— Как вы питаетесь? — спросил он.

— У нас много бладвейна. Свежая кровь мне не потребуется еще пару недель.

Бладвейн или кровавое вино было именно тем, что и означало — кровью, смешанной с вином и разлитой по бутылкам. Рун не знал точно, как оно изготавливалось, но слышал, что в процессе применялась простейшая алхимия и вино с высоким содержанием алкоголя.

Кровавое вино не нуждалось в выдержке, как некоторые другие вина. Оно могло храниться, по меньшей мере, пару лет и, хотя не имело такой же питательности, как свежая кровь, Вампир вполне мог продержаться на нем несколько месяцев, либо использовать его как дополнение к свежей крови в трудные времена. Изобретенный где-то в середине XI века, напиток заслужил доверие во времена Черной Смерти (прим. ред. — чума — была одним из страшнейших бедствий в истории человечества.), бушевавшей в средневековой Европе. Бомльшая половина человеческого населения погибла, но европейские вампиры смогли выжить благодаря кровавому вину.

Рун нахмурился сильнее. Будучи суккубом, Карлинг могла питаться эмоциями живых созданий, но в качестве компании у нее были только Розвен и Распутин.

— Как насчет Карлинг? — спросил он.

Глаза Розвен снова заблестели: — Я пыталась убедить ее вернуться в Сан-Франциско, но она непреклонна.

— Хочешь сказать, что она морит себя голодом, — прорычал Рун. Он все пытался скинуть с себя странную, сокрушительную печаль и от того скакало его настроение.

— Мы тут одни всего несколько дней, и она выглядит намного лучше с тех пор, как ты приехал, — сказала Розвен. Распутин покончил с трапезой и Вампирша подошла к нему, чтобы взять на руки. Пес попытался сбежать, но девушка была быстрее. Он одарил ее подозрительным взглядом, перебирая лапами воздух. — Маленький уродец, — сказала Розвен собаке.

Рун почти собрался вернуться к Карлинг и поругаться с ней, но сделай он это и придется снова встретить испытующий взгляд, каким она одарила его, когда Вер сбежал из комнаты. Женщина уже сдалась к моменту его прибытия, но он уже в курсе и все это в прошлом. Если она рискнет снова сдастся, Рун наподдаст ей под зад и убедится, что она ощутит это в полной мере.

Все-таки, он не готов к разговору. Слишком многое нужно обдумать, а он просто не знал, что мог или должен был сказать.

— Пойду полетаю, — сообщил он. — Попробую проветрить голову. Скоро вернусь.

— Хорошо, — отозвалась Розвен. Вместе с Распутиным они пронаблюдали за его уходом.

Взлететь. Проветрить голову.

Да, это сильно «помогало» ему в последние пару недель.

Впрочем, стоит попробовать.

* * *

Будучи Вампиром, Карлинг не чувствовала холода, как обычный человек. Но это не значило, что она не чувствовала недостаток тепла. Защищающее заклинание, что позволяло ей ходить под Солнцем посреди дня было большим достижением, но временами эта победа отзывалась ноющей пустотой внутри, ведь она больше никогда не сможет ощутить ласковое прикосновение Солнца к своей коже.

Она жаждала тепла и света и поэтому почти во всех комнатах ее домов стояли камины. Остатки присутствия Руна, наконец, испарились из спальни, оставив ощущение легкой влажности, а еще темноту и пустоту. Карлинг присела у очага, чтобы заложить побольше дров, потому что хотела большое и яркое пламя.

Разведя огонь, она обняла колени, наблюдая, как лижут дерево крошечные алые язычки. Облегченно вздохнув, Вампиресса позволила защитному заклинанию упасть, чтобы погреться в нарастающей волне тепла от огня.

Что вызвало в Руне такую внутреннюю суматоху? Она резко и нетерпеливо встала. Бесполезно строить гипотезы. Она не узнает причин тревоги, пока Вер сам не решит рассказать. В ожидании возвращения Руна Карлинг чувствовала себя беспомощной, а она ненавидела это чувство.

Подойдя к большим окнам, выходящим на восток, женщина открыла их. Пока она смотрела на огромную полную луну, в комнату ворвался беспокойный ветерок и растрепал волосы. Ведьмина луна. По мере того, как луна будет отдаляться от горизонта, она начнет уменьшаться, но сейчас, вися над черным океаном, спутник был невероятных размеров. Цвета насыщенного шампанского, луна сияла в ночном небе как ярчайшая драгоценность, словно бриллиант в ожерелье богини, а брызги звезд были ее филигранным обрамлением.

С тех пор, как она заявила права на остров, Карлинг делала наброски местоположения ночных звезд в разное время года. Это было праздным, бесполезным хобби. Она так и не смогла определить, те же ли это звезды, что видны с Земли. Их позиции слишком отличались друг от друга. Сюда никогда не привезти спутник-телескоп, который смог бы сфотографировать звезды и сравнить снимки со сделанными на орбите Земли.

