13-й возвращается с задания
После гибели Степана Захаровича командиром звена назначили старшего лейтенанта Костихина. Выше среднего роста, широкоплечий, с крупной, чуть наклоненной вперед головой, маленькие, стального оттенка глаза под густыми рыжеватыми бровями… Уверенностью, несокрушимой силой веяло от его фигуры.
Но вот каков он в бою — Ушаков не знал.
…Предстояло выбросить двух парашютистов вблизи города Рунцлау. Вылетели вечером с расчетом, чтобы в глухую полночь выйти в заданный квадрат. Задолго до линии фронта набрали максимальную высоту. С 4000 метров пришлось надеть маски — не хватало кислорода. На этот раз синоптики не ошиблись: линию фронта прошли за облаками. Для экономии горючего спустились с «потолка» и пошли под самыми верхушками клубящихся горок и завитков.
Серебристо-золотой диск луны заливал снежные вершины облаков, высвечивая все ямки. Порой Ушакову чудилось, что не в самолете, а в аэросанях он мчится по заснеженной тундре, которой нет предела… Черно-фиолетовым куполом висело небо. Убаюкивающе, равномерно гудели двигатели. Изредка переговаривались летчики, тщательно и настороженно оглядывая пространство. На подвесном ремне качался в турели стрелок, не снимая рук с пулемета. Похоже, дремали двое парашютистов, сидя у борта на скамье и склонив друг другу головы на плечи. Сидел за рацией стрелок-радист и, казалось, спал, прижав к вискам наушники. И только Владимир, как всегда в ночном полете, да еще в облаках или за облаками решал свою обычную штурманскую задачу. То холодной, то горячей волной каждый раз окатывал его страх, что он не выйдет на цель, не выполнит боевого задания. «По всему полку да и дивизии прославлюсь. Глаз не поднять… Отругают перед всеми, отстранят от полетов. А может, и судить будут… Ведь «блудежка» и невыполнение задания — это же помощь фашистам!»
И Владимир яростно крутил ручки радиополукомпасов, настраивая их то на одну, то на другую станции, снимал отсчеты со шкал, вычислял пеленги и прокладывал их на полетной карте…
Примерно за час до выхода на цель облачность неожиданно оборвалась. Засуетились пилоты, заоглядывался стрелок, вставая ногами на тумбу, задвигал рычагами борттехник, забегал из кабины в кабину — от окна к окну — штурман. Подняли головы парашютисты, в последний раз осматривая свое снаряжение.
Еще не было такого случая, чтобы, идя вне видимости земли, Ушаков не уклонился от маршрута. И потом с неприятным чувством страха и ожидания восстанавливал ориентировку.
И на этот раз земные ориентиры не совпали с ориентирами на карте.
В таком положении большинство штурманов тянет, выигрывает время, шаблонно отвечая командиру: «Погоди одну минутку… Сейчас, сейчас», — и требуется большое мужество, выдержка, самообладание, чтобы не растеряться, не впасть в панику. Не идти на гибельном поводу у какого-нибудь члена экипажа, который услужливо тычет карандашом в карту: «Вот мы где, смотри! Смотри!», — хотя сам давно уже потерял ориентировку.
Ушаков в подобной ситуации как штурман не был исключением. Стоя в передней кабине и вглядываясь вниз, он односложно отвечал:
— Подожди, командир… Подожди пока…
Костихин снизу вверх с недоверчиво-презрительной усмешкой поглядывал на него. Потом решительно сказал:
— Готовься к выброске!
Кивнул головой:
— Вон лес!.. Пора!
Владимир удивленно, даже растерянно поглядел на него. Внизу что-то чернело. То ли лес, то ли населенный пункт, то ли свежевспаханное поле?.. Включив лампочку, поглядел на карту, на ручные часы:
— Нет, рано!
— Как рано? Выбрасывай! Где же ты после лес найдешь?..
— Через 42 минуты… Вот тогда и выбросим.
— Ты это всерьез? — повернулся в кресле Костихин. — А я говорю — выбрасывай!
— Не могу!
— Послушай, Володя, — вкрадчиво заговорил Родионов, — раз командир приказывает, так бросай!
— Но это вовсе не цель! Время еще не вышло! Да и контрольные ориентиры не просматриваются!..
— А я говорю цель! — повысил голос Костихин. — Ты ошибся в расчетах и не можешь опознать ее!
— Можете проверить, если не доверяете! — тыкал пальцем в карту Владимир. — Через пять минут пройдем реку Регель. Дальше слева увидим группу озер. А потом уж дальше будет цель!
— Ладно! Время пока еще терпит! — скептически проговорил Костихин. — Но если только через пять минут не увидим Регель — выкину тебя за борт вместе с парашютистами. Понял?!
Владимир с тревогой всматривался за борт, но ничего характерного не видел. К тому же и луна, сиявшая весь маршрут, как нарочно, куда-то исчезла.
— Ну, штурман?! Где твоя обещанная река? Время-то выходит! — забасил Костя Костихин.
— Погодите, время еще не вышло…
— Уже четыре минуты прошло! Готовься!
Владимир во все глаза всматривался вниз, но реки не видел. «Что за чертовщина?! Неужели пролетели?.. Не может быть!»
— Пять минут прошло! — пробухал над ухом голос. Владимир поглядел на часы.
И в этот момент откуда-то сбоку из-за тучи выплыла луна. Вспыхнули, точно подожженные, озера. А впереди километрах в десяти запереливалась река.
— Вон она! Вон! — закричал, обрадовавшись, Владимир. — Идем правильно по маршруту!..
