Радость привязанности счастливой собаки ‒ как бальзам на измученную душу, решаю я.

Логан хлопает себя по бедру.

‒ Коко! Хочешь на улицу?

Это привлекает внимание собаки, и она один раз коротко и резко лает и перебегает через дом к задней двери. Он выпускает ее, смотрит, как собака занимается своими делами, а затем позволяет ей вернуться. Она ложится на пол посреди кухни возле плиты, наблюдая за нами своими большими карими глазами.

Логан смотрит на меня.

‒ Хочешь есть? У меня осталось немного шаурмы и половина пиццы.

Он открывает ящик островка в центре кухни, и достает стопку различных меню на вынос.

‒ Или можно заказать еду. Как хочешь.

‒ Что такое шаурма? ‒ спрашиваю я.

‒ Еда среднего востока. Чесночный соус, курица, рис. Потрясающе.

Не хочу признавать, что мое питание всегда было немного... ограниченным.

‒ Оба вкусные.

В основном потому, что я никогда их не пробовала, и не хочу, чтобы Логан уходил из своего дома так скоро.

Он дергает бровью.

‒ Давай я разогрею и то, и другое, ты сможешь попробовать оба и выбрать. Я возьму то, что тебе не понравится.

Он роется в холодильнике и появляется с пластиковым контейнером и большой белой квадратной картонной коробкой. Сбрасывая содержимое контейнера на бумажную тарелку, он кладет ее в микроволновую печь, разогревает и переносит содержимое большой коробки на другую тарелку. Когда шаурма нагревается, запах начинает проникать на кухню, и мой желудок урчит. Я не помню, когда в последний раз ела, и вдруг проголодалась. Микроволновка подает звуковой сигнал, и он подносит тарелку ко мне через остров, кладя на нее вилку.

‒ Попробуй, ‒ говорит он и ставит разогреваться пиццу.

Шаурма, наверно, самое восхитительное блюдо, что я когда-либо пробовала. Пряное, ароматное, острое, чесночное. Я издаю стон при первом же куске, затем при втором. Потом и при третьем.

‒ Так, тебе нравится шаурма, ‒ говорит Логан, ухмыляясь.

Он вытягивает кусочек пиццы с тарелки и аккуратно передает мне так, что кусочек расплавленного сыра протягивается между нами.

Пицца тоже вкусная.

‒ Кажется, я не могу выбрать, ‒ признаюсь я. ‒ Они оба вкусные.

Под нависающей частью острова стоит табуретка, я вытаскиваю ее и сажусь. Логан садится рядом со мной и ставит две запотевшие зеленые стеклянные бутылки с белыми этикетками сверху.

‒ Значит, съедим на двоих, ‒ говорит он и крадет вилку из моих рук, чтобы отломить кусочек шаурмы. Я смотрю, как он ест, потому что даже за едой он великолепен.

‒ Что в бутылках? ‒ спрашиваю я, желая попробовать еще что-нибудь новенькое.

‒ Пиво. «Стелла Артуа», если точнее. Попробуй.

Он передает мне одну бутылку, и я осторожно делаю первый глоток.

Поначалу меня не впечатлило. Оно горькое и немного кислое. Но есть послевкусие, которое приятно раздражает мои вкусовые рецепторы, и я делаю второй более длинный глоток, который дается легче. Прежде чем я это осознаю, выпиваю почти половину бутылки, и моя голова немного кружится и становится неясной.

Логан смеется.

‒ Вау, ладно. Полагаю, тебе понравилась «Стелла». Но с другой стороны, как она может не понравиться. ‒ Он тянется за пиццей. ‒ Попробуй пиццу и запей пивом. Ты больше никогда не взглянешь на кулинарное искусство в том же свете, обещаю.

‒ Я уже изменила свое мнение, ‒ говорю я. ‒ Я всегда была за органическую еду, супер здоровое питание.

‒ Веган?

‒ Что это?

‒ Без мяса, без животных продуктов любого вида. Вроде яиц, молока, сыра, если его произвели из молока, веганы не едят ничего этого.

‒ Почему? ‒ спрашиваю я. ‒ Это же странно.

‒ В протест жестокости над животными. Не знаю. Они считают, это хорошо для них, но мне нравится мясо.

‒ Мне тоже. Так что нет, я ем мясо, только обычно лосося, куриц и индейку, вместе с салатом и фруктами. По большей части, вегетарианское, наверно. Немного красного мяса.

‒ Тогда я был бы поосторожней с пиццей. Если твое тело привыкло к чистой пище, жирная пицца может тяжело ощущаться в желудке.

Так странно. Неестественно. Сюрреалистично. Просто сидеть на кухне у Логана, пить пиво и есть обычную еду.

