпелось схватить за горло и сжимать, сжимать, пока жизнь не отхлынет из ненавистных глазах. Пришлось прижать руки по бокам и глубоко вдохнуть-выдохнуть, чтобы совладать с жаждой крови.

– Я не подозревал, что стрельба в тире стала зрелищным спортом, – сказал Олифант, спокойно передавая пистолет ожидавшему слуге.

Себастьян все еще сдерживался.

– Практиковались на тот случай, если кто-нибудь вызовет на дуэль?

Улыбка Олифанта не дрогнула.

– Просто поддерживаю себя в форме. – Он стянул кожаные нарукавники, которые надел, чтобы защитить накрахмаленные белые манжеты, и пошел к тазу мыть руки. – Вы пришли сюда пострелять?

– Не сегодня. – Себастьян смотрел, как полковник плеснул на лицо теплой водой и взял полотенце. – Давно вы вернулись с Ямайки?

– Недавно, – казалось, все внимание Олифанта захватило вытирание рук.

– Насколько мне известно, вам был знаком человек по имени Престон. Стэнли Престон.

Олифант взглянул на Себастьяна.

– Так уж вышло, что знаком. Почему вы спрашиваете?

– Кто-то отрезал ему голову и использовал ее, чтобы украсить мост возле «Пяти полей».

– Об этом я уже слышал.

– Мне сказали, что он вас боялся. Почему?

– Кто вам это сказал?

– Будете отрицать?

Бросив полотенце на умывальник, Олифант отвернулся, чтобы с помощью слуги надеть сюртук.

– Некоторые люди легко пугаются. – Он одернул рукава. – Говорят, когда в Португалии вы спустились с гор, то заявили, что убьете меня, как только увидите. – Он снова встал лицом к Себастьяну, разведя руки и приподняв брови, то ли просто спрашивая, то ли бросая вызов: – Передумали?

– Не совсем.

Любезная улыбка полковника слегка покривилась, а затем стала шире.

– Что у вас на уме? Пистолеты на рассвете? Или нож на вонючей улочке темной ночью?

Себастьян покачал головой.

– Три года назад из-за вашей провокации французы изнасиловали и до смерти замучили португальскую монахиню, а еще зарезали или сожгли заживо тридцать детей и благочестивых женщины, которые о них заботились. Ни один английский суд никогда не осудит вас за то, что вы сделали с монастырем Санта-Ирия. Но если вы убили Стэнли Престона, я непременно посмотрю, как вас повесят.

Затем он развернулся и быстро вышел из комнаты, прежде чем желание прикончить мерзавца голыми руками не взяло вверх.