Глава 11

Эзра

Мой отец ждет нас в коридоре. Когда мы выходим, он улыбается Вашти. Она его удивила. В хорошем смысле. Он нечасто показывает радость, но я думаю, что его вера в меня восстановлена, а вместе с ней и мое место над Джозефом как старейшины. Мы следуем за моим отцом на улицу в гостевой дом — мой дом и то, что будет нашим очагом. Мириам и Дина уже ждут нас внутри, эта часть подготовки является тем, о чем нам не рассказывают в деталях. Неправильно для мужчины думать о таких вещах.

Мириам целует моего отца в щеку и уходит обратно в главный дом. Отец ведет нас всех в мою спальню, где стоит кровать, покрытая красной простыней, и горит приглушенный свет. У изножья кровати стоят два стула. Отец велит Вашти сесть рядом с ним. Она подчиняется, вначале посмотрев на меня.

Дина остается стоять рядом со мной и кроватью. Эта женщина, которая приходится мне матерью, меняла мне подгузники и целовала мои царапины. Наоми была другой — она была местью и гневом, которые я так долго сдерживал. В тот момент или даже после того, как я отдал ей свою девственность, это даже не приходило мне в голову, а теперь…теперь я здесь, чтобы учиться. Муж должен уметь доставить удовольствие своей жене, а жена, в свою очередь, должна уметь позаботиться о потребностях мужа. Любая может приготовить ужин или постирать, большинство женщин умеет вести домашнее хозяйство, но только одна будет лежать со мной в моей постели. Ну, теперь только одна.

Мой отец, откашлявшись, смотрит на свою жену суровым взглядом, от Дины волнами исходит дискомфорт, когда она переводит взгляд с него на меня. Отец не потерпит неповиновения, и мы оба это знаем. Это то место, где я должен научиться поклоняться своей жене, как это было задумано Богом.

У Вашти широко раскрыты глаза. Она не знает, куда смотреть, когда мы с Диной начинаем раздеваться. Наша одежда бесшумно падает на пол. Не слышно ни единого звука кроме нашего глубокого дыхания и невысказанного страха. Я не раздевался перед обоими родителями с семи лет. Внезапно чувствуя себя неловко из-за того, что мое тело выставлено напоказ, я прикрываюсь руками и смотрю на Вашти. На ее лице появляется стыдливый румянец, и она не смотрит мне в глаза. Ее застенчивость и молодость очевидны по тому, как она прикрывает рукой рот, чтобы скрыть свою реакцию.

Переведя взгляд на Дину, я не могу сдержать своей реакции на ее мягкие изгибы и женственную красоту. Ее тяжелая грудь и гладкая кожа говорят о том, что женщину не должен видеть никто, кроме ее мужа.

Это неправильно, здесь должна быть Наоми, но я сделал выбор и возложил на Дину бремя, которого она не заслужила. То, которое разозлило моего отца, но все же он не стал нарушать правила.

Я чувствую, как стыд охватывает меня из-за моей реакции на женщину, которая меня вырастила, но также не могу отрицать то, как наши обнаженные тела притягиваются друг к другу.Не хочу смотреть на Дину, чтобы мое тело желало ее. Каждый нерв начинает покалывать, но мое сердце ощущается свинцовой гирей в груди. Это неправильно, прикасаться к ней неправильно. Я тяжело сглатываю, когда Дина кладет ладони мне на грудь, они теплые и влажные от нервного пота. Нежность своей матери — вот что чувствую в этом прикосновении.

— Переходите к делу или оба заработаете порку, — рычит старик, ерзая на стуле.

Я вздрагиваю, когда Дина дотрагивается до моих интимных мест, это неестественно и нечисто, но мое тело реагирует на это. Я всего лишь мужчина, а все женщины — соблазнительницы, посланные на землю искушать нас в мирских грехах. Но сейчас это не грех, а часть перехода от мальчика к мужчине, от неженатого к состоящему в браке навечно.

Это цена, которую я должен заплатить за убийство Наоми.

