— А ты с-себе это представлял? — заикнувшись, спросил Василий, как будто стараясь разрядить обстановку.

Ваня не ответил, протянул руку. Василий поёжился.

— Твою мать!

— Холодно? Прости.

Он начал неспешно сжимать, как если бы играл сам с собой. Было странно ничего при этом не ощущать. Мошонка оказалась побритой. Несмотря на происходящее безумие, Ваня осознал, что хочет прикоснуться к ней. Член всё никак не поднимался, оставаясь не больше кулака, что ласкал его. Лицо Василия полыхало десятком ярчайших, пускай и не особо радостных, эмоций за раз. Ваня никогда не видел друга таким.

— Ты сможешь кончить?

— Да я и возбудиться не смогу!

Унижение продолжалось долго. Мир снова вздрогнул, крик Ами, казалось, можно было услышать.

— Всё?! Она рада?

— Она недовольна, — страдальчески простонал Василий.

— Ну и что нам делать?!

— А ты можешь… взять его в рот? Это бы меня возбудило.

— Нет.

— Иначе я не смогу.

— Нет!

Ваня выпрямился, собираясь отойти, но его остановило прикосновение, словно кто-то положил ладонь на плечо. Боль прошла сквозь одежду, иглами впилась в кожу и как будто раздробила кости. Парень заорал, тряся рукой, смахивая с себя омерзительное чувство.

— Ладно! Ладно! Только не делай так больше!

Он сел на корточки перед другом, поравнявшись головой с гениталиями. Стянул с руки камеру, положил у ног.

— Прости, — шепнул Василий. — Но вдруг это меня в самом деле возбудит.

— Заткнись.

Ваня медленно приблизил лицо, осмотрел предмет своих мучений, принюхался. Никакого мерзкого запаха не почувствовал, что слегка расслабляло. Пересиливая себя, морщась, заглотил — к счастью, с невозбуждённым членом это было сделать легко. Почти сразу же почувствовал, как то, что во рту, начало расти. Языком ощутил раскрывающуюся головку, её солоноватый, отвратительно приятный вкус. Отстранился. Вытер губы. Член увеличивался на глазах, вены вздувались, а из уретры текла едко пахнущая смазка.

— Не останавливайся, иначе снова упадёт, — шепнул Василий.

Зашумел ветер, поднял в воздух снежную пыль. Ваня, чувствуя, что и сам возбуждается, выругался, приступил к делу. Теперь член погружался в рот разве что наполовину, и то с трудом. Парень хрипел, иногда останавливался, выворачиваясь изнутри в рвотном позыве. В какой-то момент Василий надавил на затылок и начал сам управлять процессом, контролировать толчки. И, к сожалению Вани, продолжалось это долго.

Поднялся ветер. Ветки, комки грязи закружились в вихре, возникший гул походил на рёв тысячи голосов. Василий удерживал Ваню теперь двумя руками, не давая вырваться, грубо вдалбливал, тяжело дыша.

— Я… Я сейчас… — Слова заглушил многоголосый крик Ами.

***

Ваня выблевал завтрак и почти не переварившийся обед, после чего просто изрыгал пустоту и слюни, не в силах остановить судороги. Василий стоял рядом, на телефоне был заранее набран номер скорой.

— Не звони, — наконец, выдохнул Ваня, не в силах подняться колен. — Со мной всё хорошо. Я остановился.

— Ты так пять минут назад говорил.

Ваня отмахнулся. Перевёл дух, обтирая лицо снегом, выждал несколько минут. Спазм не вернулся. Победно глянул на друга — ответом ему был крест над бровями. Снова отмахнулся, без помощи поднялся и, вроде, принял устойчивое положение. Тут же стянул с плеч рюкзак, достал прозрачную баночку с таблетками и кинул в сугроб, растоптал. Пластик треснул.

— В жопу эту хрень! Больше никогда глотать колёса не буду!

