Улыбка Руна стала шире и оттенилась небольшим недоумением.

— Что ты только что сделала? — спросил он. — Это было какое-то особое заклинание. Я не понял его.

Озадаченная змея внизу ее живота завозилась и упустила момент атаки. Карлинг моргнула и бросила взгляд на плиту. Что она сделала?

— Я остудила мясо, — пояснила женщина.

В глазах Руна заплясали смешинки, изящное смуглое лицо осветилось весельем.

— Ты… остудила для меня мясо?

— Распутин не может есть курицу слишком горячей, — ответила, хмурясь, Карлинг. — Кажется логичным, что ты тоже не можешь.

— Конечно. Как замечательно, заботливо с твоей стороны. — Рун прикрыл рот рукой, чтобы скрыть начавшийся кашель. — Ты назвала этого кусателя лодыжек «Распутиным»?

Ощущение его веселья было таким же опьяняющим, как, наверное, шампанское для людей. Женщина пожалела, что у неё не было возможности попробовать шампанское будучи человеком. Она стала Вампиром задолго до того, как появился этот напиток.

Карлинг подняла бровь.

— Попытка скрыть твое веселье бесполезна. И «Распутин» кажется мне подходящим именем, так как, видимо, его трудно убить.

Она встречалась с Григорием Распутиным во время своего путешествия по России, когда искала встречи с одной скрытной и вспыльчивой ведьмой. Карлинг запомнила Распутина странным, напряженным человеком. Он точно был человеком и, весьма вероятно, безумным, но любой, сумевший выжить после ножевого ранения, отравления, нескольких огнестрельных ран, изуродования и избиения, прежде чем, наконец, утонуть, заслуживает уважения.

— А еще кусатель лодыжек чересчур бешеный, — пробурчал Рун.

Теперь поднялась вторая бровь.

— Я таким его не считаю.

— Конечно нет, — весело произнёс Вер. — Ты спасла его, ты женщина, и готовишь ему курицу. Благодаря этому он принадлежит тебе сердцем и душой.

Карлинг поджала губы.

— Это смешно.

— Он — пес, — пожал плечами Рун. — Уж таковы они есть.

Карлинг скрестила руки на груди. И только потом осознала, что это оборонительный жест.

— Я не просила его о преданности.

Взгляд Руна потемнел, лицо приняло новое выражение, которого она не поняла и не смогла как-то обозначить.

— Знаешь, нет ничего плохого в том, чтобы быть добрым ради самой доброты или принимать благодарность за нее от других созданий, — мягко сказал мужчина.

Разговор принимал неудобный поворот, в чем не было нужды. Карлинг отвернулась от проницательного взгляда.

— Тебе нужно что-то ещё для чтения? — спросила она холодным тоном.

— Нет, — ответил Рун. Его тон опять был легок и непринужден. — Больше ничего. Спасибо за курицу.

— Прекрасно. — Карлинг повернулась, чтобы уйти, но обнаружила, что не в состоянии перешагнуть порог.

Быть доброй ради самой доброты.

Теперь что-то сжалось в груди. Карлинг в замешательстве прижала руку к груди. Она больше не узнавала собственное тело. Оно предавало ее тысячей неожиданных способов, когда Карлинг находилась рядом с этим мужчиной.

— Спасибо, что остался и пытаешься помочь мне, — с трудом произнесла Чародейка.

Рун перевел дух и быстро ответил:

— Пожалуйста, Карлинг. Я с удовольствием сделаю для тебя все, что могу.

Эти слова. Он дал ей их так легко, словно дар. Слова были гораздо добрее, чем она того заслуживала. Вампиресса сбежала, прежде чем собственное тело смогло бы снова предать ее.

***

Как только дразнящая и отвлекающая Карлинг покинула кухню, Рун, наконец, смог вернуться к изучению текста.

Он съел все мясо, что она приготовила для него, и, милостивые боги, это было довольно ужасно. Каким-то образом ей удалось испортить простой процесс поджаривания курятины на сковороде. Снаружи куски обуглились и почернели, а изнутри сочился сок, который был все еще розовый. Будь он человеком, то беспокоился бы о возможности отравления сальмонеллой. Рун не был придирчивым едоком и в свое время ел что-то подобное. Вкусы Грифона изменились, когда он впервые научился перевоплощаться и общаться с другими видами, но на самом деле он не прочь был съесть сырого мяса при необходимости, и не раз сталкивался с возможностью ночевки под открытым небом.

Мужчина снова начал посмеиваться, размышляя о том, что Карлинг остудила для него мясо так же, как и для собаки. Затем вспомнил, как женщина вела себя, когда слушала о доброте, как отворачивала лицо и отводила взгляд, и его смех утих.

И Веры, и Вампиры довольно жестоки. Иногда конфликт решался только силой. Все Стражи являлись блюстителями закона Веров, но, как Первый Драгоса, Рун был главным среди них. Если Драгос не мог сделать этого сам, то обязанность настигнуть и уничтожить ложилась на плечи Руна, даже если речь шла о другом Страже, решившемся на предательство. Другие Стражи были его друзьями, партнерами и товарищами по оружию. Рун был рад, что до крайностей никогда не доходило, но не забывал об ответственности своего положения.

