— Думаю, это неплохое воспоминание.

— Митч, они восхитительны. Спасибо. — И на глазах у всей семьи Эверетт нежно его поцеловал, прямо посреди комнаты, окончательно лишая Митча рассудка. Зачем дарить книгу рецептов — памятный прощальный подарок, а потом вот так целовать? Это было уже слишком.

Митч заставил себя отстраниться, отказываясь встречаться с кем-либо взглядом, пока его сердце шло ко дну того самого бассейна, нуждаясь… в спасении… во вздохе… не желая всего этого чувствовать.

У него получилось немного успокоиться, в то время как все занимались своими делами до ужина. Они ели так рано, что то считалось скорее ранним обедом. Через несколько часов все собрались за столом в официальной столовой. Митч отчаянно силился насладиться происходящим, но заполнявшие его мрачные чувства сводили все попытки на нет. Может быть, стоит собрать вещи и уехать сразу…

— Митч, еще вина? — спросил Ретт, стоя позади него и протягивая бутылку.

— Да, спасибо. — Слишком много, чтобы сбежать после ужина. Хотя, даже если уехать через несколько часов, получится добраться до дома не позже десяти.

Эверетт сидел рядом, искоса посматривая на него каждые несколько минут тяжелым, пронзительным… и даже печальным… взглядом темно-серых глаз. Господи, секундная стрелка проклятых часов долбила с такой силой, что грозила расплющить Митча прямо на месте. Впрочем, даже сейчас, чувствуя, как тоска все крепче сдавливает грудь, он ни о чем не жалел.

К концу ужина все наелись так, что едва могли пошевелиться. Митч почти забыл сделать фотографии, слишком обеспокоенный тревожными переживаниями, чтобы сосредоточиться на чертовой работе — единственной причине, по которой он, собственно говоря, и оказался здесь. Попробуй объяснить это Гарри.

— Чем занимаешься? — Эверетт наблюдал за Митчем, стоя в дверях спальни и разглядывая пакеты с покупками, лежащие на кровати.

— Собираюсь. Не то чтобы у меня много всего. — Стараясь игнорировать трясущиеся руки, он складывал вещи, неестественно широко улыбаясь.

— Уезжаешь? — спросил Эверетт, но стоило Митчу растерянно поднять на него глаза, тут же изменил вопрос: — В смысле, ты ведь не сегодня уезжаешь?

Нет? Ведь пришел Митч сюда именно с этой мыслью — сбежать, однако теперь понимал, насколько это нелепо. Ремингтоны не заслуживали того, чтобы он умчался со всех ног сразу же после окончания ужина. По плану Митч должен уехать на следующее утро после Рождества, и причин менять его сейчас не было. Как и причин портить их последнюю ночь с Эвереттом.

— Нет, просто готовлюсь к завтрашнему утру.

Опустив взгляд, Эверетт поник.

— Не обязательно спешить. Ты мог бы остаться еще на день, если бы захотел.

— Эверетт…

— Но ты не захочешь. — Не вопрос, утверждение, сопровождаемое понимающей улыбкой.

Митч в ответ пожал плечами и покачал головой.

— Я должен вернуться. Гарри не слезет с меня, пока не увидит материал, поэтому нужно подготовить хоть что-то и показать в понедельник утром. Кроме того, больше не хочу оставлять Джерри одного.

Дерьмовое оправдание, и оба это знали. Марк навещал Джерри в течение нескольких дней, и тот чувствовал себя прекрасно. Однако Эв не стал уличать его в этом, и Митч был благодарен.

— Иди сюда, — позвал Эверетт, протягивая руки, и Митч, ни секунды не медля, бросил пакет с вещами и шагнул прямо в объятия. Положив голову на плечо, прижался губами к теплой коже его шеи. Глубоко вдыхая, Митч желал сохранить в памяти этот насыщенный, древесный аромат.

Эверетт усмехнулся.

— Ты только что понюхал меня?

— Определенно. И ни о чем не жалею. — Митч планировал пошутить, между тем более правдивых слов сказать было невозможно.

Эверетт погладил его по спине, успокаивая так, как никто другой и никогда в жизни.

— Я тоже, — ответил он, голос звучал низко и хрипло. — Хорошо, что ты уезжаешь только завтра утром. Уверен, остальные тоже хотят попрощаться, но… — Потянув вверх футболку Митча, пока тот не поднял руки, он отбросил ее в сторону. — Скажем так, я собирался сделать свое прощание невероятно потным, безумно грязным и дико непристойным.

— Слишком много слов, чтобы всего лишь сказать, что планируешь трахать меня до потери пульса. — Митч освободил Эверетта от рубашки, сжимая ладонями крепкие мускулы рельефного торса.

— Сам же знаешь, я не даю обещаний, которые не могу выполнить. — Эверетт прильнул к нему всем телом и накрыл его рот поцелуем, ожесточенно и жадно пробуя Митча на вкус… Это их последняя ночь вместе.