— Охлади голову! — съехидничал Костя. — Время-то не совпало? На целых три минуты! Та ли еще река?
— Та! Та! Командир! — горячо заверял штурман. — Вон видишь этот изгиб?
Костихин долго сличал карту, вздыхал и чмокал губами, потом безапелляционно заявил:
— Нет, не та! Поворачивай назад!
— Да ты что?! — вытаращил глаза Владимир.
— Не та ведь, Саня?
— Не та! Не та! — скороговоркой ответил Александр и поворотом штурвала ввел машину в разворот.
— Да вы что в самом деле?.. Или не хотите видеть?! — взорвался Владимир. — Отставить поворачивать! Взять прежний курс! Или я отказываюсь быть штурманом! И доложу об этом командиру полка!
— Ну и докладывай! — невозмутимо, с холодной улыбкой отвечал Костя. — Сам заблудился — сам на себя и накапаешь!
Овладев собой, Ушаков жестко проговорил:
— У меня складывается впечатление, товарищ командир, что вы не хотите выполнить боевое задание.
— Что-о?! Да как ты смеешь? Я командир, и я отвечаю за выполнение задания! Я! А не ты! Понял?!. Думаешь, орден получил, так тебе все дозволено? Можешь командовать?
«Неужели никто не заступится?» — Владимир растерянно поглядел на Родионова. Тот хранил молчание, и только мстительная усмешка подергивала губы. Тогда Владимир оглянулся и встретился взглядом с борттехником Митей Тулковым. Тот испуганно шарахнул глазами в сторону. «Этих уже обработал!» — с тоской подумал Владимир. Оставалась последняя надежда — стрелок-радист Коля Петренко. Но кабина радиста была пуста.
— А я не дам выбрасывать! — неожиданно для себя возразил Ушаков.
— Как это не дашь? — угрожающе заворочался в кресле Костихин. — Вот сейчас прикажу им прыгать и прыгнут!
— А очень просто! Скажу им, чтобы не прыгали, что их выбрасывают за сотни километров от назначенного места, и они не прыгнут! И прилетят домой вместе с нами!
— Да ты что?! Да я тебя! — Костихин суетливо искал рукой кобуру пистолета. — За невыполнение приказа командира под суд!
— За то, что угрожаете, я ухожу к парашютистам! — Владимир неловко повернулся в узком проходе и как-то боком, выставив вперед руки, вышел в общую кабину.
Самолет продолжал виражить… Парашютисты, увидев Владимира, привстали со скамьи:
— Что, штурман, прыгаем?
— Рано еще! Еще с полчаса лету! — и сам опустился на скамью рядом.
Приоткрылась дверь пилотской кабины. Высунулся Тулков:
— Вовка! Командир зовет.
Владимир, подойдя к турели, вытянул оттуда Петренко, негромко попросил:
— Идем к командиру…
— Ну что ты, Володя, шуток не понимаешь? — закачал горестно головой Костихин, когда увидел штурмана со стрелком. — Да ты не обижайся! Ведь я шутил! Гляди, и курс твой взяли. Дай, думаю, проверю — какой у меня штурман? Люблю летать с молодежью. Геройский оказался штурман! Кремень, а не парень! Так ведь, Митя?..
— Провалиться мне на месте, но лучше Вовки Ушакова во всей дальней авиации штурмана не найдешь! — прорвался, как всегда, с непонятным и странным хохотком Тулков. — Это я понял еще в день гибели старика Медведева!
Снова прошли Регель, потом слева заблестели озера. Владимир не удержался, мотнул головой:
— Вон видите озера? Так что точно идем…
Выброска прошла успешно. Тулков, нацепив парашют, открыл дверь. Кабина сразу наполнилась характерным гудом и шипом свистящего воздуха, оглушающим рокотом двигателей.
Парашютисты, пригнувшись, положив правые руки на кольца парашютов, один за другим стояли у проема двери, ожидая команды.
Владимир, припав к окну, следил за черневшим, выползающим из-под крыла лесом.
— Поше-ел! — закричал он, махнув рукой.
Еще сильнее сжавшись, парашютисты, стараясь не задеть огромными рюкзаками верхний обрез двери, выпали из самолета. «Шурх! Шурх!» — дважды прохрипел им вслед поток воздуха, засасываясь в кабину.
— Готово! — ликующе заорал Тулков, с резким стуком захлопывая дверь.
…Появления истребителей никто не ждал. Шли уже над своей территорией. Они атаковали сзади, с хвоста. Кажется, пара, а может, и больше. Когда по бортам протянулись огненные бичи, каждый понял — прозевали, и теперь, возможно, придется расплачиваться жизнью…
Старший лейтенант Костихин первым пришел в себя:
— Стрелок? Что спишь?! — с силой толкая штурвал, закричал он. — Огонь по истребителям! Огонь!
— Стреляю, командир! Стреляю! — кричал сержант Несмеянов, прильнув в турели к пулемету.
Ушаков, находившийся в общей кабине недалеко от стрелка, услышав его крик, бросился в пилотскую. Самолет резко встряхнуло. Потом, будто град по крыше, что-то пробарабанило по фюзеляжу и, оглушительно треснув, свалило штурмана с ног. Очнулся Владимир от холода, точнее от пронизывающего до костей ветра, который ледяной струей бил в лицо. Секунду-другую не мог понять, где он и что с ним. Кругом сплошная темень, а уши наполнены каким-то нудным гуденьем. А когда понял, точно подброшенный, вскочил на ноги и бросился к летчикам.