При всем этом, бомльшую часть времени Рун на самом деле был добродушным человеком, скорым на смех и привязанность. Он был редчайшим из созданий, настоящим мужчиной, который, тем не менее, без всяких проблем признавал, что наслаждается девчачьими фильмами и женской модой.

Они вызывали в женщинах то, что он обожал в них: и взрывы эмоциональности, и подъемы духа, и глубокие размышления, и чудесные женские радости, вроде тех, что они испытывали, примеряя новые наряды и осознавая при виде своего отражения в зеркале, что они действительно прекрасны.

Из того, что он видел, Карлинг не могла быстро развеселиться или привязаться к кому-то. Она не вызывает мысли об утешении и объятиях. Обладала ли она этими чертами характера всегда или это жизненный опыт сделал ее такой суровой и несгибаемой? Вер нахмурился. Шрамы, покрывающие ее тело, рассказывали собственную историю.

Он не мог представить ее хихикающей с подружкой. Розвен несомненно боготворила Карлинг, и, очевидно, Дункан испытывал к ней то же самое, но, насколько Страж мог судить, эти отношения не были равноправными. Он подозревал, что многие женщины чувствовали угрозу с ее стороны, что естественно. Жизнь превратила Карлинг в отточенное, смертельное лезвие, что отсечет руку любому, кто легкомысленно попытается дотронуться до него.

Чтобы обращаться с таким оружием, требуется твердая, жесткая рука, нужно знать, как и когда усилить хватку, а когда отпустить и позволить ему самому нанести удар. Никто не способен подчинить себе такое. Если повезет, можно только завоевать уважение, доверие, создать союз, заручиться согласием на совместную работу.

Карлинг была вся скрыта за броней и за чрезвычайно долгую жизнь она создала свой собственный арсенал. Рун сомневался, что что-нибудь сможет изменить ее в таком возрасте. Осознав это, Вер, в конце концов, сделал важный для себя вывод, который позволит преодолеть тягу к ней. У его влечения просто не было почвы для развития, ни одной зацепки для длительной привязанности. Карлинг блистательна, великолепна, беспощадна и даже причудлива, но никого не подпустит к себе слишком близко, даже собаку.

Ладно. Иногда возведенные башни настолько узки и высоки, что на вершине есть место только для одного. Если ей удалось прожить так долго в подобной изоляции, должно быть, ей нравится быть одной. Задумавшись над этим, Рун понял, что рад помочь ей всем, чем может и будет счастлив двигаться дальше, когда все закончится. А это когда-нибудь закончится. Они либо найдут способ спасти ее, либо нет. Как говорил Дункан, люди умирают все время. Иногда умирают и древние, долгоживущие создания.

Такие мысли заставили сжаться сердце, но мужчина проигнорировал это. Как бы то ни было, остановка на острове была лишь отметкой на его пути, и не помешало бы всегда помнить об этом. Реальная жизнь ждет его возвращения в Нью-Йорк, где у Руна хорошие друзья и множество любящих его людей.

Зачитавшись до позднего вечера, Грифон пошёл на поиски чего-нибудь выпить. В кухонном колодце было две цепи. Одна из них была прикреплена к пустому ведру. Из любопытства он потянул за вторую и вытянул припрятанную металлическую корзинку, полную бутылок «Короны». Пиво было хорошо охлажденным из-за нахождения на дне колодца. Очко в пользу жаждущего Вера.

Захватив пару бутылок, Рун опустил остальное на дно колодца и вернулся к своему чтению. Научные журналы были фишкой Драгоса, не его. Исследования Карлинг были определенно трудным чтением. Всякий раз, когда ему попадались химические или магические уравнения, Рун просто запоминал формулы, даже не пытаясь расшифровать или понять их на данный момент. Сначала он думал, что пробираться через записи Карлинг будет той еще мозгодробильной работой, но всё оказалось совсем не так. Расследование, которое она провела, помимо воли увлекло его.

Многие создания, люди и иные, по-разному подходили к вопросам магии. На протяжении всей истории магия была окутана мистикой, а иногда откровенно религией, и многие из этих религиозных или мистических практик использовались до сих пор. Были те, кто практиковали магию, как часть народной традиции, подобно тому, как лекари в древних общинах передавали знания из уст в уста на протяжении поколений.

Учитывая, что Карлинг родилась во времена древнего Египта, Рун догадался, что изначально та изучала магию с точки зрения религии. К XIX веку Вампиризм по большей части начали воспринимать не как мистическое проклятие, а как болезнь, и ее подход к решению вопроса, соответственно, стал научным.

Исследования были выверенными и точными. После изучения симптомов на последней стадии заболевания и проблемы, с которой она столкнулась, ее отношение оставалось непоколебимым. Как люди могли жить с осознанием собственной смертности, было выше понимания Руна. Он попытался представить, каково это, знать, что он смертен, что его время ограничено и должно подойти к неизбежному концу, и просто не смог. Если его когда-нибудь убьют, он примет смерть с удивлением и непониманием. Среди прочих вызываемых Карлинг чувств, Руну пришлось признать, что он восхищался ее храбростью.


Перейти на страницу:
Изменить размер шрифта: