Глава 11

Бен

— Смешно. Для меня это тоже впервые.

— Ты никогда не был в тату-салоне? — спрашивает она.

Я смотрю на стену, покрытую замысловатыми рисунками, и качаю головой.

— Эй, вам придется вернуться позже, — раздается за спиной голос гризли. Я поворачиваюсь и оцениваю парня за прилавком. Ему, наверное, около тридцати, черная концертная футболка, джинсы, взъерошенные волосы, цветной забитый рукав на правой руке. — Один из моих мастеров заболел, а остальные заняты.

Улыбка Мэдисон исчезает.

— Дерьмо. Я даже не подумала о том, чтобы договориться заранее.

Она поворачивается ко мне с насупленными бровями, нижняя губа чуть выпячивается. Мне не нравится ее выражение лица. Мне также не нравится мысль о том, что наша ночь может оборваться.

— Ты делаешь татуировки? — спрашиваю я парня.

Он скрещивает руки на груди и бросает на меня презрительный взгляд.

— Это мой салон.

Хорошо, он не испортит ее кожу.

— Я заплачу тебе в пять раз больше твоей обычной ставки, если ты сможешь кое-что сделать. Татуировка, которую она хочет, не займет много времени.

На самом деле я понятия не имею, сколько это займет времени. Я думаю, справедливо предположить, что у Мэдисон нет ничего слишком сумасшедшего на уме для ее первой татуировки. Я бросаю на нее взгляд, и она кивает, разинув рот.

Парень секунду обдумывает мое предложение, хмурится. Он раздражен, но не настолько, чтобы не обслужить. Вздохнув, он направляется в свой кабинет.

— Да, хорошо. Дай мне секунду.

Мэдисон подходит и наклоняет голову, чтобы прошептать:

— Тебе не нужно было этого делать. Теперь это, наверное, будет стоить смехотворно дорого.

— Ну и что? Ты собираешься навсегда испачкать свое тело — по крайней мере, теперь ты в хороших руках.

Несколько минут спустя владелец представляется как Пол и ведет нас в заднюю часть помещения. Он проявляет больше интереса к Мэдисон, чем ко мне, идет рядом с ней и спрашивает, откуда она узнала о его салоне. Над головой громко играет музыка и постоянно жужжат иглы, когда мы проходим мимо других художников за работой. У Пола есть своя отдельная комната — наверное, преимущества владения этим местом, — и как только мы оказываемся внутри, Мэдисон описывает, чего она хочет.

— На самом деле, просто контур розы.

Мое сердце колотится в груди.

— Маленький, — продолжает она, — и я имею в виду маленький — даже микроскопический.

Пол усмехается.

— Вот, у меня есть изображение, сохраненное на моем телефоне.

Он подходит к тому месту, где сидитМэдисон, и она поднимает телефон, чтобы он увидел. Я все еще сомневаюсь, правильно ли я ее расслышал. Она сказала «роза», не так ли?

— Ладно, значит, больше геометрический, чем органический, — говорит он, понимающе кивая.

— Вот именно. Это почти как урезанная версия розы. Кто-то другой может не понять, что это такое на первый взгляд.

— И никакого стебля? — Она кивает, и Пол делает шаг назад. — Точно. Я понял. Позволь мне кое-что набросать, и я вернусь через секунду.

Когда он выходит из комнаты и закрывает за собой дверь, Мэдисон смотрит на меня, подняв брови.

— Полагаю, я действительно это делаю, — говорит она, ее рот растягивается в нервной полуулыбке.

— Почему роза? — спрашиваю я сквозь стиснутые челюсти. Мои нервы натянуты до предела. Я чувствую себя как провод под напряжением.

Она не замечает, слишком стесняется своего выбора татуировки. Она думает, что я осуждаю ее.

— Я не знаю, — отвечает она, краснея. — Это должна быть татуировка в память о моей маме, что... не знаю, наверное, идиотизм, потому что я ее даже не знала. Я даже не уверена, что она так уж любила розы, но просто подумала...

— Мою маму звали Роуз, — выпаливаю я, наслаждаясь воздухом, который сразу же врывается в мои легкие.

Ее глаза расширяются от шока.

— Правда? — Затем осознание поражает ее, когда она вспоминает. — Ах да, Роуз Розенберг, — она почти шепчет это имя, как будто вызывает призрака.

— Ну и имя, правда? — говорю я, пытаясь разрядить обстановку. — Она всегда шутила, что, наверное, очень любила моего отца, раз вышла за него замуж и взяла такое имя.

Мэдисон смотрит вниз на свои руки, покручивая большими пальцами.

— Я не знаю... мне это нравится. — Затем поднимает голову, и ее взгляд встречается с моим. Под флуоресцентными лампами она должна выглядеть чистой, но вместо этого она светится — светлая кожа, красные щеки, ярко-зеленые глаза. — Я не обязана это понимать, Бен.

Я отталкиваюсь от стены, к которой прислонился, и иду к ней, протягивая руку.

— Дай мне твой телефон посмотреть.

Она нащупывает его и протягивает мне. Похоже, Мэдисон думает, что я злюсь на нее за то, что она хочет сделать татуировку в виде розы, но на самом деле все как раз наоборот

— Это классный дизайн. Где ты хочешь сделать?

— Левая ягодица.

Я моргаю, на моем лице маска ужаса, и мне требуется целых три секунды, чтобы понять, что она шутит.

— Бен, я шучу. Я думаю, что хочу, чтобы она была у меня под ребрами, где-нибудь, где я смогу ее спрятать.

— От твоей семьи?