То, что начиналось как безумство и спешка, превратилось в нежность и бережную ласку. Митчу было не свойственно… не торопить события… но сейчас он желал именно этого. Полностью раствориться в ощущениях, отключиться от реальности, не вспоминать о жизни, в которую собирался вернуться, и о том, насколько она пуста. Хотя бы на миг притвориться, что они с Эвереттом не такие уж разные. И что, возможно, Митч даже достоин его.

Завтра, в лучах холодного дневного света, Митч обязательно подумает о том, каким идиотом он оказался, влюбившись в недосягаемого мужчину за абсурдно короткий промежуток времени. Но прямо сейчас ему необходимо ощущать каждый дюйм тела Эверетта, чувствовать его внутри, и когда тот, наконец, скользнул в него, Митч вздохнул с облегчением. Он крепко прижимался к нему, растворяясь в Эверетте, теряя себя без остатка во мраке под этим мужчиной и в то же время купаясь в теплых лучах его света. Их разрядка была оглушающей, тела конвульсивно вздрагивали, тем не менее, они не отпускали друг друга. Наконец, Эверетт все же избавился от презерватива и вытер обоих смятой рубашкой. Как бы сильно ни старался Митч оттянуть неизбежное и не закрывать глаза, он проиграл эту битву. Они заснули, согревая друг друга в теплом коконе объятий.

Утренний неприветливый свет убийственно быстро проник в комнату и влепил Митчу звонкую пощечину, рассмешив тем, что принес с собой чувство тревоги. Как же глупо. Ради всего святого, это всего лишь возвращение в Нью-Джерси, а не драматическое прощание в фильме про войну. Однако попытки воззвать к разуму не работали, пока он стоял возле машины, прощаясь с семьей Ремингтонов.

— Митч, не веди себя как незнакомец, ладно? Будь на связи с Эвереттом в городе и, пожалуйста, приезжай навестить нас. Здесь тебе всегда рады. — Джин вручила ему пакет, под завязку наполненный едой, и еще один с подарками.

— Спасибо, Джин. — Он обнял ее, зная, что, скорее всего, больше они не увидятся. По очереди все члены семьи попрощались с ним и вернулись в дом. Однако когда Майки протянул ручки к Митчу, это почти сломало его.

— Эй, малыш, Митч должен ехать домой. — Натали подхватила сына на руки и… о, господи, его нижняя губа задрожала. Распахнув глаза, Митч с тревогой уставился на ребенка. — Митч, все в порядке. Печенье творит чудеса. — Она ласково улыбнулась и понесла сына в дом, оставив их с Эвереттом наедине.

— Ну, полагаю, еще увидимся.

— Митч…

— Может быть, столкнемся где-нибудь в городе. — Митч попытался разрядить обстановку, но, посчитав путь давай-останемся-друзьями неверным, поспешил переключиться на юмор. — Придется подловить того парня, Марка, и заполучить рецепт куриного пирога. Иначе мне не вынести бесконечных жалоб Джерри, что он его лишился.

— Митч… — попытался Эверетт еще раз, но Митч накрыл поцелуем его губы, вынуждая замолчать.

Наконец, отстранившись, он мягко произнес:

— Все в порядке, Эв. Мы знали, что это закончится.

Эверетт вздрогнул. Не всем телом, а едва ощутимо, тем не менее, Митч почувствовал. Обхватив затылок, он напряженно всматривался в Митча. В конце концов, обреченно вздохнул, и если бы разочарование имело звук, то им непременно оказался бы только что вырвавшийся из груди Эверетта вздох.

— Да, думаю, мы всегда это понимали. Береги себя, Митч.

Глядя, как Эверетт уходит и возвращается в дом, закрывая за собой двери и оставляя позади удивительную неделю — и Митча, — он задыхался, словно пустота высосала весь воздух вокруг него. В сущности, ничего не менялось. Митч был одинок всю жизнь. Он забрался в машину, отрешенно проехал по крытому мосту и длинной подъездной дорожке, старенькая «королла» пыхтела и еле-еле катилась, пытаясь прогреться.

Однако даже спустя час езды, несмотря на сильную жару в салоне, Митч не сумел избавиться от проклятого холода внутри. В юности, иногда перед сном, он мечтал о семье, о будущем, где больше не одинок. И теперь позволил себе притвориться, всего на несколько дней, что мечты наконец-то стали явью. Что Митч встретил удивительного человека и обрел большую, дружную семью. Но тут-то и крылась проблема притворства. В конечном счете, Митч все еще являлся тем самым парнем, который каждый раз скрещивал пальцы, включая свет в старой квартирке, или вздыхал с облегчением, когда заводилась его дерьмовая машина. Митч до сих пор был тем парнем, который способен приготовить семнадцать разных блюд из дешевой упаковки китайской лапши.

Ну, а Эверетт… Эверетт по-прежнему оставался человеком, достойным гораздо большего.