Дорожные столбы проносились мимо, разметка превратилась в неясные линии. Около двух ночи Ноэль свернул на Олд-Стейт-роуд. Он отлично провел время. Шоссе позади него было пустым, и Сноу спокойно выехал на грунтовую дорогу к ферме «Блэкберд».

Фары выхватили из темноты скелеты белого дуба и бука, возвышающиеся над узкой дорожкой. Начался дождь. Крупные, тяжелые капли растекались по ветровому стеклу.

Когда Ноэль увидел очертания белого дома, тревога отпустила. Дом. Ему было больше ста лет. Пятьсот пятьдесят квадратных метров сосновых полов, просторных комнат, огромных двойных окон. И все это богатство на 80 гектарах густых лесов и лугов. Ноэль все еще помнил рекламную фразу из буклета:

«Эта недвижимость располагает к самому разнообразному загородному досугу. Охотничьи угодья обильны дичью: в дубравах вы встретите оленей, медведей, на лугах обитают индейки, кролики, утки и гуси. В вашем распоряжении окажется и озеро с бобровой заимкой. Леса богаты благородными лиственными породами, соснами, растут даже дикие яблони. Луга порадуют вас весенним ароматным разнотравьем. Идеальная инвестиция для тех, кто ищет уединения. Никто вас не потревожит».

Именно то, что никто не сможет его потревожить, и подкупило Ноэля. Автор рекламного проспекта просто говорил на языке его сердца.

Сноу припарковался в гараже за домом и спустился с холма к конюшням. Внутри было довольно тепло, и он сбросил пальто и шарф у входа, а затем двинулся вдоль стойл, раскладывая в кормушки охапки ароматного сена. Ноэля успокаивали землистые запахи скошенной травы и лошадей. Как же хорошо оказаться дома.

Он подумал, больше никаких автограф-сессий. Вечер был приятным и успешным, но…

Ноэль остановился, чтобы погладить длинную белую морду Скраббл, кобылы породы Американский пейнтхорс, и задумался о своей нетипичной апатии.

Не то чтобы его жизнь шла наперекосяк. Все было просто замечательно. Никогда он не чувствовал себя столь защищенным. Но безопасность и покой едва ли входили в список его жизненных приоритетов.

И ведь дело не в том, что он заскучал. Для скуки у Сноу не было времени: он отдавал много сил своей конной ферме. Что касается писательства… Он не стремился к славе, ему просто нравилось этим заниматься. И литературное творчество уравновешивало ежедневный физический труд на конюшне.

Нет, Ноэлю не на что жаловаться. Может, в этом проблема? Или в чем-то более глубинном? В том, что лучше даже не пытаться раскопать.

Проще списать все на обычную праздничную хандру. Большинство людей — старше двенадцати — чувствуют некоторое разочарование на рубеже смены года. Упадническое настроение усугубляется, если разделить его не с кем. Вот почему Ноэль изо всех сил старался проводить праздники… блистательно.

Он закончил на конюшне, надел пальто и вышел, запахнув ворота. С неба падал мокрый снег, вперемешку с дождем. Ноэль начал подниматься на холм к дому, и тут его охватило странное чувство, что кто-то за ним наблюдает.

Он остановился, обшаривая взглядом сырую темь.

Единственным источником света на мили вокруг был фонарь над крыльцом. Тишину нарушал лишь стук капель, блестевших серебром на заборе, черепице, в траве и лужах. Все замерло — только дождь и ветер.

Ноэлю вспомнился другой момент, когда он чувствовал, будто остался единственным живым существом на планете. И это странное совпадение ему не понравилось. Сначала он обнаружил слежку, теперь…

Что теперь?

Никакого движения в залитых дождем окрестностях.

Капли стекали по затылку Сноу. Он почувствовал, что промок до нитки, и продолжив свой путь, скрылся в доме.

***

Утро распустилось, словно рождественская лилия, — снежное, холодное, совершенное. Будто нарисованное на поздравительной открытке. Жемчужное одеяло укрыло весь мир — от конька сарая до разлапистых сосен.

Ноэль натянул джинсы и бело-черный свитер крупной вязки, который купил много лет назад в Рейкьявике, и поковылял наружу, чтобы проверить лошадок.

Затем вернулся в дом, включил кофеварку, развел огонь в камине и принялся за завтрак.

Он уже взбивал яйца, когда в дверь позвонили.

Тут же вспомнилась ночная тревога, и Ноэль подкрался к окнам в гостиной, откуда немного была видна терраса. На ней стоял человек, который принялся колотить в дверь. Высокий, широкоплечий и коротко стриженный, в кожаной куртке. Его смутный профиль выглядел грубо очерченным и упрямым.

Сердце Ноэля тяжело пустилось вскачь.

Он бросился по коридору, отодвинул засов и рывком распахнул дверь.

Весь в снегу, на него пристально смотрел Роберт Кафф.