ГЛАВА 14

Митч пялился на дисплей телефона, слишком, мать его, рано для утра среды, проклиная себя за то, что впервые в жизни оказался таким жутко сентиментальным. Или это больше походило на мазохизм? Потому что каждый раз, бросая беглый взгляд на заставку, он видел сделанное в вечер пиццы фото, на котором Эверетт улыбается ему. Сердце сжималось от невыносимой тоски, он безумно скучал по Эву. Как такое могло произойти? Всю жизнь Митч вел себя предельно осторожно, не привязываясь ни к кому и ни к чему, тем не менее, одна проклятая неделя с Эвереттом Ремингтоном, мать его, Третьим, и он уже смотрел на сохраненную фотографию с идиотскими выпрыгивающими из глаз сердечками.

— Дженсен! — рявкнул Гарри.

Подскочив от неожиданности, Митч неуклюже дернул рукой и смахнул телефон на пол.

Тот приземлился экраном вверх.

Прямо у ног босса.

Резко втянув воздух, Митч закрыл глаза, не желая видеть гнева Гарри, который вот-вот на него обрушится. Поскольку нет никаких сомнений, что после того, как Митч пересек дурацкий крытый мост, он вышел далеко за долбаные рамки работы. И все же, даже если это приведет к потере должности в журнале, он ни на миг не пожалеет о предрождественской неделе, проведенной с Ремингтонами. С Эвереттом.

Гарри поднял телефон и уставился на экран.

— Ну, теперь все встало на свои места.

Проклятье.

— Что именно? — Митч сжал кулаки под столом, изо всех сил стараясь казаться невозмутимым, хотя на самом деле едва держал себя в руках.

Передав телефон, Гарри молчал целую, блядь, вечность, прежде чем заговорить.

— Я в курсе, как ты писал раньше, Дженсен. И, честно говоря, сильно переживал, доверяя тебе колонку. Сам знаешь, не в моих правилах ходить вокруг да около; твоим работам не хватало души.

Твою ж мать. Митч считал, что, создавая в блоге первую запись об Эверетте, вложил свое глупое сердце в каждое слово. И хотя заметки для праздничного выпуска еще не оформлены в итоговую статью, показывая их Гарри, он не сомневался, что они довольно хороши и тот оценит их по достоинству.

— Я…

Извинение почти сорвалось с губ Митча, однако Гарри не дал ему договорить:

— Так дела обстояли до того, как ты провел Рождество с Ремингтонами.

— А? — Так значит, он не считает мою работу дерьмом?

— «Готовим дома с…» отличается от остальных колонок. Известные люди приглашают нас в свои дома, в личную жизнь, и если мы не способны оценить всю важность предоставленной возможности, значит, не заслуживаем заниматься этим делом. Интервью — их шанс показать, кем они являются на самом деле, потому что, давай смотреть правде в глаза, все строят догадки и делают предположения, включая меня. — Гарри сел на край стола. — Ты держишься особняком, с тех пор как попал сюда. Только работа… и никаких реальных попыток наладить дружеские отношения.

Ой, да ладно. Скажи, что думаешь на самом деле.

— Так вот, позволь спросить, если отправить тебя… ну, не знаю… в дом Джеффри Закаряна, вложишь ли ты в это интервью столько же сил, сколько в предыдущее? Или же причина, по которой фотографии и материал о Ремингтонах оказались невероятно хороши, лишь в происходящем между тобой и Эв…

— Нет! То есть да. Я могу это сделать, Гарри, и это совершенно не зависит от того, как я отношусь к… — Митч глубоко вздохнул. Господи, что, мать твою, он собирался сказать? — Я справлюсь. Просто дай мне шанс.

Гарри слишком долго вглядывался в него, и Митч уже решил, что облажался по полной. Склонив голову, он сжал переносицу, мысленно оплакивая безвозвратно упущенный шанс. Стол пошатнулся, когда Гарри поднялся.

— Хорошо, встреча с Джеффри назначена на седьмое января. Зарплату обсудим в новом году.

Потеряв дар речи, Митч с отвисшей челюстью наблюдал за покидающим кабинет Гарри. Меньше чем через две недели он встретится с Джеффри Закаряном, соведущим программы The Kitchen и судьей на шоу Chopped. И ему поднимут гребаную зарплату! Охренеть!

Хорошо, что они с Джерри запланировали на сегодня традиционный вечер китайской еды и игры в «Скрэббл», ведь впервые в жизни у Митча появился настоящий повод праздновать. Вот только нестерпимо хотелось поделиться новостями еще и с Эвереттом. Однако они оба хранили молчание, с тех пор как Митч уехал из Джампинг-Брук. Каждый раз, потянувшись к телефону с целью написать Эву, он останавливал себя. Полный разрыв отношений — правильное решение. Именно к этому он и привык. Не оглядываться назад, не тешить себя надеждой, будто нашел то, что всегда искал. Ну а боль в конце концов утихнет, как и всегда.

Митч закончил работу пораньше и заказал еду. Стоило это, конечно, ни хрена не дешево, но случалось только раз в году… кроме того, его повысили. Выйдя из дверей лифта, Митч замер, увидев человека, стоящего в другом конце вестибюля. Темноволосый мужчина пытался удержать в руках красный рождественский шар, который только что смахнул с огромной ели — серьезно, разве можно не заметить эту гигантскую штуковину? Вздохнув с облегчением, когда, наконец, сумел вернуть украшение на место, тот похлопал по игрушке для верности и, отряхнув руки, снова уставился на указатель.

