Наивные

Фауна сарая приняла гостей радушно, лишь куры и гуси в панике убежали в птичник, разбросав повсюду сухой помёт и сено. Свиньи уже давно спали, тяжело дыша и часто похрюкивая, сопели кони, жутко похрапывал не привыкший к дальним поездкам Дестриэ. Катерина и Зорька равнодушно жевали сенаж. Было не то чтобы жарко, но душно.

Бай не мог уснуть и потому прислушивался к шорохам и тихой ругани со стороны лежанки Амарилля. Повернулся набок, вопросительно глянул.

— Тоже неудобно и колет? — спросил эльф, услышав шевеление.

— Нет. У меня кожа как камень.

— Завидую. Мне б такую.

Эльф хаотично водил взглядом, пытаясь разглядеть очертания тролля в темноте. Бай решил не говорить, что видит как кошка, вместо этого спросил:

— Почему люди плохо относятся к эльфам?

— Ты вообще никогда не покидал свой постоялый двор?

— Иногда на Дестриэ катался по лесу. Но недалеко.

— Ужас. — Амарилль отчаялся удобно лечь, выдохнул и просто замер на спине, глядя в потолок. — Я б не выдержал жить взаперти. Хотя у тебя были книги. Кстати о книгах. Ты явно из них должен знать, почему все так ненавидят эльфов.

— Потому что вы вредные, проказливые, жестокие, а ещё воры и убийцы?

В темноте было видно, как Амарилль широко улыбнулся:

— И хуже нас только несуществующие феи, что воруют детей. Ага.

— Но это, как выразился Дбалин, сказки.

— Почти. Это то, какими нас видят люди, заполонившие целый мир и решившие, что могут им править. Что могут просто так распоряжаться жизнью народов, к которым испытывают беспричинную ненависть. Даже большую, чем к троллям, — в голосе Амарилля слышался надрыв, вот только не понятно, искренний ли.

— Прям беспричинную?

— А как же. Всё, что написано о нас в сказках и легендах, — чушь. Может быть, это и было когда-то правдой, десятки веков назад, но не сейчас. Разве я веду себя как проказливый и злой монстр?

— Нет. Но кое в чём легендам соответствуешь.

— И в чём же?

— В красоте. На гравюрках вы всегда так прекрасны…

Зорька уснула, лёжа на животе. Брюхатая Катерина, замычав, осторожно легла набок. Жирное брюхо тяжело вздымалось.

— Я должен извиниться, — сказал эльф, нарушив тишину. — За то, что унижал тебя. Ненавидел. С предвзятостью — с тем, в чём сам обвиняю людей.

— Ты не унижал меня.

— Унижал. Взглядом или прямо говорил, что ты тупой, мерзкий. И, к счастью, ошибался. Прости.

— Не за что прощать, я даже не замечал твоих взглядов и слов.

— Врёшь. Ты добрый. Слишком. Иногда мне кажется, что ещё наивный. Ну как так — бросить всё ради какого-то сомнительного приключения в компании библиотекаря, клоуна и эльфского чародея — неудачника? Говоришь, хотел, как в этих новомодных романчиках, пуститься в путешествие по мистическим лесам, спасать прекрасных дам от злобных… великанов? Заслужить славу и почёт, найти сокровища? Но пока лишь чуть не загнал своего жеребца и переночевал в крестьянском сарае. Наивный, — повторил эльф, но незлобно.

— Я не наивный. Мне всё нравится. И компания хорошая.

— Наивный. Тебе даже деньги как таковые не нужны!

Амарилль лёг на живот, упёрся подбородком в сложенные руки. Смотрел в пустоту печально, явно задумавшись. На этот раз первым заговорил Бай:

— А тебе зачем деньги?

— Затем. Где живут эльфы, если верить сказкам?

— В холмах, где их оставила богиня-прародительница.

— Да, вот только это в сказках, а на деле — в землянках. В гнилых трущобах, которые не без претензий выделили людские короли. Такой позор! Мы — величайшая раса, наследием которой все остальные пользуются до сих пор: акведуками, канализационной системой, поэзией, чёрт подери… — мы вынуждены жить как отбросы. Но ничего. Я спасу нас. Выкуплю земли, построю свой собственный город на деньги, что мы найдём в гномских пещерах. Сделаю всё ради этого. Даже убью мифического дракона, что якобы охраняет сокровища. Меня ничто не остановит.

Бай как можно мягче, чтобы не обидеть, шепнул:

— Наивный.

— Да. Но я хотя бы этого не отрицаю.

Эльф повернулся набок, тихо шипя. Приподнялся, начал выдёргивать из суконной лежанки торчащую солому. Бай невольно залюбовался, скрытый пологом ночи. Амарилль был строен, а исподнее его было тонко. Словно почувствовав взгляд, он повернул лицо в сторону тролля и спросил:

— Ты когда-нибудь влюблялся?

Бай благодарил судьбу, что эльф не видит его покрасневших ушей — кожа на лице слишком плотная для румянца, но вот на нежных ушных хрящиках — в самый раз.

— Зачем? У меня есть книги.

— Смешно. Ну так да или нет?

— Да. Много раз — в посетителей «Туманного острова». Особенно в тех, что не боялись со мной разговаривать.

— И что?

— И ничего.

Эльф выдохнул. Наконец-то закончил подчищать лежанку, расслабленно опустился.

— Ты, наверное, считаешь, что не достоин любви из-за своей внешности? Но это такая мелочь, поверь мне, — сказал Амарилль, почесав красивую щёчку и шмыгнув точёным носиком. — Найти разумную троллиху — сродни чуду, поэтому не бойся предрассудков и подходи к тем, кто тебе нравится, даже если этот кто-то не тролль и не великан. Покори тем, чем покорил братьев и меня всего за один день. Добротой и рассудительностью. Ну, хотя бы первым.

