— Да это же дядя Федя. Мужики, нате, смотрите.

— Ах ты, — сказал Талип, стаскивая с Феди треух, торбаса.

— Лыжа, сволочь, — простонал Федя, — подвела.

Андрей уже приволок обломок лыжи.

— Видали, мужики?!

— Так можно и околеть, — подытожил Славка, рассматривая обломок самодельной лыжи.

Парни усадили Федю за стол, поставили кашу, чай. Сами молча ожидали, что скажет профорг. Не марки ведь клеить пожаловал. Федя не торопясь доел кашу, вкусно облизал ложку, отложил ее, погрел о кружку руки…

— Ну так вот, братва. Утопили мы станок, а переправы не взяли и не взять.

— Это как?

— Погоди, дед. Люди все целы, а станок утопили. Было так. К реке вышли еще на прошлой неделе. Берега у нее, ты сам знаешь, как щеки, а тут еще Нельсон торопит. Стали спускать станок на лебедках и угодили в пропарину — ну и…

— Что же вы, ребята, не посмотрели прежде?

— Смотрели, Димка, да мертвяк не устоял. Ну и вот… — Федя глубоко затянулся папироской и закашлялся от дыма. Скулы на его лице еще больше выступили, и на обветренной коже встопорщились редкие волосики неопределенного цвета.

В тишине было слышно, как драл палатку ветер.

— Нельсон велел тебя, дед, спросить. Если не придешь, то кому он должен передавать бригаду?

— Наверное, надо вначале достать «утопленника», а потом бригаду передавать.

— Нельсон тут ни при чем.

— Пусть делает тот, кто при чем.

— Сами утопили, сами достанем.

— Человек к вам за помощью, а мы его строгать, — не выдержал Димка. — Небось когда мы разморозили двигатели, Нельсон ни слова не сказал и отдал свой.

— То было другое дело.

— У нас не бывает другого, дед, — буркнул Талип. — Все дело наше.

— А сами-то ребята кого хотят вместо Нельсона?

Федя затянулся, сглотнул слюну, задержал дым.

— Меня ставить собираются, твоего решения ждут.

— Ну а сам-то ты?

— Я и так у дела. По мне, дак лучше бы Талипа.

— Талипа, говоришь? — усмехнулся Димка. — Губа не дура, а сам-то?

— У нас каждого можно поставить, каждый работу знает, — не повышая голоса, ответил Федя. — Так что давай ближе к делу, — добавил он и от «бычка» прикурил новую папироску.

— Со станком сейчас глухо. Бери свой, Димка. Будем вместе брать переправу. С двух берегов сподручнее.

— И мы так говорим, дед, — поддержал Федя. — Вы вяжете анкерную опору на одном берегу, мы — на другом. Надо двигать. Что еще скажешь, дед?

— Решайте, я могу и приказать, но решайте сами.

— Приказать-то можно, но надо по совести.

— Ушлый ты, Федя, так и сочишься в душу, — засмеялся Славка. — Ну как там ваши?

— Не скисли, — улыбнулся Федя.

— Это хорошо, — одобрил Славка. — Но вы, ребята, смотрите. У вас же в прошлом году только трубы тракторов торчали из мари.

Да, досталось тогда Феде с Нельсоном. На двух тягачах перевалили горы и всю ночь хлебали вонючую жижу, но тракторы вытащили.

— Палатки брать, дед, свертывать?

— Давай, Талип, собирайся. Крупу, селедку, масло, куль муки бери.

— Курево, курево не забывай, — подсказывает Федя. — Оползень у нас запечатал распадок, так что на центральную усадьбу не скоро выберемся.

И каждый занялся своим делом.

— Дед, санки брать? Если на реку пойдем, пригодятся! — кричит Андрей и уже несет мне ящик. — А технику инструментальную?

— Ну бери заодно и технику. Без инструмента как же…

— Я тоже думаю — пригодится, — Андрей укладывает ящик на санки, прикручивает его проволокой.

— Ты, Андрюха, не крутись под ногами, — останавливает Андрея Димка.

— Я же помогаю.

— Ну помогай, помогай. Укладывай штаны, собачьи котелки, на бугра не обижаются, — говорю я Андрею.

— Я, дед, и не обижаюсь, это тебе показалось.

Андрей помогает Талипу насыпать в мешочки крупу, вермишель. Отрезает от шнура куски и прикручивает ящик к санкам. Димка с ребятами на улице «пакуют пену», укладывают метизы, такелаж. Как всегда при переезде, барахла набирается невпроворот и ничего вроде лишнего. Старые ломики тоже не бросишь: можно еще оттянуть и работать. Тросы хоть и в гармошку, в спираль, на «удавки» можно выкроить. Димка по-хозяйски все осматривает.