Возможно, это были совершенно разные звезды. Карлинг склонялась к мысли, что это маловероятно, но в конечном счете, не так уж важно. Здесь, в Других землях, звезды были не более чем загадкой и орнаментом в небе. С их расположением не было связано древних верований или мифов. Ориентироваться по их расположению не было никакой нужды. Куда бы ты ни поплыл, всегда возвращался на остров. Этот маленький пузырек трехмерной реальности был не более, чем крошечной жемчужиной, нанизанной на ожерелье рядом с лунной подвеской богини.

Это место было хорошо в качестве убежища, когда только окружающий мир начинал подавлять слишком сильно. Когда Чародейке удавалось выкраивать время для своих исследований, здесь было легко найти уединение и покой.

Карлинг полагала, что это место станет таким же обычным домом, как и многие другие, но на поверку оно оказалось лучшим. Она заключила мир с застенчивыми крылатыми существами, обитающими на вершинах секвой. Установив защитные заклятия вокруг леса, Вампиресса никому не позволяла охотиться там. И взамен, изредка, на ее подоконнике появлялись подарки: черное переливающееся перо, идеальной формы морская ракушка, камень, испещренный золотыми прожилками, иногда даже горстка терпких ягод на листе, а однажды появилась нитка деревянных бус необычной формы.

Место не изменилось, но тот покой, что она находила здесь, исчез, и женщина тосковала по нему. Очень сильно.

Все это разрушилось с присутствием одного беспечного Вера, странного и древнего создания, который оказался искренне сострадательным мужчиной.

Она уловила движение уголком глаз, и ее внимание переключилось.

Рун шагал в ночи, освещенной лучами цвета слоновой кости. Пока она наблюдала, Вер повернулся к скале и перешел на бег. Он прибавлял скорости с каждым мощным толчком длинных ног, его сильное широкоплечее тело двигалось все быстрее и быстрее по мере приближения к обрыву. Затем он прыгнул, словно большой кот, коим он и являлся, приземлился на корточки на вершине и подпрыгнул, раскинув руки. Атлетическое тело приняло идеальную позу ныряльщика.

Он перекинулся в воздухе. Появились огромные крылья. Когда тело стало кошачьим, на широкой мускулистой спине засверкал лунный свет. Колонны ног заканчивались огромными лапами. Линия сильной шеи переходила в массивную голову орла с острым, словно бритва, крючковатым клювом, размером, должно быть, с ее предплечье и свирепым взглядом хищника. При ярком свете Солнца в пустыне он сиял теплыми оттенками меди и золота. В свете Ведьминой луны он становился темнее и мрачнее, бронзу сейчас подкрашивали бледные оттенки серебра.

Люди не были предназначены для бремени бессмертия. Каждый Вампир должен был либо найти способ справляться с грузом прожитых лет, либо однажды сойти с ума. В итоге оказалось, что лучший способ выжить в этом бесконечном потоке событий — убирать какие-то воспоминания под замок. У Карлинг было бесчисленное количество дверей, стоящих запертыми в коридорах ее сознания. Они хранили за собой самые тяжелые моменты прошлого, но, конечно, попутно забирали и другие важные воспоминания.

Когда Рун взлетел, все эти тысячи дверей в коридорах ее разума распахнулись. Они открывались, открывались, открывались — до тех пор, пока Карлинг не оказалась совсем одна перед натиском нахлынувших воспоминаний, совершенно беззащитная и потерянная, как и в те времена, когда была ребенком.

Рун был древнейшим волшебством земли. Грифон жил задолго до того, как появились языки, а с ними и его имена. Она наблюдала за тем, как Вер парит на фоне ярко сияющих звезд и луны цвета шампанского, и так же, как малышка Хепри очень, очень давно, Карлинг чувствовала, как душа покидает ее тело вновь и вновь.

* * *

Когда десять минут превратились в полчаса, она перестала ждать и занялась другими вещами.

Книги разрывались криком, пока она сжигала их. Их визги, словно когтями, выцарапывали ее голову изнутри.

Она была готова к этому, сначала заставив Розвен поклясться, что та не выйдет из главного дома. Такого яростного спора Карлинг совершенно не ожидала, и, пожалуй, начала уставать от того, что все дается с такими усилиями. Пора это менять.

Потом Чародейка сотворила заклинание, защищающее коттедж, насыпав соли вокруг камина. Она заткнула уши воском, смягченным при помощи миры, душицы и белого шалфея, надела кожаные перчатки, также заговоренные от любой магии, — как светлой, так и темной.

Задача была вредоносная, утомительная и она откладывала ее слишком долго. Хорошо, что ей не нужно дышать, ведь дым от огня был ядовит. К тому времени, как с книгами было покончено, Чародейка вся покрылась копотью и очень ослабла.

Рун правильно все понял. Ей нужна какая-то опора, которая поможет бороться за жизнь. И все же, нужно действовать так, будто находишься при смерти. Черная магия в книгах слишком опасна, чтобы оставлять их без присмотра, а Карлинг не верила, что даже самый надежный Страж избежит соблазна использовать в своих целях эту опасную библиотеку.