— Бен?

Бен оглянулся, на лице появилась смущенная ухмылка.

— Ты все видел, да?

— Конечно, видел, — усмехнувшись, ответил Митч, засовывая руки в карманы, просто чтобы занять их хоть чем-то. — Что ты здесь делаешь?

— Меня послал мой вождь пригласить тебя отведать еды и напитков в первый день нового десятилетия.

— О чем ты?

Бен насмешливо фыркнул.

— Мама зовет тебя к нам на ужин в Новый год. Ну же, Митч, не тупи. — Нахально улыбаясь, он шутливо похлопал того по плечу. — Кстати, дерьмово выглядишь.

Митч хмыкнул.

— Ну, надо же, спасибо. А я-то думал, что отлично поработал над своим образом из секонд-хенда.

— О, шмотки супер. Речь о мешках под глазами и запашке несчастья. Чем-то похожим несет и от моего брата. Вот что действительно привлекает внимание.

Сердце Митча забилось с удвоенной силой. Эверетт несчастен? И какого хрена вдруг целая тонна вины улеглась на его дурацкую грудь?

— Эв в курсе, что ты здесь?

Вздохнув, Бен опустил взгляд под ноги.

— Нет, он не знает. Слушай, я собрался в город по делам, и мама попросила разыскать тебя. Раз уж вы с моим братом, по какой-то неведомой причине, ведете себя как упрямые идиоты.

— Мы не…

— Никогда раньше не видел, чтобы он был самим собой, Митч, ни с кем, кроме нас. Я люблю брата, но он решил, что должен служить каким-то примером для остальных членов семьи. Защищать нас от огромного и опасного мира. — Бен закатил глаза. — Знаю, я частенько достаю его, но на самом деле всего лишь хочу развеселить. Смешу его, поскольку чуваку это охренеть как нужно.

Митч шумно выдохнул, вспомнив, как Эверетт вывел его из себя во время их первого телефонного разговора. Боже, казалось, с тех пор прошла целая вечность.

— Бен, мы слишком разные. Из двух совершенно непохожих миров.

— Серьезно? Потому что ни я, ни остальные члены семьи не заметили ничего подобного, и уж точно твои слова далеки от того, что почувствовал Эверетт. Удивлен, что он не попросил тебя остаться.

Попросил.

Бен взглянул на часы.

— Слушай, мне пора ехать, если хочу появиться дома не слишком поздно. Предполагалось, что приглашение на Новый год, но я официально предлагаю считать его открытым прямо с этого момента. Черт, ты мог бы выехать завтра после работы и быть пьяным у нас дома к тому времени, когда опустится шар. — Он снова похлопал Митча по руке. — Умоляю, не заставляй начинать новый год, глядя на несчастное лицо Эва.

Митч фыркнул, не зная, как расценить новое волнующее и распирающее грудь чувство.

— Спасибо, Бен.

Бен отсалютовал Митчу.

— Подумай об этом.

Митч смотрел вслед уходящему Бену, выжидая несколько минут, прежде чем покинуть здание, чтобы избежать новых неловких столкновений. Ей-богу, события сегодняшнего дня идеально подходили для написания книги.

Он отправился на парковку, снова и снова прокручивая в голове слова Бена. Неужели Эверетт действительно несчастен? Митч изо всех сил старался делать вид, словно последние несколько дней не оказались полнейшим дерьмом, но ничего не вышло. Полный разрыв отношений — правильное решение, твою мать. Это, блядь, самый настоящий отстой. Следует уже признаться самому себе. Долгое время Митч следовал по этому пути, не имея другого выбора. Теперь такой выбор появился. И долго он собирается продолжать делать себе же хуже?

Китайская еда была съедена пару часов назад. И в то время как Джерри надирал Митчу задницу в «Скрэббл», тот все еще сводил себя с ума.

Интересно, чем сейчас заняты Ремингтоны? Наверное, какой-нибудь безумной игрой, в которой Бен снова жульничает.

— Должен сказать, побеждать легко, когда ты такой рассеянный, сынок. — Джерри покачал головой, но все же рассмеялся. — Поддаешься мне? Это ни к чему. — Он постучал пальцем по виску. — Здесь хранится масса бесполезной информации.

Откинувшись в кресле, Митч провел рукой по лицу, отчаянно нуждавшемся в бритье.

— Извини. Наверное, слишком много всего на уме.

— Ну, оно и не удивительно. Новая колонка, о которой ты давно мечтал, влюбленность… Многое изменилось за короткий промежуток времени.

— Ого, старина. Кто говорил о влюбленности? — Вообще-то, Митч и впрямь понимал, что влюблен, но то было неведомое ему доселе чувство… и он не предполагал, что все выглядело столь очевидным.

— Кого пытаешься обмануть, Митч? — Подошла очередь Джерри, и тот выложил пятнадцатибалльное слово. — Слышно о нем что-нибудь?

— О ком? — Колено Митча подпрыгивало, пока он растерянно смотрел на свои деревянные плитки, пытаясь составить подходящее слово.

— Об Эверетте, вот о ком. — Отпив содовой, Джерри ждал.

— И даже не придумал смешного прозвища для него? Теряешь хватку, Джер.

Тот от души рассмеялся.

— Митч, прозвища только для тех, кто мне не нравится.