Ее проворные пальцы обхватывают мою длину и сжимают так, как ни один мужчина не может проигнорировать.

— Смотри, Вашти, — говорит Дина, и я смотрю туда, где сидит моя нареченная с закрытыми глазами. — Это для вас обоих, чтобы научиться.

Голос Дины мягкий и грустный, а не резкий и сердитый, как у моего отца. Вашти открывает глаза, но не смотрит на меня. Теплые пальцы моей матери, все еще обернутые вокруг моего члена, начинает ритмично скользить по нему вверх и вниз, оставляя на коже ощущение жжения подобное тому, как когда-то в детстве после удара плетью, который я получил. Дина толкает меня так, что я вынужден сесть на край большой деревянной кровати, а сама становится передо мной на колени. Посмотрев на отца и Вашти, я вижу на его лице суровое выражение и знаю, что заплачу за это позже. Любое удовольствие, которое я получу, будет возмещено болью.

Когда губы Дины обхватывают мою эрекцию, я встречаюсь взглядом с Вашти. Ее широко открытые от потрясения глаза покраснели от непролитых слез. Она не двигается, решив быть хорошей женой. Замерев, девушка сидит и смотрит, как я получаю удовольствие от губ своей матери. Я не могу игнорировать ощущения, чувствуя, как мои яйца сжимаются, во мне возникает жгучее желание схватить ее голову и, удерживая неподвижно, вбиваться все глубже и глубже, требовать большего.

Я хочу, чтобы это закончилось. Хочу быть праведным в глазах Бога и жениться на девушке, наблюдающей за мной. Я представляю, как ее сладкие розовые губы обхватили мой член, ее глаза слезятся, как сейчас, когда я глубоко вонзаюсь ей в горло.

Розовый цвет ее сосков соответствует губам, и я отчетливо вижу их, затвердевшие, под тканью ее рубашки. Как бы это не причиняло ей боль, ее возбуждает то, что она видит. Легкое изменение позы отца дает мне понять, что я зашел слишком далеко, поэтому, придерживая подбородок Дины, я освобождаюсь от блаженства ее рта. Мой член, твердый и пульсирующий от всей крови, которая притекла к нему со всего тела, блестит от ее слюны в мягком свете.

Вашти прикусывает губу, и мой член дергается, на головке появляется капля моего предсемени и медленно скатывается вниз, смешиваясь со слюной. Встав, Дина берет меня за руку, обводит вокруг кровати, и мы оба забираемся на нее. Я ложусь так, как меня учили. Так же, как оседлала Вашти в храме, Дина проделывает то же со мной, стоя на коленях. Я ощущаю сладкий аромат лаванды, который пахло от нее со времен моего детства, и тепло, исходящее из ее особого места, когда она вставляет мою твердость внутрь себя, поглощая мою мужественность, толкая меня за грань рассудка. Тем не менее, когда я наполняю ее, она смотрит вверх, в потолок, не в силах смотреть на меня, когда мы делаем то, чего хочет Бог.

Это для Вашти, чтобы она научилась, и для меня, чтобы я тоже знал, как доставить ей удовольствие.

Дина поднимается и опускается вниз, шероховатость волос внизу вызывает трение и создает ощущение, которого никогда не было у моей руки. Тело Наоми не было таким. Оно было сухим и неприветливым, жестким и напряженным.

Моя мать продолжает двигаться на мне. Я хочу остановить ее, но не смею прикоснуться, иначе отец отрубит мне руку. Мое семя ощущается пламенем, и я чувствую его прямо там, на кончике, изо всех сил борясь, чтобы удержать его. Я закрываю глаза и стискиваю зубы, но это бесполезно, у меня нет защиты от того, как тело Дины доит мое, и я взрываюсь внутри нее с ревом. Суставы моих пальцев белеют, когда я сжимаю ими кроваво-красную простыню, и каждый мускул в моем теле протестует против реальности, в которой я излил свое семя внутрь женщины, которая меня воспитала.

Это путь Божий.