Глава 17

АЙВОРИ

— Насколько хорош продуктовый магазин, что находится по соседству? — Мистер Марсо придерживает дверь, когда я выхожу за ним из магазина Стоджи.

— Самые лучшие сэндвичи только в Новом Орлеане. — В животе порхают бабочки. Из-за еды. Не потому что я иду обедать с мистером Марсо.

Вместо того чтобы повернуть в сторону гастронома, он подходит к обочине и отпирает пассажирскую дверь огромной блестящей черной машины.

— Будь здесь, а я схожу, прихвачу нам обед.

Я держусь за приоткрытую дверцу GTO. Древесный декор в стиле семидесяты-х годов, черный виниловый интерьер. Внутренне удивляюсь, почему он ездит на такой старой машине.

— Мы не будем там обедать?

Он снимает «авиаторы» с выреза футболки и надевает их.

— Нет.

Внутри меня все тает. От жары и ослепительного солнца? Определенно по этой причине.

Я опускаюсь в сиденье, пока он заводит двигатель и включает кондиционер.

Любуюсь походкой мистера Марсо, когда он длинными и плавными шагами направляется в сторону гастронома, потому что, господи Иисусе, я никогда не представляла его в чем-либо, кроме галстука, жилета и застегнутой рубашки с закатанными по локти рукавами. Но он носит синие джинсы, которые так прекрасно на нем сидят. Определенно, джинсовая ткань была придумана специально для него. Она обхватывает его задницу и растягивается по бедрам, когда он удлиняет походку. Тонкая серая футболка обтягивает мышцы спины и плеч, рукава напрягаются в районе бицепсов, как у моделей из фитнес-журналов.

Мне больше по душе его обычная одежда. Она безопаснее, как будто выступает профессиональным барьером, напоминающим о том, что в первую очередь он мой учитель.

Когда он заходит в магазин, я переключаю свое внимание на его машину. В салоне слышен гул двигателя и чувствуется дым выхлопных газов от сгоревшего масла. Запах теплой корицы доносится из пачки жевательной резинки, которая плавится на солнце на приборной панели. Подо мной жесткое сиденье, вибрирующее от силы мотора. Серебристые кнопки старого радио и вокал Аксела Роуз, звучащий из динамиков. Все это настолько своеобразное, мужественное и увлекательное. Так характерно для него.

Это кажется нереальным — сидеть здесь. В его личном пространстве. По собственной воле.

Это просто обед.

С учителем. В субботний день.

Я вытираю липкие ладони о бедра, жалея, что не надела что-нибудь получше. И менее вызывающее.

Почему он здесь? В моем районе? Никто из ЛеМойн не отважится войти в мой мир. Как будто бедность может запятнать их дорогие туфли или что-то в этом роде. И все же он здесь. Чего он хочет?

К тому времени, когда мистер Марсо возвращается, мои нервы на пределе.

— Куда мы направляемся? — спрашиваю я.

— Прямо по улице. — Он крепко сжимает руль и сливается с движением, уверенно и медленно, будто это его дорога и время всего мира принадлежит ему.

Через минуту он въезжает в парк Луи Армстронга и кладёт солнечные очки в подстаканник. Мы немного прогуливаемся пешком до тенистой скамейки в парке, где садимся бок о бок и сосредотачиваемся на своих бутербродах. Толстый хлеб с куском мяса и сыра, едва удаётся удержать двумя руками.

Я не в силах съесть свой сэндвичи, оттого что у меня болит живот. Поэтому сворачиваю объедки, вытираю рот салфеткой и смотрю на пруд с зеленоватыми утками.

— О чем вы говорили со Стоджи?

— О тебе.

Может, мне стоило удивиться его честности, но это не так. Теперь я завишу от этой черты. Если бы я могла сделать то же самое. Я хочу обо всем рассказать ему. Но он сразу же доложит обо мне. Почему до сих пор не сделал этого?

Мистер Марсо откусывает, и я незаметно изучаю, как двигается мужская челюсть, когда он жуёт. Странно наблюдать, как человек ест. Я никогда этого не делала раньше. Чувствую, будто вторгаюсь в его личную жизнь.

Когда он откусывает во второй раз, я понимаю, что мистер Марсо не собирается отвечать.

— О чем именно?

Улыбаясь, он проглатывает.

— Это очень вкусно.

Парк почти пустой, только двое молодых чернокожих мужчин идут по противоположной стороне пруда, солнце светит слишком ярко и высоко, отчего хочется воздержаться от прогулки.

— Мистер Марсо...

Он продолжает игнорировать меня, когда заканчивает свой обед, запивая водой из бутылки. Затем откладывает мою несъеденную порцию в сторону, выбрасывает мусор и откидывается на спинку скамейки рядом со мной, кладя руки на бедра.

— Я поинтересовался у него, как оплачиваются твои расходы на проживание.

Господи, он носится с этим, как собака с костью. Я откручиваю крышку от бутылки с водой. Что бы подумал обо мне Стоджи, если бы знал, чем я занимаюсь. А мистер Марсо? Он, вероятнее всего, отшлепал бы меня, а затем отчислил. В груди тяжело стучит сердце.

— О чем еще вы говорили?

Он поворачивается ко мне лицом.

— Скажи мне, почему я здесь.

У меня начинают трястись руки. Чтобы закончить тот несостоявшийся поцелуй? Хочу ли я этого?

— Я не знаю.

