Глава 3

Изабо

Я перевела взгляд с дневника в иллюминатор. Бабушка дала мне дневник перед отъездом… Точнее, перед тем, как вытолкать меня за дверь и посадить в самолёт со словами, что мне пора выбраться из дома и вернуться в мир. Проблема в том, что я этого не хотела.

Жизнь настолько хрупкая. Всё может кончиться в одно мгновение, и с этим ничего нельзя поделать. Несмотря на мою внимательность, я не хотела умирать. Но боялась жить.

Как и каждый день, я вновь вспомнила тот день, который изменил всё. Я не хотела возвращаться к этому, но у моей памяти были другие идеи. Та ужасная история прокручивалась в моей голове, по меньшей мере, раз в день, а это уже улучшение.

Я вздрогнула, ударившись головой о стекло. Должно быть, я на мгновение задремала. Протерев глаза, я закрыла дневник.

Это когда-нибудь пройдёт? Видение того, как снег погребает Кари и уносит? И эта картина преследовала меня каждый раз, стоило закрыть глаза, что уже плохо. А хуже, по непонятной причине я продолжала видеть это и при открытых глазах.

Я подавила слёзы, потому что устала плакать. Но, такое ощущение, что мои глаза на постоянной промывке. Вот почему я здесь, на этом самолёте, летящем ночью над Атлантическим океаном. И всё из-за бабушки, которая ворвалась в дом моих родителей две ночи подряд.

— Изабо! Пора вставать, — крикнула она, поднимаясь по лестнице.

Я слышала, как родители шикали на неё, но она велела им убираться к чёрту и поднялась по лестнице в мою комнату, где я пряталась.

— Бабушка? — спросила я, отвернувшись на кровати к стене.

Когда с меня сдёрнули одеяла, тело обдало прохладой.

— Пора прекратить это дерьмо!

Я перевернулась и ставилась на неё.

— Это не тебе решать!

— Ну, если мы дадим всё решать тебе, до нашей смерти будешь лежать тут. Как думаешь, они бы этого хотели? — Бабушка смотрела на меня в упор сияющими глазами, уперев руки в бёдра.

— Я не знаю, чего бы они хотели! Я бы их спросила, но их здесь нет! — крикнула я. — Их здесь нет, бабушка! И никогда не вернутся! — Я разрыдалась, не в силах сдержать гнев. Я почувствовала, как бабушка села на кровать рядом со мной.

— Детка. — Она обняла меня за плечи. — Они не вернутся. Если ты позволишь себе сгнить здесь, это ничего не изменит.

Я посмотрела на неё.

— Думаешь, я этого не понимаю?

— Нет. — Она покачала головой. — Не думаю, что тебе вообще что-то понятно. На мой взгляд, ты думаешь, что если будешь сидеть здесь и рушить жизнь, то это компенсирует факт, что их здесь нет.

— Бабушка, — начала я.

— Нет. Милая, нет. У меня немного больше опыта с потерей любимых. Мне это знакомо, хоть и не так, как тебе, но в моём возрасте смерть — это просто то, что происходит. И я скажу, что ненависть к себе ничем не поможет ни тем, кто ушёл, ни тем, кто всё ещё здесь. — Я посмотрела на неё и заплакала. — Малышка, тебе нужно избавиться от этого. А потом заняться делом жизни. Всё не прекратиться в миг, как бы ты этого не хотела.

— Как я могу? — прошептал я. Чувство вины давило на грудь, как наковальня. И я уже давно не могла спокойно вдохнуть. Куда бы я ни шла, каждый момент бодрствования я слышал их голоса, крики, а затем тишину. «Они мертвы, они мертвы, они мертвы», — постоянно крутилось в голове. Иногда мне удавалось задвинуть эту мысль в сторону, но не жила без неё.

— Иззи, если бы умерла ты, чего бы хотела для Темпест? Или для Кари? Или для Джонотана?

Сложно было слышать их имена, но всё же приятно. Я так скучала по ним. Это был самый долгий год в моей жизни.

— Я бы хотела, чтобы они продолжали жить. Жить за меня, — добавила я. Эти слова вырвались прежде, чем я это осознала.

Бабушка взяла меня за руки.

— Да. Ты любила их, а они тебя. Лавина — несчастный случай. Знаю, ты слышала много обвинений в свой адрес, но это был несчастный случай. Крис опытный, и уже бывал в этом районе. Он был уверен в безопасности. Но природой управлять нельзя. В тот день природа сделала то, что собиралась, и ты никак не могла ей помешать. — Она сжала мои руки, не давай отвести взгляд. Что было непросто. Весь год я избегала зрительного или любого другого контакта.

— Бабушка, я не знаю, как жить дальше без них. — Всё это не ново. Я уже всё это слышала. И миллион раз была у психотерапевта.

— Нет, не знаешь. И не узнаешь, пока не попробуешь

— Как? — Мне дали разрешение не посещать занятия в конце семестра, а через два месяца после поездки мне привезли диплом. Степень, которая казалась такой важной, работа, к которой я готовилась — всё это не имело значения. Теперь нет.

— Теперь всё иначе, так что и тебе нужно действовать иначе. Забудь о работе. — Она махнула рукой. — Забудь обо всём, о чём когда-то мечтала. Пора заняться чем-то другим. Тем, чем не занималась раньше.

— Почему ты говоришь мне это сейчас? — За последний год она ничего подобного не говорила.

— Потому что я сегодня встала и поняла, что именно сегодня должна прийти и поговорить с тобой. Раньше было не время, — ответила она.

— Что это всё значит? — спросила я

— Это значит, что стоит прислушаться к внутреннему голосу. А сегодня интуиция велела мне прийти к тебе и вытащить твою задницу наружу. К слову о заднице, у тебя здесь воняет. Ты знала?