Василий подошёл, задумчиво и как будто насмешливо разглядывая таблетки в снегу.

— Сколько заплатил?

— Три тыщи. Никогда не бери пантерного!

— Да я и леопардового не собирался.

— Продавец обещал лёгкий психоделический эффект, — продолжил Ваня, никак не реагируя на шутку, — и больше говорил об оздоровительных функциях: что давление улучшится, появится творческий потенциал, желание действовать.

— Знаешь, он тебя ни в чём не обманул. — Василий вытянул из приоткрытого рюкзака чехол с камерой. — У тебя реально давление поднялось с потенциалом, ты активно действовал, хоть и не совсем адекватно. Видимо, отозвалась пара по фольклору на прошлой неделе. Кричал что-то о сороках и бредовых сказках. Бегал, жрал снег, трахал деревья.

— Угораешь.

— Есть фотки. Стволы трахал в одежде, не волнуйся. — Василий открыл сенсорный экран Canon и, Ваня мог дать голову на отсечение, смущённо улыбнулся. — А ещё сделал мне минет.

— Угораешь, — неуверенно повторил Ваня.

— Есть фотки. — Василий протянул камеру, сдерживая смех. — Только нормальные не удаляй. Пожалуйста.

Парень резко схватил Canon, сразу же перешёл в «галерею», дрожащими руками ткнул на последнее едва различимое фото. Оно тут же открылось на весь экран. Кадр сверху. Куртка распахнута, кофта задрана, штаны спущены. Торчит возбуждённый член, сжатый рукой. Ваниной. Сам он облизывает яйца и тупорылыми, пустыми глазами смотрит в объектив.

— Пиздец.

— Ты, кстати, зачем-то просил не материться.

— Пиздец, — повторил Ваня, когда перешёл к следующей фотографии; члена уже не было, весь он поместился во рту. — Зачем, Вась, Зачем?!

— Я, честно говоря, был не против.

— Хуйня, а не причина. Фоткал тогда зачем?!

— Чтобы ты не думал, что это были всего лишь глюки.

— Ебать, пиздец, блядь, нахуй!

Фотографии открывались одна за другой и тут же удалялись.

— Оставь хотя бы одну. Будет мне как за новогодний подарок.

— Я тебе сейчас камеру об лицо расхуячу. Удалю все!

Василий, посмеиваясь, отвернулся, всматриваясь в берёзовую гущу, белеющую в низине.

— Знаешь, так вышло, что на этой неделе родители уезжают родственникам в баню. Их не будет все выходные.

Ваня открыл очередную фотографию и в самом начале даже не понял, что на ней изображено. Снег, грязь, щепки и вырванные с корнем деревья застыли в воздухе, в круговом узоре страшного вихря. А впереди…

— Я знаю, что выходит всё как-то быстро и не очень красиво, но ты не против приехать ко мне на выходные?

Щёлк. Обнажённая женщина. Щёлк. Копна пшеничных волос тучей вздымается вверх, чернеет, становится ртутью небес. Щёлк. Костлявая, бледная, как труп. Щёлк. Амя.

— Мы бы продолжили то, что начали сегодня… Ты не против?

Ваня удалил фотографии с Амей, с расчленённым ангелом, со ртутью, разлитой на небесах, взглянул на друга ошалело, как дикий зверь. Василий улыбался, над бровями не было и намёка на крест.

— Я… приду.

— Ты не разочаруешься. Что ж, фоток наделали достаточно, надеюсь, не все удалил. Го к остановке?

— Го.

Василий пошёл по своим же следам в сторону шоссе. Ваня оглянулся, ощутив чьё-то присутствие. Вдалеке, у края болота, он заметил сороку, что чистила перья. Усмехнулся. Последовал за другом (или уже любовником?), на ходу собирая снег, скатывая в снежок. Кинул, целясь в голову.

Щёлк.

В наступающем Новом году желаю смеяться даже с кровью во рту!