— Ты знаешь, и я хочу услышать, как ты скажешь это.

Я отвожу взгляд, чтобы посмотреть на пруд, но каждый дюйм моего тела фокусируется на нем. На изменении его дыхания, тиканье его часов, движении руки, когда он касается моего подбородка и заставляет повернуть голову назад.

Его глаза отражают все оттенки неба, но они пугающе холодные, и совсем близко. Я стараюсь сфокусироваться на чем-то более безопасном, например, на утках в пруду. Но его взгляд повсюду, лицо в нескольких сантиметрах от моего, а тело готово повторять за мной мои движения. Я хочу убежать, но он не позволит сделать этого.

И в то же время я хочу, чтобы он поймал меня.

Мышечное сопротивление испаряется в миг, когда он тянет меня к себе на колени. Мой пульс учащается, пока мистер Марсо располагает мои ноги, заставляя меня оседлать его. Бедра этого мужчины, словно мощные и поддерживающие каменные колонны.

Это не так плохо — сидеть верхом на нем. Намного безопаснее, чем быть под ним, как это обычно происходит у меня с другими мужчинами. Но я не знаю, куда положить руки. Спустя один неловкий момент я позволяю своим пальцам прикоснуться к его футболке.

Его грудь вздымается под моими ладонями, и я чувствую крепкие мышцы, словно кирпичи в моих руках.

Набираюсь смелости, чтобы посмотреть вверх, впитывая темную тень на его подбородке и четко очерченных скулах. Голубые оттенки в его ярком взгляде заряжают напряжением тепла в районе моей талии, между моих ног. От этого ощущения мне хочется протянуть руку и очертить форму его губ. Но я не уверена и слишком нервничаю.

Такое чувство, будто между нами существуют невидимые нити, которые притягивают нас все ближе и ближе, звеня от напряжения.

Я прижимаюсь к нему.

— Вы здесь ради этого?

Он поддается вперед, опускает голову и втягивает ртом воздух возле моей шеи.

Меня прошибает дрожь. Пальцами сжимаю его рубашку, бедра расслабляются на мужских коленях, и бушующие эмоции отчаянно борются между собой в моей голове. В такой позе моя промежность рядом с твердым доказательством его желания. Этого должно было быть достаточно, чтобы я отпрянула, отстранилась от него, но я не могу. Я не хочу этого делать.

—Айвори. — Он дышит возле моего рта. Руки сжимаются за спиной, прижимая меня к своей груди, и, едва сдерживаясь от удовольствия, он прослеживает губами дорожку возле уголка моих губ. — Да.

Его губы скользят по моим: теплые, мягкие, приятные. Сильные руки двигаются вверх по шее, обхватывают скулы и наклоняют голову. Он сильнее прижимается губами, раздвигая их и раскрывая мои, и от первого прикосновение его языка, меня обдает словно электрическим током.

Мое тело должно было сжиматься, съеживаться от отвращения, но этот язык, вкус его рта и давление пальцев на моей голове превращают мои внутренности в жидкость, от которой медленно закипают внутренности. Вместо того чтобы отодвинуться от поглаживаний его языка, я наклоняюсь, растягивая рот и углубляя наше соединение.

В его груди вибрирует стон, в то время как вырывается мой собственный, и мужские губы уверенно и восхитительно двигаются напротив моего рта, касаясь неизведанным образом. За последние четыре года, кроме бесчисленных слюнявых языков, пихающихся в мой рот, я других не знала. Но меня никогда не целовали. Только не так. И я никогда не целовалась в ответ. Никогда не испытывала такой близости с мужчиной, не желая, чтобы он останавливался.

Руки, покоящиеся на моей голове, требовательно прижимают к нему ближе, заставляя оставаться рядом с ним. Насколько безумно то, что в данный момент я не хочу быть где-то еще? Я даже не могу закрыть глаза, страшась, что он может исчезнуть.

Густые черные ресницы падают тенью на его скулы. Мышцы напрягаются на лице, сокращаясь от настойчивости его языка.

— Так чертовски красива, — шепчет он в губы, а затем атакует мой рот с новым желанием.

Грудь и бедра раскачиваются вместе с моими. Мои вдохи усиливаются, и его выдох сопровождает удовлетворенное ворчание.

— Я не могу держаться в стороне. — Еще один одурманивающий поцелуй. — Хочу тебя. — Он покусывает мою нижнюю губу, облизывает ее изнутри, потом прижимается лбом к моему. — Глядя на тебя, я хочу запретного.

Я наклоняюсь вперед, чтобы заново соединить наши рты, но он останавливает меня, удерживая мой подбородок пальцами.

— Нам нужно остановиться. — Он зарывается пятерней в моих волосах, отстраняясь от меня, оставляя покалывание на щеках.

Я прижимаю ладони к его влажной от пота груди.

— Я поцеловала вас не для того, чтобы увеличить свои шансы на поступление в Леопольд.

— О, Айвори. — Его дрожащие руки скользят по моей шее, плечам, устремляясь вниз по рукам. — Такая молодая и прямолинейная. — Он сжимает мои бедра чуть ниже кромки шорт, приподнимая свои руки прямо под моей задницей. — Такая совершенная.

Его твердая длина ощущается в районе моей промежности сквозь шорты. Почему это не вызывает у меня рвотный рефлекс? Почему я не свернулась калачиком и мысленно не ушла в безопасное место?