Я уставилась на неё, а потом расхохоталась. Моя бабушка — порядочная леди, которая всё ещё носила белые перчатки летом, потому что нравилось, и говорила, что это заставляет людей относиться к ней с большим уважением. Она не часто ругалась, но когда это случалось, то именно в таких ситуациях.

Она приблизилась ко мне и спросила:

— Когда ты в последний раз принимала душ, юная леди?

Я покачала головой, продолжая смеяться.

— Не знаю.

— Ужас. — Бабушка встала, принюхиваясь. — Ты отправляешься в душ, а потом спустишься вниз и выпьешь со мной чай и съешь что-нибудь стоящее. Твои родители ужасно беспокоятся о тебе.

— Знаю, — заметила я, чувствуя, как меня охватывает стыд.

— Нет-нет, дальше креста мученика тебе не подняться. Этого вполне достаточно. Я просто хочу дать тебе понять, что в мире полно людей, и тебе пора выйти и снова стать частью этого мира.

Я встала, и в этот момент бабушка обняла меня. Должно быть, от меня не так уж плохо пахло.

— Я люблю тебя больше, чем ты можешь себе представить, — сказала она. — И думаю, именно так ты любила Темпест, Кари и Джонатана. Но пришло время оставить их в прошлом. Тебе пора обрести покой и снова жить. — Я расплакалась ей в плечо. — Иди в душ. — Бабушка отпустила меня и вытолкала за дверь в ванную. — Затем приходи вниз. И не мешкай, — крикнула она, спускаясь по лестнице.

Я закрыла за собой дверь и прислонилась к ней. От простого акта выхода из комнаты у меня перехватило дыхание. Потом я услышала голос бабушки в своей голове. Они бы все надрали мне задницу, если бы могли видеть прямо сейчас. Даже Кари, которая была самым добрым и нежным человеком, которого мне доводилось встречать. Они бы рассердились на меня за то, что я зря потратила прошлый год.

Я вошла в душ и включила воду, сделав первые шаги, чтобы не вонять и снова начать жить.

Что и привело меня сюда, за Атлантику, ночью.

Бабушка дала мне дневник своей пра-пра-пра-пра-пра-и ещё много пра-бабушки. Она была шотландкой, и её приговорили к смерти на огне, потому что считали ведьмой. Но ещё до приведения наказания она исчезла посреди ночи. Предположительно, со своим любовником-белым демоном.

Бабушка говорила, что интересовалась этим всю жизнь, с тех самых пор, как мать подарила ей два дневника — подлинный дневник Элизабет Мартин, который закончился накануне её смерти, и переведённый вариант, который сделала мама. Оригинал дневника лежал у меня дома на прикроватном столике, но я захватила с собой переведённый вариант. Я не стала говорить бабушке, но от оригинала дневника я занервничала. Его забрала и спрятала дочь Элизабет, чтобы передать по наследству. По крайней мере, так гласила легенда. Я бы отмахнулась от этого, как от исторического вымысла, который выдают за действительное, но стало очень неудобно прикасаться к дневнику. А бабушка настояла, чтобы я взяла его. Что-то в её настойчивости заставило меня понять, что с ней лучше не спорить. Однако я не смогла заставить себя упаковать его. Она хотела, чтобы я нашла Элизабет. Узнала, что с ней случилось. Найти, что смогу.

— Ты можешь ничего не узнать. Люди не любят говорить о ведьмах, даже сейчас, при всём разнообразии женщин, которых обвиняли в колдовстве, никто не хочет признавать, что их предки участвовали в подобных вещах. Но посмотри, что сможешь найти.

— Бабушка, это безумная охота за призраками, которой не видно конца, — пожаловалась я, сидя за столом с ней и родителями.

— Ну и что? Если это тупик, я всё оплачу. И в самом деле, Иззи, что тебе ещё делать? Тебе куда-то нужно? — Она закатила глаза. — Я уже забронировала тебе билет, арендовала машину и зарезервировала номера в отелях.

— Ты хоть что-то не запланировала? — спросила я.

— Учитывая твоё состояние и вид комнаты, я подумала, что может понадобиться карта. Надеюсь, что ты снова научишься жить для себя, — парировала она.

Мама прикрыла рот рукой, стараясь не рассмеяться. Но в итоге, мы все расхохотались. Впервые за год мне захотелось смеяться.

Вчера, перед отъездом, я навестила родителей Кари и Темпест, вновь сказать им, как мне жаль, и что я уезжаю, провести кое-какие семейные исследования в Шотландии. Мама Кари обняла меня, расплакалась и сказала:

— Слава Богу!

Мне стало так стыдно. Они потеряли столько же, сколько и я, и беспокоились обо мне.

А ещё я позвонила маме Джонатана, которая была немного сдержаннее, но сказала, что рада за меня. Это глупо, но я чувствовала, что не могла уйти, не поговорив с ними.

И вот я здесь.

Я просмотрела маршрут, который продумала бабушка. Может, я действительно смогу что-нибудь выяснить. Всё, что мне нужно сделать — следовать по пути, который бабушка проложила.

До меня дошло, что, возможно, бабушка сделала это для того, чтобы я создала собственное шоу, а не просто ходила по сцене. Но в данный момент, с этим сложно разобраться. У меня была машина, которую нужно забрать, и на ней посетить немалое количество церквей и приходов за несколько следующих дней. Кроме того, мне предстояла поездка на пароме, так что было с чем справиться, не погружаясь слишком глубоко в скрытые мотивы. Кроме того, если я достаточно долго выжду, она сама позвонит мне и всё расскажет, так что нет смысла портить праздник.