— Ну, Славка, ты и завязал. Так же половину груза растеряешь.

— Да никуда не денется, бугор. — Славка достает проволоку и прикручивает мешки. — Ну а теперь?

— Другое дело, — говорит Димка и отходит к ребятам.

— Братва, берите лес на подсанки.

Беремся все дружно. Палатку еще не снимаем: на печке каша и чай. Перед дорогой поедим, уж тогда посуду в ящик, а палатку стянем с каркаса.

Андрей подходит ко мне.

— Дед, давай в разведку собак пустим и возьмем в плен Нельсона.

— Мы же не сыщики-разбойники. Мы же едем выручать друзей.

— Дед, я же понарошке.

— Ну, это другое дело.

— Бригада шумною толпой по бездорожию кочует, — декламирует Славка.

— Все это хорошо, дед, — тихо, чтобы не слышали другие, говорит Димка. — А свою линию когда? Ты учти — людей кормить надо. Прогастролируем пару недель. Опять ремешки потуже.

— Ведь решили. Теперь ни слова.

— Ну ведь я только тебе. В бригаде не базарю. Это я на всякий случай: как закрывать наряды… — Димка удерживал меня за плечо. — Может, оставим тут звено — человека четыре.

— Не следует разобщаться, этим не ускоришь. Ни тут, ни там дела не будет.

— Смотри, дед, тебе виднее.

— Ну что ты заладил… Страхуешься на всякий случай: дескать, я прорабу говорил…

— Хотя бы и так, — у Димки на лице улыбочка. — Каждый за свое болеет.

— А переход не твое дело?

— Мое, но всякому овощу свое время. А так только одна беготня получается — сорвались, полетели…

— Хорошо. Можешь оставаться. Бери кого надо.

— Хорошо-то хорошо, да мало что хорошего. Я не к этому. Давай оформим — перебазировка на новую линию.

— После перехода решим.

— Ты только не держи, дед, камень за пазухой. Может, я и не прав, но я начистоту, а может, и прав. — Димка идет к тягачу, где орудует Славка.

Я стою на обочине, смотрю Димке вслед и стараюсь его понять: Димка не рвач, — да нет, свое требует. Может быть, подход не тот. Надо бы ему прямо заявить — бригада бы поддержала. Не ее вина, чтобы срываться с места, бросать начатое. Но сейчас я уверен: никто не думает о заработке. Все убеждены, что надо выручать товарищей. А раз так, то какой разговор о деньгах. Но ведь Димка думает за всех. Оно так и полагается бригадиру. И мне он советует подумать, как компенсировать парням пустопорожний пробег. Но если, допустим, я найду возможность, то ведь тогда какая взаимовыручка? За гроши все произойдет, да и ловчить надо. Пусть не против закона — против совести, а это разве не одно и то же? Ловчить — слово-то какое пришло смрадное. К Димке оно никак не клеится. Что уж говорить о Талипе. Может, поговорить с ребятами начистоту? Что мне, действительно, на сердце камень носить. Ну, посмотрим. Будет удобный случай, поговорим. К примеру, наряды станем закрывать. А о чем, собственно, толковать. Если вытянут на пупке — хорошо, не вытянут — вот вам на молочишко. Нет, тут что-то не так, не с Димкой — с собой надо разобраться…

— Ты что, дед, окоченел? Я тебя зову, а ты…

— Ну что тебе, Славка?

— Ты думаешь собираться? Валенки и штаны твои я в мешок сунул. — Он похлопал по мешку.

Во второй половине дня бригада снялась со стоянки. Впереди на тягаче Славка тянет пену. За ним два трактора в упряжке волокут станок на лыжах. За бульдозер зацепили подсанки с лесом, а за хлыст взяли на буксир санки Андрея. Вокруг поезда от радости носились собаки. Только Ветка трусит сторонкой. Забежит вперед, сядет и нас поджидает. Как только поравняется с ней тягач Славки, поднимется и бежит рядом.

Мы с ребятами едем на пене. Сверху положили матрасы, накрыли их палаткой. Хорошо. Андрей со Славкой устроился в кабине. Парни то и дело соскакивают с пены, греются пробежкой.

Одолели небольшой голец и вышли на противоположный склон. Я оглянулся. Обглоданным животным видится остов палатки. Рядом чернеет зола. Натужно идут тракторы, звонко стреляя в вершину распадков глушителями. Тягачи выходят на осыпь, и траки звенят, словно хохочут, но вот хватили они снега и сразу зашептались. Андрей пялится в заднее стекло и что-то руками пытается рассказать.