- Нет. Ты не делаешь ничего неправильного, - вздыхаю я.

Он берет свой напиток и медленно подносит ко рту, его полные губы прижимаются к краю стакана, и адамово яблоко движется, когда он делает глоток. В воздухе повисло молчание, а затем он опускает стакан на стойку.

- Хорошо, - отвечает он мне, но я уже забыла, о чем мы говорили.

И в этой атмосфере проходит наш вечер. Мы говорим о разной ерунде, что составляет жизнь человека, и я впитываю каждую частичку информации о нем. Мы едим суши. Он выпивает еще пару стаканов виски, и этот низкий гул, что кажется, пронизывает воздух, когда я нахожусь рядом с ним, становится все более непрекращающимся с каждой минутой. Мне не должно это нравиться.

Так не должно быть, я просто забываюсь, находясь рядом с ним. Создается ощущение, что я просто провожу время в компании таинственного мужчины. Ничего большего. Жизнь сузилась до этого простого мгновения.

Когда ужин подходит к концу, я кладу на стойку двадцать фунтов, но он отодвигает их обратно ко мне, прежде чем дать официантке кредиткую карту.

- Спасибо, - благодарю я, чувствуя, как жар опаляет мои щеки.

- Наименьшее, что я могу сделать, это накормить голодного студента, - он посылает мне улыбку. - К тому же, ты знаешь, что говорят: у католической церкви полно денег.

- Я также слышала, что все священники коррумпированы.

Его улыбка становится шире.

- Ох, ты даже не представляешь насколько.

Я следую за ним на улицу, и холодный ночной воздух встречается с теплой кожей моих щек, отчего их начинает покалывать.

- Спасибо. Я пришла в церковь, потому что случилось нечто дерьмовое, а... ты сделал мой день лучше. Мне всегда становится лучше с тобой, - бормочу я.

Между нами повисло молчание, его губы раскрываются, словно он хочет что-то сказать, но затем он закрывает их.

- Приходи завтра на мессу.

- Мессу? А разве не нужно быть католиком, чтобы посещать мессы?

- Я бы тебе не предложил, если бы это было так, - подмигивает он. - Спокойной ночи, Делайла.

Его рука скользит по моей талии, а губы касаются моей щеки, задерживаясь слишком долго, прежде чем он отпускает меня и разворачивается, исчезая в ночи. Мое сердце переворачивается в груди, и я закрываю глаза, втягивая холодный воздух, который все еще таит в себе нотки его одеколона. Моя щека горит в том месте, где касались его губы.

Что я делаю?