Она ухмыляется.

— От всего мира. Эта татуировка только для меня.

И для меня.

Я единственный, кто будет знать, что она там. Я... и Пол.

Когда он возвращается с готовым дизайном, и Мэдисон с радостью одобряет его, он рассказывает ей о том, чего ожидать, а затем говорит, что ей придется остаться без рубашки и бюстгальтера. Ее глаза расширяются. Я предполагаю, Мэдисон не думала так далеко вперед. Пол чувствует ее дискомфорт, достает бумажную салфетку и немного микропористой ленты.

— Все в порядке, если ты предпочтешь прикрыться, но я не хочу, чтобы ты ерзала, пока я пытаюсь сделать татуировку. Просто накинь салфетку так, чтобы она была открыта сзади, и оставь левую руку вытянутой. Твой парень может приклеить его скотчем вдоль твоей груди, так что у меня будет доступ только к коже вдоль твоего ребра, там, где ты хочешь татуировку.

— О, он не...

— Все в порядке. Я понял. — Делаю шаг вперед и забираю у него ленту, прежде чем Мэдисон успевает запротестовать. Пол качает головой, как будто я ревнивый бойфренд. Он не знает, что я просто ревнивый. Я не получаю никаких преимуществ, которые дает второе слово.

Когда Пол снова выходит из комнаты, Мэдисон смотрит на меня с подозрением.

Я пожимаю плечами.

— Или так, или вообще без салфетки. Я отвернусь, пока ты устраиваешься.

Она смеется, когда я поворачиваюсь лицом к двери.

— Это просто смешно. Как будто я делаю это нарочно — постоянно раздеваюсь рядом с тобой, то есть… — Ее голос понижается. — Клянусь, это не входило в мои намерения.

Я закрываю глаза, щиплю переносицу и прошу ее поторопиться. Слышу, как Мэдисон стаскивает через голову рубашку, а затем расстегивает лифчик. Господи. Я представляю себе все это в мучительных подробностях. Мой разум заполняет пробелы фантазией, и теперь я жалею, что не пошел сразу домой после работы.

— Куда мне положить...

Она раздумывает, куда бы ей положить свою одежду. Кого, бл*дь, это волнует?! Положи ее себе за голову. Брось ее на пол. Просто сделай... что-нибудь.

— На стол, Мэдисон, — нетерпеливо огрызаюсь я. — Просто положи на стол.

— О, хорошо, — говорит она, прерывисто дыша. Бумажная салфетка разворачивается и громко шуршит, когда она пытается закрепить ее на месте. — Кажется, у меня получилось. Вот, давай ленту.

Я поворачиваюсь, а она сидит на краю стола, свесив ноги на одну сторону. Тонкий голубой материал прикрывает ее, но я все равно вижу очертания ее груди. Я наклоняю шею из стороны в сторону, желая, чтобы напряжение покинуло меня. Мэдисон смотрит вниз, на то место, где своей рукой придерживает салфетку, затем ее взгляд медленно переходит на меня, и она терпеливо ждет, с ее зелеными глазами и мягкими розовыми губами...

Мне нужно двигаться. Мои ноги должны подтолкнуть меня к столу, на котором сидит красивая женщина, почти обнаженная.

Кровь устремляется на юг.

Мой член решил, что время действовать.

— Повернись, — резко говорю я, чтобы дать моему телу время взять себя в руки, и чтобы я действительно мог добраться до места, куда мне нужно приклеить.

Мэдисон бросает на меня странный взгляд, а затем ставит ноги на стол, наклоняясь ко мне боком и спиной. У нее изящная спина. Маленькая талия. Светлая кожа, которая на ощупь кажется шелковистой. Со злостью я делаю шаг вперед и открываю ленту, наклоняясь, чтобы прижать к ее коже и салфетке. Я отнюдь не нежен, и Мэдисон говорит мне об этом.

— Хорошо, что не ты делаешь мне татуировку.

Да. Хорошо.

Я отлично справляюсь с этой лентой. Использую половину рулона. Пол не увидит ни малейшего намека на грудь Мэдисон. Кроме того, ей, вероятно, придется носить салфетку до конца своей жизни, потому что теперь она навсегда прикреплена к ее коже. Я с гордостью отступаю назад, прежде чем Пол возвращается в комнату.

— Все готово?

Я швыряю в него ленту. К сожалению, она не ударяет его по голове, как мне хотелось бы.

— Все готово.

***

Я уже знал, что Мэдисон — болтушка в обычных обстоятельствах, но в моменты сильного стресса — как сейчас — она становится настоящей болтушкой. Пол в нескольких минутах от того, чтобы начать. Он заверил ее, что мы пробудем здесь всего тридцать минут, максимум сорок пять. Мэдисон лежит на боку, ее голова лежит на правой руке, чтобы Пол мог получить доступ к участку кожи вдоль края ребер. Я сижу на табурете рядом с ее головой, в стороне от Пола, но достаточно близко, чтобы мог видеть, что он делает.

Я украдкой бросаю быстрые, напряженные взгляды на ее голую спину. Я пожалел, что не приклеил другую сторону салфетки к ее коже. Мэдисон лежит на столе, обнажая свою подтянутую спину вплоть до верха джинсов. Ее волосы рассыпались по столу. Это не должно быть чувственным, но это так. Все это так, даже когда она рассказывает Полу о своей работе в библиотеке. Она уже рассказала о различных программах, которые они предлагают, о своих любимых детских авторах, и сейчас как раз объясняет инициативу весеннего чтения, когда Пол прерывает ее, чтобы сказать, что он собирается начать.