С тихим довольным вздохом Ариэль расслабилась, откинувшись на край его стула. В таком положении они провели примерно четверть часа, он гладил её по голове, изящной шее и нежным ушам. Его захлестнула радость, и душу озарил свет, а в голове зазвучали слова из знаменитого сонета Элизабет Баррет Браунинг. "Как я люблю тебя? На сто ладов..."

Ибо он действительно любил эту уточнённую девушку, которая была его женой. В день их свадьбы она выразила своё недовольство ухаживаниями исключительно из-за её красоты, и ему стало стыдно, ведь нельзя не поддаться её очарованию. И всё же даже в то первое мгновение, когда вид Ариэль словно стрелой пронзил его сердце, он почувствовал, что её красота скорее духовная, чем телесная.

Идиллия закончилась, когда Трёхножка, желая привлечь к себе внимание, запрыгнула на колени Ариэль. Рассмеявшись, она выпрямилась. Прежде чем Фальконер успел убрать руку, она поймала его пальцы и осторожно прижалась щекой к тыльной стороне его ладони.

В сравнении с грубыми шрамами, которые покрывали его безымянный и мизинец и уродовали остальную часть кисти, её кожа была гладкой, как фарфор. И всё же она не отшатнулась.

Он задрожал, когда, начиная от самых кончиков пальцев, на него стали накатывать чувственные волны страсти, пока не затопили всё тело. Впервые Джеймс задался вопросом, возможен ли между ними настоящий брак. Казалось, её не отталкивали шрамы на его руке. Есть ли шанс, что она сможет вынести в нём всё остальное?

Эта мысль и пугала, и будоражила.

Его хаотичные эмоции не поддавались контролю. Поднявшись на ноги, Фальконер помог Ариэль встать.

– Пора спать, – хриплым голосом сказал он. – Но, возможно, утром вы пожелаете прокатиться со мной верхом?

От её улыбки у него захватило дух.

– С радостью.

Погасив свечи, он повёл Ариэль наверх в её покои. Животные семенили позади. У двери она повернулась к нему.

– Спокойной ночи, Джеймс. Хороших снов.

В тусклом освещении коридора она казалась пылкой и податливой, её губы слегка приоткрылись, волосы растрепались от его ласк. Инстинкт подсказывал, что Ариэль обрадовалась бы поцелую, а возможно, и чему-то большему. Но она была так прекрасна, что он не смог заставить себя к ней прикоснуться.

– Спокойной ночи, Ариэль. – Он повернулся и ушёл прочь, ощущая себя таким хрупким, что лишь от одного прикосновения мог разбиться вдребезги. Мысль о настоящем браке между ними была слишком новой, пугала и не позволяла действовать. Возможно, он неправильно истолковал её интерес. Или, с ужасом подумал Джеймс, Ариэль считает, что желает его, но изменит своё мнение, как только его увидит. Одно он знал наверняка: если она отвергнет его после того, как он начал надеяться, этого ему не вынести.

Ложась в постель, Ариэль ликовала. Джеймс радовался, что она рядом. Она в этом ничуть не сомневалась. Он не возражал, когда она по глупости поддалась своему желанию приблизиться к нему. А что ещё лучше, он хотел покататься вместе верхом. Возможно, они проведут вместе весь день. И, возможно, даже ночь...?

Эта мысль вызвала в ней стыдливое возбуждение. Ариэль не понимала, что происходит в супружеской постели, но знала, что в этом замешаны объятия и поцелуи. А они ей определённо нравились. Кожу всё ещё покалывало от огня его нежных прикосновений.

Если близость начинается с поцелуя, то куда он может завести?

Лихорадочные эмоции не давали Ариэль уснуть. Наконец, её постоянное ворочание привело к тому, что Трёхножка, которой требовалось двадцать часов ежедневного сна, заурчала в знак протеста. Сдавшись, Ариэль встала с кровати.

Она зажгла лампу на столе и решила, что лучшее применение её бодрости - это ответить на письмо Анны, поскольку теперь Ариэль находилась в таком же приподнятом настроении, что и её подруга тогда.

В ящике для канцелярских принадлежностей лежало всего два листа почтовой бумаги. Их не хватит, придётся взять ещё в библиотеке. Тихо напевая, Ариэль надела халат, взяла лампу и направилась вниз. Двигающиеся тени навели её на мысли о призраках, но если бы они и бродили поблизости, то наверняка вели бы себя доброжелательно. Нужно спросить Джеймса о привидениях Бельтера. В таком старом здании, наверняка, проживает пара-тройка.

Размышляя о призраках, она отворила дверь библиотеки и удивлённо моргнула. В дальнем углу комнаты в обрамлении тёмных книжных полок парил предмет, ужасно похожий на череп. Ариэль резко вскрикнула.

Внезапно раздалась какофония звуков, и он стал быстро и хаотично перемещаться, а затем с тихим страдальческим восклицанием понёсся прочь. Почти одновременно послышался глухой удар, зашуршала ткань, и в дальнем конце библиотеки громко хлопнула дверь.

Оставшись в одиночестве, Ариэль с невероятной точностью поняла, что произошла катастрофа. С трудом выдохнув, она прошла в дальний угол комнаты. На столе горела низкая лампа. Вот почему Ариэль увидела очертания... чего бы там ни было.

