Глава 8

РОК

Четверо погибли из-за меня. Возможно, пять. И если судить по этому крику, то скоро будет шесть.

Джессика умерла, потому что я не мог лучше контролировать себя. Я так и не узнал, что случилось с мамой. Он никогда мне не говорил. После того, как приехала полиция, мы быстро уехали. Мама была с нами, когда мы тронулись в путь. Мы втроем втиснулись в крошечную машину, никто не разговаривал, мама тихо плакала про себя.

Мы целый месяц спали в машине. На полпути мамы просто не оказалось рядом. Я проснулся и был лишь с отцом. Начал спрашивать, где она, но он заговорил так, будто я ничего не произносил.

– Я нашел место, где мы могли бы жить, – прояснил он, заводя двигатель и трогаясь с места. – Идеальное место.

Мы находились в реабилитационном центре две недели, прежде чем приехать сюда. С тех пор меня держат здесь взаперти. Это мир, который я знаю. Моя память обо всем, что снаружи, стерлось, кроме нее. Это четко и ясно.

Я помню, как ехал в лес, чтобы добраться сюда, зловещее каменное здание, выглядывающее из-за деревьев, вниз по ухабистой колее, в милях от любого места.

Джессика ушла. Мать ушла. Женщины, которых он мне приводил, все ушли.

Первую звали Салли. За прошедшие годы моего заключения я изменился, на подбородке появилась щетина, мышцы начали набухать, несмотря на тесноту камеры. Я тренировался каждый день, больше делать было нечего. Я бы посмотрел, сколько можно присесть, задержав дыхание, а потом попытался бы побить свой рекорд.

Первый бой стал для меня шоком. Отец пришел и сказал мне, что нашел способ заработать нам немного денег. Он выглядел взволнованным, его глаза горели.

– Ты хочешь мне помочь? – спросил он.

Я кивнул, какой у меня был выбор?

В соседней комнате он убрал всю мебель. В каждом углу стояли камеры, а в середине – отдельно стоящая боксерская груша. Я стоял, глядя на боксерскую грушу, не зная, что делать.

– Давай, – указал он, кивая мне.

Это был первый раз, когда услышал от него что-то похожее на похвалу. Каждый раз, когда я бил кулаком по мешку, он бормотал:

– Хорошо, лучше, сильнее, давай.

Слова пришли сами собой. Иногда похвала, иногда резкая критика, но я так изголодался по ободрению, что сделал все возможное, чтобы произвести на него впечатление.

Первый бой состоялся месяц спустя. Мужчина, которого он привел, был выше и сильнее меня. Я чуть глаза не лешился. После этого потребовались недели, чтобы прийти в себя, опухоль на моем лице не позволяла мне есть, я мог только пить. У меня выпал зуб, а в левом ухе так громко звенело, что я с трудом засыпал по ночам.

Отец проклял меня за мою неудачу и заставил тренироваться усерднее. Я выиграл второй бой. Этот мужчина тоже был высокого роста, с татуировкой виде сердца на руке, с которого капала чернильная кровь. Он недооценил меня. Я был быстрее его. В конце его вытащили, бормочущего угрозы сквозь сломанную челюсть.

Отец никогда не говорил мне, для чего нужны камеры, но я догадывался. Люди смотрели и делали ставки на исход, вот почему он был так зол, когда я проиграл, и так счастлив, когда я выиграл.

Он дал мне Салли в награду. Она была под наркотиками и пускала слюни, ее голова кренилась на спинку кресла. Время от времени она хихикала над шутками, которые могла слышать только сама.

– Я купил ее для тебя, – пояснил он, стоя рядом с ней. – Возьми ее.

Я не мог этого сделать. Я стоял рядом с креслом, желая возбудиться, желая трахнуть ее, еще до того как действительно понял, что такое трахаться. Но я не мог этого сделать.

Он был в ярости. Она умерла в кресле. Я должен был наблюдать. Он не кормил ее, говоря мне, что могу остановить это, я мог бы сохранить ей жизнь, если бы просто взял ее. Я не мог. Я все еще слышу, как ее жалобные стоны становятся слабее по ночам, когда забываю как следует отключить свой мозг.

Он попытался еще дважды, но я отказывался. Он не стал морить голодом этих двоих, просто порезал их на стульях, кровь растеклась по полу. Последняя была еще жива, когда он вытащил ее, я даже не узнал ее имени.

– Что нужно сделать, чтобы получить внука? – спросил он меня однажды, выплюнув вопрос сквозь решетку. Затем уставившись на меня, он, казалось, понял. – Я знаю, кого ты хочешь.

Я с готовностью кивнул, когда он предложил ее.

На этот раз он привел ко мне ту, которую я не смогу видеть умирающей. Он это знает. Это невозможный выбор. Она будет взята мной или убита им.

Это вдохновило, в самых извращенных формах. Я хочу ее больше всего на свете. А теперь он забрал ее, и она просто кричала, звук был слышен даже через прочную дверь в дальней стене. Что он с ней делает?

Я пытаюсь открыть люк, но он уже починил его. Мой единственный шанс, упущенный впустую. И для чего? Так важно, если бы она немного промокла? Неужели стоило изображать рыцаря в сияющих доспехах, как дураку?

Если бы сохранил самообладание, я мог бы сейчас выйти, найти ее, убежать с ней, оказаться где-нибудь в доме, где мы были бы одни.

И что потом? Трахнуть ее?

Мое тело реагирует, и я потираю перед своих боксерских трусов. Как только мой член дергается в ответ, в камере загорается красная лампочка. Больше нет времени думать о ней. Пришло время снова сражаться.

Он сделал это намеренно? Рассчитал так, чтобы мне пришлось выбирать между тем, чтобы слушать, как ее пытают, или драться?

Но он пообещал мне ее, если я выиграю. Так что я собираюсь победить. Она, может, пострадала, но все равно будет моей. Если он не откажется от своего слова. Хочет меня или нет, она будет моей. Если бы знала, какова альтернатива, она бы поблагодарила меня. Возможно, так и сделает. Я подавляю эту мысль, открывая дверь и выходя из камеры в соседнюю комнату. Время сосредоточиться.

Мой противник готов. Он одаривает меня озорной усмешкой. Он жилистый, бьет кулаком по воздуху, когда делает шаг ко мне. На кого они там делают ставку? Выгодное вложение будет в меня. Я делаю шаг вперед и киваю. Мы начинаем.