Кроме того, я предпочла бы, чтобы меня выгнали, потому что я не боялась высказывать свое мнение, чем быть выгнанной, потому что я показала себя просто невпечатляюще.

— Слава Богу, Вайолет, — простонал дружелюбный голос Ренни, когда я направилась к воротам, где он прислонился к дереву.

— Устал? — спросила я, заметив тяжесть в его ярко-голубых глазах.

— Ненавижу эту гребаную смену. Думаю, именно поэтому они дали ее мне, — сказал он с понимающей ухмылкой.

— Ну, может быть, я только что дала понять, а может, и нет, что по натуре я рано встаю. Так что, думаю, я скоро застряну в твоей смене, — задумчиво произнесла я.

— Ой, Вайолет, не надо на них так давить. Ты только что пришла, — сказал он, отталкиваясь от дерева. — Вот, — сказал он, протягивая огромный, тяжелый, черный фонарик. — У тебя еще есть добрый час темноты, — объяснил он, когда я потянулась за ним.

Он двинулся, чтобы пройти мимо меня, и я выпалила вопрос, который хотела задать кому-то с тех пор, как узнала, что мы патрулируем территорию. — Эй, эм, мне просто наблюдать за воротами или я должна пройти все это?

Ренни обернулся и одарил меня понимающей улыбкой, как будто, возможно, он знал, каково это — быть новым парнем. Наверное, когда-то и он был таким же. — Ты можешь оставаться у главных ворот только с интервалом в десять минут. Затем тебе нужно делать круги, каждый раз чередуя свой маршрут на случай, если кто-то наблюдает. У них был взрыв несколько лет назад, потому что некоторые новички напортачили со своей вахтой. Не хочу, чтобы это случилось в твою смену.

— Правильно. Спасибо, Ренни. Отдохни немного. Сладких снов. — Я съежилась в ту же секунду, как это вырвалось у меня изо рта, зная, что это не то, что сказал бы байкер. Черт возьми.

— Не теряй мягкости, — сказал Ренни, словно почувствовав мои мысли. — Ее легко уложить в форму, в которую все это, кажется, вписываются. Но не делай этого за счет того, кто ты есть. — С этими словами он повернулся и направился обратно к комплексу, оставив меня выдыхать так громко, что это можно было бы назвать вздохом.

Потому что в целом я была с ним согласна. Я не верила в то, что можно втиснуться в чужой образ. Но, как бы то ни было, это был не тот случай, когда у меня был выбор. Любыми необходимыми средствами мне нужно было интегрироваться. Мне нужно было стать одной из них.

Если я этого не сделаю, ну, как сказал Кей… я умру.

Сделав глубокий вдох, я крепко сжала фонарик и начала свой первый ночной обход, пройдя огромный забор по часовой стрелке.

Восемь с половиной невероятно долгих, невероятно скучных часов спустя, совершенно лишенная новых идей о том, как сменить мои обходы, Лось и Фокс, наконец, вышли из здания клуба, смеясь над чем-то, пока их глаза не остановились на мне.

— Ты дерьмово выглядишь, Мейз, — сообщил мне Лось.

Я бы обиделась, но была уверена, что его оценка была абсолютно точной. Как только солнце поднялось в небе, оно начало обрушиваться на меня таким образом, что пот начал собираться бисеринками на том, что казалось каждым долбаным дюймом кожи. Я связала волосы резинкой, которую держала на запястье, и завязала в беспорядочный узел на макушке. Футболка прилипла ко мне от пота, а лицо обгорело на солнце.

Так что да, я выглядела дерьмово.

Так что я даже не ощетинилась на этот комментарий.

— Не волнуйся, — сказал Фокс, пытаясь (и безуспешно) одарить меня очаровательной улыбкой, — я все сделаю.

— Повезло мне, — невозмутимо произнесла я, отходя от них и на ходу подхватывая с земли свою брошенную кофейную чашку.

— Эй, детка, — окликнул меня характерный голос Рейна, когда я вошла в большую комнату, чуть не плача от того, что кондиционер был таким приятным.

— Да? — спросила я, пытаясь прогнать страдание из своего голоса, когда повернулась и увидела, что он стоит у бара с запотевшим пивом перед ним.

Я совершенно не облизала губы при мысли о хорошем холодном пиве. Нет. Только не я.

— Отнесешь это Репо, хорошо? — он спросил с ухмылкой, которая, как я знала, означала, что он знал, что это не то, от чего я могла отказаться. Это было нормально для кандидатов — разносить напитки членам клуба. Но, как бы то ни было, Дюк сидел на диване и, судя по всему, был там уже некоторое время. А Ренни только что вышел из кухни с чашкой кофе. Итак… я получаю работу? Да, это было потому, что я была девушкой.

Придурки.

— Конечно, — сказала я, слащаво улыбнувшись ему, когда потянулась за пивом. — Тебе нужно, чтобы я сделала всем по бутерброду? Может быть, пропылесосить ковры на высоких каблуках и с полным макияжем? — спросила я, но таким сладким тоном, что он никак не мог назвать это неподчинением. Клянусь Христом, я произнесла это так, словно меня просто щекотала перспектива быть порабощенной.