Она наклонилась, чтобы поднять лежавшую на полу открытую книгу. Элизабет Баррет Браунинг "Сонеты с португальского".

Боже милостивый, в библиотеке, наверняка, находился Джеймс без капюшона! Ариэль попыталась вспомнить мимолётный образ, представший перед её взором, когда она вошла в комнату, но, вопреки всем усилиям, на память не приходили никакие детали. Предмет парил как раз на уровне головы Фальконера. Возможно, у него светлые или седые волосы, поэтому ей почудился белый череп. Прикрытую тёмной мантией остальную часть его тела не было видно в темноте, отчего его вид показался таким жутким.

С ужасом Ариэль поняла, что от её потрясённого восклицания Джеймс выронил книгу и выбежал из комнаты. В смятении она прислонилась к книжному шкафу, прижимая к груди томик стихов. Джеймс, вероятно, подумал, что его внешность вызвала у неё отвращение.

Но она даже толком его не разглядела! Она просто думала о призраках и пришла в замешательство, увидев что-то, похожее на привидение. Но Джеймсу, который так сильно стыдился своей внешности, возможно, показалось, будто Ариэль посчитала его омерзительным. Он бы не сбежал вот так, не сказав ни слова, если бы не был сильно уязвлён.

В отчаянии она поняла, что именно этого и боялись слуги. Она обладала над мужем властью и могла причинить ему боль, что ненароком и сделала. Вероятно, из-за их недавнего сближения её реакция задела его ещё сильнее. Разумеется, сей факт усугубил её собственную боль.

Решив объяснить Джеймсу, что всё произошедшее - ужасная ошибка, Ариэль потушила свет, который он оставил, и, взяв свою лампу, направилась наверх в его покои. Она помедлила у двери, потому что никогда не заходила внутрь, а войти без приглашения - это вторжение в личную жизнь, которую он оберегал так же старательно, как и закрывался капюшоном. Но Ариэль не могла не разъяснить случившееся недоразумение. Её сердце терзала щемящая боль, а мужу, наверняка, было ещё больнее.

Ариэль повернула ручку, и дверь в покои мужа плавно отворилась, но внутри никого не оказалось. Она быстро осмотрела гостиную и расположенную рядом спальню. Лишь массивная мужская мебель и разноцветные ткани. За последней дверью находилась гардеробная, но его и там не было.

Она уже собиралась уходить, когда её взгляд упал на небольшой рисунок в рамке. С изумлением Ариэль поняла, что это один из её собственных набросков, но сделанный до приезда в Бельтер.

Нахмурившись, она изучила эскиз своего любимого дуба в Гардсли, который накидала весной. Смятую бумагу расправили, а некоторые нарисованные углём линии размазались.

Догадавшись, что это набросок, который она выкинула, Ариэль мысленно перенеслась в прошлое, когда, вероятно, его сделала. Да, в тот день она впервые увидела Джеймса, когда он навещал её отца. Наверное, тогда Фальконер и нашёл рисунок.

Она коснулась изящной позолоченной рамки, которая стоила гораздо дороже, чем того заслуживал эскиз. Никто бы не стал вставлять такой рисунок в рамку из-за него самого, так что, вероятно, это сделали ради художника. Ариэль почувствовала, как на глаза наворачиваются слёзы. Видимо, она много значит для Джеймса, хотя ничем не снискала такого отношения.

С трудом сглотнув, она вышла из комнаты и принялась тихо проверять общие помещения дома. Ариэль остановилась, обнаружив, что французские двери в гостиной не заперты. Экономка ни в коем случае не допустила бы такую небрежность. Наверное, Джеймс, вышел отсюда на улицу.

Он может находиться где угодно. Ариэль отказывалась верить, что он причинит себе вред. Он точно скоро вернётся домой. Полная решимости его дождаться, она вернулась в его покои и свернулась калачиком на диване, укрывшись пледом. Но, несмотря на намерение Ариэль бодрствовать, в конце концов, её одолела усталость.

Когда он вернулся, она проснулась, хотя он не издал ни звука. Резко подняв голову с дивана, она уставилась на мужа. На нём был надет капюшон. Джеймс стоял неподвижно, и она не могла определить его настроение. Свечи в её лампе оплыли, но за окном уже начинало светать.

– Вы должны быть в постели, Ариэль, – тихо проговорил он.

Она судорожно вздохнула и перешла сразу к сути.

– Джеймс, то, что произошло в библиотеке... ничего не произошло. Я видела не вас, а лишь неожиданное движение. Вот почему я опешила.

Она подыскивала нужные слова, но он призвал её к молчанию жестом руки.

– Разумеется, ничего не случилось, – совершенно бесстрастно согласился он. – Думаю, что, поскольку вам здесь одиноко, то следует на пару недель отправиться к вашей подруге Анне.

Ариэль поднялась с дивана, плед сбился вокруг неё.

– Не отсылайте меня, Джеймс, – взмолилась она. – Вы не понимаете.

– Вам понравится Хэмпстед, – не обращая внимания на её слова, проговорил он. – Он находится в непосредственной близости от Лондона и развлечений, но на достаточном от него расстоянии, чтобы там было спокойно. Отправьте сегодня записку миссис Тэлбот, спросите, можно ли вам приехать.