Глава 9

СОФИЯ

Я кричу от того, что он мне показывает. Не думала, что все может стать еще хуже, но ошибалась. Он доказал это.

Он не выглядит злым. И не похож на злодея из пантомимы со сложенными руками и ужасным дуэльным шрамом на щеке. Он выглядит как слегка сварливый старик лет пятидесяти-шестидесяти. Его волосы поседели, кожа покрылась морщинами. Только в его глазах могу заметить что-то более мрачное, чем его манеры.

Когда увидела его по соседству, мне не понравился его вид, но это больше влияние атмосферы здания позади него.

Это что-то новое. В этой комнате. Только по-настоящему больной человек мог придумать что-то подобное. Это сделано для того, чтобы напугать меня, и это работает. Сколько времени ушло на строительство?

Это выглядит как операционная. Посередине стоит стальной стол, потолочные светильники отражаются в металле. Он местами ржавеет, в основном на шарнирах ножек, на полу под ним темные пятна.

С одной стороны стоит стул, к которому я пристегнута, не в силах пошевелиться, кожаные браслеты удерживают мои запястья на подлокотниках.

Есть окно с ярко-красной шторой, закрывающий вид. В углу стоит шкаф с закрытыми дверцами.

Напротив меня металлическая тележка. Сверху аккуратно разложены ряды медицинских инструментов, в основном скальпелей.

– Я даю каждому, кто приходит сюда, выбор, – объясняет он, беря один из скальпелей и потирая его о руку. – Даже те, кто отказывается подчиняться правилам.

Я пристально смотрю на него, изо всех сил стараясь контролировать свой страх.

– Ты здесь, чтобы доставить удовольствие либо моему сыну, либо мне. – Он делает паузу, пока я лихорадочно думаю: «Этот зверь – его сын?»

– Ты когда-нибудь лежала в больнице, когда была моложе?

Я ничего не говорю, и он бросается ко мне, размахивая скальпелем у моего лица.

– Ответь мне или потеряешь глаз.

– Да, – выплевываю я, отстраняя голову как можно дальше назад, все, что угодно, лишь бы убраться подальше от острого края лезвия.

– Зачем?

– Мне удалили гланды, когда мне было двенадцать.

– Ты боялась? Когда находилась там? Ты ненавидела это место?

Киваю.

– Я хотела вернуться домой.

– Я никогда не боялся. Раньше я любил больницы. Все работают так усердно, во всем есть цель. Знал, что если кто-то из моей семьи пострадает, мы поедем в больницу. Я кормил свою сестру всякой всячиной. – Шипящий смешок вырывается у него, прежде чем его улыбка исчезает. – Но веселье не может продолжаться долго, не так ли? В конце концов об этом узнали, и мне пришлось приложить немало усилий, чтобы замести следы. Вот почему я все еще здесь. Я хорош в том, что делаю. Ты? Ты не хороша в том, что делаешь.

– Пожалуйста, отпустите меня, – умоляю я, когда он возвращается к тележке, кладя скальпель обратно к своим коллегам. – Я ничего не сделала.

– Напротив, – утверждает он, поворачиваясь обратно. – Ты проявила неуважение ко мне. Ты плохо себя вела. Хочешь, я покажу тебе, что произойдет, если ты будешь продолжать плохо себя вести?

Он подходит к шкафу и открывает дверцы.

– Видишь?

Он отходит в сторону, и я смотрю. Вот тогда я и закричала.

Всего пять полок, две пустые и три заполненные. На каждой полке по человеческому черепу. На них все еще прилипшие кусочки высохшей и пожелтевшей плоти. Они лежат на красных подушках, как будто он считает их украшениями. При виде этого у меня кровь стынет в жилах.

Я попала в свой личный ад. Не могу поверить в то, что вижу. Мои внутренности становятся тяжелыми, страх пронизывает мое тело.

Я никогда не видела черепа в реальной жизни, а теперь их три, пожелтевших, ухмыляющихся, и все они смотрят на меня. Кому они принадлежали? Скольких он убил? Где я, черт возьми, нахожусь?

– Это Салли, – рассказывает он, поднимая верхний череп. – Она была хорошенькая, немного похожа на тебя. Не скажешь, правда? Ее зубы мудрости только что появились, смотри.

Он подносит череп ко мне, держа его слишком близко к моему лицу. Я чувствую запах. Меня начинает тошнить.

– Удивительно, как долго кто-то может продержаться без еды, если, конечно, дать ему воды. Он смотрел, как она умирает, и ничего не сделал, чтобы помочь ей. Не забывай об этом.

Он возвращает череп на полку, и я снова могу дышать. Я стону от отвращения, когда он постукивает по верхушке второго.

– Это была Энн. Она довольно часто умоляла меня отпустить ее. В последнее время она не так много говорила.

Я понимаю, что он не просто злой, а совершенно сумасшедший. Новая волна страха окатила меня, мне придется быть гораздо более осторожной, если хочу иметь хоть какой-то шанс пережить это.

– Эту маленькую леди звали Розмари, – продолжает он, поглаживая верхнюю часть третьего черепа. – Она была моей любимицей. Она оставила те пятна, которые ты видела в комнате. Я думал, что он захочет ее, но, определенно, нет. Он позволил ей умереть, ты знала об этом? Я дал ему шанс спасти ее, а он отказался, упрямый маленький засранец, каким он и является.

– Пожалуйста, – бормочу я, качая отрицательно головой, глядя на следующую полку внизу, внезапно испытывая ужасное чувство, что мой череп скоро окажется там. – Чего ты хочешь от меня?

– Я хочу, чтобы ты делала то, что тебе говорят. Хочу, чтобы ты составила компанию моему сыну. Хочу, чтобы ты перестала ныть. Ты можешь это сделать?

Я отчаянно киваю:

– Могу, я сделаю это.

– Хорошо, – соглашается он. – Здесь главный я, а не ты. Чем скорее ты это поймешь, тем лучше. Если хочешь жить, будешь делать то, что тебе говорят. Иначе эта комната будет последним, что ты когда-либо видишь. – Он закрывает шкаф и подходит к окну. – Интересно, что там за прямоугольным окном, не взглянуть ли нам?

Я не хочу смотреть, но у меня нет выбора. Он дергает за шнур, и штора медленно поднимается. За ней не окно, а экран телевизора, привинченный к стене. Звука нет, но изображение кристально чистое. Я снова кричу от демонстрируемой жестокости.