Позади меня раздался смешок Ренни и фырканье Дюка, а передо мной Рейн улыбнулся. Возможно, он и не хотел, чтобы я была тут, но он уважал мой дух. На самом деле я не могла просить большего.

Я взяла пиво и вернулась на улицу, где на заднем поле гремела музыка.

Репо вышел к своим машинам около восьми утра. Время от времени я чувствовала на себе его взгляд, но делала все, что было в моих силах, чтобы не отплатить ему тем же.

Металл гремел с док-станции, стоящей на перевернутом мусорном баке, а из-под капота доносился грохот. Это было настолько специфично, насколько я могла представить. Машины значили для меня примерно столько же, сколько тригонометрия в средней школе, то есть совсем ничего не значили. Я обошла машину и обнаружила, что Репо прислонился к капоту, его футболка была сброшена, пот бисеринками выступил на коже, все мышцы на его руке до плеча напряглись, когда он использовал ее, чтобы завинтить или отвинтить что-то внутри двигателя. Я с трудом сглотнула от неожиданного укола желания при виде этого зрелища.

Дело не в том, что Репо не был привлекательным; он был. На самом деле он был одним из самых красивых мужчин, которых я видела за долгое время. И не помогало то, что он был наполовину голым, и то, что я видела все чернила, которые он прикрывал своей футболкой. На груди у него было что-то, чего я не могла разглядеть, учитывая его положение, но на спине был огромный фрагмент в традиционном американском стиле. Там была гигантская красно-черная змея с украшенным драгоценными камнями ножом, пронзившим ее голову, с которой капала кровь. Над и под ним были слова, гласящие: «Змеи и стукачи попадают туда, куда они ползут».

— Милая… — голос Репо звучал весело, и я подпрыгнула, подняв глаза к его лицу, чтобы обнаружить, что его губы поддернулись. Он точно видел, как я на него смотрела. Здорово. Это было просто замечательно.

— Змеи и стукачи попадают туда, куда они ползут? — спросила я, стараясь не сводить глаз с его лица, хотя и заметила, что у него на груди огромным жирным шрифтом было написано «Приспешники».

Его голова слегка склонилась набок, когда он повернулся и прислонился к машине, все еще держа гаечный ключ в руке. — Слова, которыми нужно жить, — сказал он немного напряженно. Там была история, смысл. — Это для меня? — спросил он, указывая подбородком на мою руку, в которой я все еще держала пиво.

— Согласно приказу, — сказала я, одарив его невеселой улыбкой, когда протянула его.

— Спасибо, — сказал он, потянувшись за бутылкой, опрокинул ее и сделал большой глоток. Я почувствовала, как у меня пересохло в горле, когда увидела, как он сглотнул.

Я неловко кашлянула, не понимая, что, черт возьми, со мной не так. — Гм… что-нибудь еще? — спросила я, слегка переминаясь с ноги на ногу. Как получилось, что мне было легче с Рейном, чем с Репо? В этом не было никакого смысла.

Репо пожал плечами. — Как прошел твой первый патруль?

— Без происшествий, — сказала я, не обращая внимания на то, что это были в буквальном смысле самые скучные восемь часов за всю мою жизнь.

Каким-то образом читая мои слова, Репо ухмыльнулся. — Да, я помню те дни. — Затем внезапно он оттолкнулся от машины, сделав большой шаг в моем направлении, удивив меня настолько, что я забыла сделать шаг назад и, следовательно, позволила ему быть в моем личном пространстве. Между нами едва было дыхание воздуха, его пиво свисало с его бока, фактически касаясь моего бедра поверх джинсов. Его рука двинулась вперед, касаясь чувствительной припухлости под моим глазом. — Возможно, в следующий раз захочется вспомнить о солнцезащитном креме, — сказал он, когда я почувствовала, как дрожь пробежала по моей спине от легкого, сладкого контакта.

— Ах, да, — пробормотала я, глядя в его темно-синие глаза и чувствуя, как тяжесть ложится на мою грудь.

И сквозь жару и давление, вызванное попытками приспособиться, и постоянное беспокойство о том, что может случиться со мной в любой момент, если они найдут меня или Приспешники узнают про меня, я почувствовала, как меня осенило еще одно осознание — Репо — это проблема.

Во-первых, потому, что он отвечал за меня.

Во-вторых, потому что он был привлекательным, и я не была совершенно равнодушна.

В-третьих, потому что он определенно был готов затащить меня в постель.

Обычно иметь действительно горячего, несколько альфа-задиру, к которому тебя влекло, который хотел затащить тебя в свою постель, было бы хорошо. Но для меня, да, это было еще одно серьезное осложнение. Если он решит действовать в соответствии со своим влечением, я окажусь в глубоком дерьме. Потому что мне пришлось бы ему отказать. И отказать ему — значит задеть его самолюбие. И удара по его самолюбию может быть достаточно, чтобы он захотел выгнать меня.

Дерьмо. Дерьмо. Дерьмо.

— Мейз, — позвал Репо голосом, который был почти… мягким. Когда мои глаза снова встретились с его, он тяжело выдохнул. — Расслабься. Это не та черта, которую я пересекаю.

Я с трудом сглотнула. — Это не та грань, которую я позволила бы тебе пересечь, — возразила я, но часть меня была уверена, что это было бахвальство.