— Так и буду делать, — равнодушно ответил Бай.

— И не подавайся в сарказм, это дело Филина.

— Меня ещё пугает, что я слишком… большой.

— Какая чушь! Я же уже сказал, что… — Амарилль осёкся. — А. В этом смысле. Ой, да каких только практик не бывает. С любыми размерами можно справиться.

Бай стыдливо отвернулся, словно эльф мог заметить набухший «размер».

— А ты влюблялся?

— Да. В сородичей, когда ещё жил в трущобах.

— И как?

Некоторое время эльф не отвечал.

— Волшебно. Но, к сожалению, недолго. Прекрасная дама ушла в разбой, собрав шайку из семи гномов, на меня ей стало наплевать. А первоклассного артиста-акробата, я бы сказал, что ярчайшего представителя нашей эльфийской культуры, поймали за воровством якобы волшебной лампы из королевской сокровищницы и тут же отрубили руки с головой. Лампа не спасла.

— Какой кошмар!

— Не надо сожалеть, это было давно и неправда.

— Всё равно. И любопытно, кстати, что все они были разбойниками.

— Ты опять хочешь вернуться к сказочным стереотипам? Повторяю: мы, эльфы, не разбойники от рождения. Вот, например, я. Хоть и скрываюсь с Филином и Дбалином от полиции церкви Трёхликого… Но это просто случайность! К тому же эльфов вынуждают обстоятельства, всё-таки человек отвёл нам для жизни грязные трущобы. Мне ещё повезло, что я родился с даром и смог спастись от нищенства, продавая услуги по магическому избавлению от геморроя.

— Тебе ведь нравятся только эльфы? — не выдержал Бай.

— Быстро ты меняешь темы. Нет. Вполне могу влюбиться в гнома, орка, какого-нибудь метиса и, — тролль не видел, но чувствовал, как Амарилль улыбается, — даже великана. Но не человека.

— Почему?

— Не переношу. Чисто по идеологическим причинам.

— Даже Филин не нравится?

С минуту эльф молчал, лишь посапывание животных нарушало тишину. Где-то вдалеке тихо скрипнула калитка, замяукал кот.

— Ты пытаешься кокетничать со мной? Нет, клоун этот мне не нравится. Как и я ему.

— Но он…

— Он играет, — перебил Амарилль. — Играет на публику. Я не раз оставался с ним наедине. Поверь, когда не перед кем дурачиться, моя личность интересует его не больше, чем прошлогодний снег. В одиночестве он страшно похож на своего брата. Становится спокойным, рассудительным, а на переносице словно проявляются следы от очков. Тот же Дбалин, только без мышц. Но давай уже спать. Завтра выезжаем рано. Честно, не ожидал, что староста с женой к нам по-доброму отнесутся, да чего уж там — что они хотя бы не выгонят меня взашей. Эти люди оказались не по-людски доброжелательными. И немного глупыми. Приятных снов.

— Приятных снов.

Однако уснуть у Бая не получалось. Что-то тревожило. Очнулся и Дестриэ, недовольно захрапел, сминая копытами сено. Разбудил Зорьку с тяжело замычавшей Катериной.

— А я кое-что знаю! — раздалось над головой.

Бай дёрнулся, Амарилль выругался. От испуга ночь на мгновение побелела перед глазами.

— Ах, вредная девчонка! Зачем же так подкрадываться?

Эльф поднялся, шепнул заклинание. Крошечный, но достаточно яркий светлячок воспарил над его головой, мягко освещая сарай. Все, включая коров и Дестриэ, как по приказу, прищурились.

— Вау! — восхитилась, но, впрочем, тихо, маленькая маркиза. — Какой огонёк!

— Говори, что хочешь.

— Я кое-что знаю, — обернулась она к Баю. — Кое-что очень и очень страшное.

— Ну?

— Просто так не скажу!

Эльф фыркнул. Бай же, улыбаясь, решил играть по правилам:

— А за что скажешь?

— За джем в твоей сумке.

— Так ты ещё лазила по нашим вещам, воровка? — спросил Амарилль.

Маленькая маркиза скрестила руки на груди.

— Никакая я не воровка! Просто приходила на коняшку поглядеть. Горшочек сам из сумки выпал… И потом сам развязался. Но я его завязала обратно.

— Какая заботливая воровка.

— Сам вор! Я видела, как ты стянул бусики-горошинки, что мама под кроватью прячет.

На этот раз эльф принял защитную позу, скрестив руки на груди. Даже в слабом свете было видно, как он покраснел. Открыл рот, собираясь оправдаться, но, к неожиданности всех, захохотал, разбудив прочую живность сарая. Бай к тому моменту уже достал горшочек с джемом, купленным у гнома, протянул, сильно нагнувшись, девочке.

— А бусики-горошинки?

Всё ещё смеющийся эльф вытащил их из-под неудобной лежанки. Отдал.

— Говори уж, дьяволица, что ты там такого знаешь.

— А и скажу. Папа разговаривал с мамой и назвал тебя грязнущим эльфийским вором, а тебя — страшненьким людоедом.

— Не удивила, — улыбаясь, сказал эльф.

— А ещё вспомнил, что в книжке какого-то Ибсена морды тех дядь, что в доме сидят, описываются как морды гнусных разбойников. После чего притворился, что в баню пошёл. Но я-то знаю, что папа побежал к хозяину, чтобы вас сдать. И знаю я ещё, что сегодня к хозяину какие-то шишки приехали церковные. Но этого не поняла. Разве шишки умеют ездить? И разве они бывают церковными?