У меня есть нормальное имя.

Я больше не Мадам Икс.

И больше не с Калебом.

Когда я думаю о Калебе, мое сердце щемит, и я отгоняю все мысли прочь. Я туда не пойду, не сейчас.

‒ Что случилось, Изабель? С Калебом. Что заставило тебя уйти, наконец? – небрежно спрашивает Логан, не глядя на меня и кушая шаурму.

Я вздыхаю.

‒ Он... мы...

Логан прерывает меня прежде, чем я успеваю заговорить.

‒ Я не хочу давить и буду уважать твои секреты, если ты не хочешь говорить об этом. Но выглядит так, словно это выбило тебя из колеи.

Я приканчиваю кусок пиццы и запиваю его глотком пива. И Логан прав, я не думаю, что когда-нибудь смогу снова съесть свой обычный обед, не думая об этой еде. Невзыскательной, в высшей степени нездоровой, но такой вкусной. Я кусаю шаурму, пытаясь сформулировать, что сказать.

‒ Он привел меня обратно в свой дом. Пентхаус? Это весь верхний этаж здания. Во всяком случае, он привел меня туда, и сначала было... хорошо. Но не нормально. Он поцеловал меня, чего обычно не делает. Это было немного странно. А потом... ‒ Я снова вздыхаю, закрывая глаза. Просто скажи это. Преврати это в слова. ‒ А потом он толкнул меня на колени. Засунул... себя в мой рот. ‒ Так тяжело сказать это вслух. Почему? Ощущение, что после произнесения все окажется более реальным. Более, чем реальным. ‒ В самом конце он кончил мне... мне на лицо. И затем вытер своим галстуком, поцеловал меня, словно ничего не произошло и просто... ушел.

‒ Это насилие, Изабель.

Я трясу головой.

‒ Это не так. Не совсем. ‒ Я дрожу. ‒ А с другой стороны, так и было. Я не знаю. Все так запутанно с ним. Он влезает мне в голову и как-то делает все мысли какими-то... не имеющими смысла. Не... принадлежащими мне. Я не знаю. Он все, что я когда-либо знала с того момента, как впервые проснулась. Это всегда был он.

‒ Так прежде, в моем конференц-зале...

‒ Я хотела этого, Логан. Пожалуйста, поверь мне. Я очень сильно этого хотела. Обожала каждую секунду. То, как ты меня касался, целовал, я никогда не знала раньше, и это сводит с ума.

Я поворачиваюсь на стуле так, что встаю перед ним, беру его за колени, когда он поворачивается ко мне.

Он смотрит на меня с осторожностью, его голубые-голубые глаза глядят прямо в душу.

‒ Никогда не ври мне, не говори мне то, что, по-твоему, я хочу услышать. Хорошо? Пожалуйста. Я скорее услышу неприятную правду, чем легкую ложь.

‒ Я обещаю всегда быть честным с тобой.

Каким-то образом у нас закончилась еда и оба пива, и Логан неожиданно бьет по столу.

– Время кино.

‒ Что?

Я сбита с толку внезапной сменой темы.

‒ Я пообещал тебе, что как отвезу домой, накормлю пивом и пиццей и мы устроим марафон просмотров фильмов. ‒ Он подтолкнул пустую бутылку. ‒ У нас было пиво и пицца, поэтому сейчас время для кино.

‒ Хорошо. ‒ Я не знаю, как сказать, как бы сильно я не хотела смотреть с ним фильмы, еще больше я хочу закончить то, что мы начали в конференц-зале.

Он берет меня за руку и ведет в свою спальню, которую я еще не видела. Она простая, но красивая и уютная, как и все остальное в доме. Приглушенная зеленая краска на стенах, на полу толстый и темный ковер, выступающие потолочные балки, широкая и высокая кровать из темного дерева, а на стене напротив телевизор с плоским экраном.

Он указывает на кровать.

‒ Единственное место, где можно смотреть телек, так что располагайся.

Я расправляю платье на бедрах ладонями, нервным движением.

‒ Хорошо.

Кровать высокая, а мое платье не предназначено для подъемов. Во всяком случае, не изящно и скромно. Я пытаюсь проскользнуть на кровать сзади, прижимая колени друг к другу. Я не знаю, почему пытаюсь быть скромной, учитывая, чем мы недавно занимались и где были его пальцы, но мне кажется это нужно. У меня не получается, в итоге прижимаюсь спиной к краю матраца и извиваюсь. Я пытаюсь зацепиться ногой об край, но без взглядов Логана не обходится. Особенно на каблуках.

Он смеется, и я не могу удержаться: тоже смеюсь, потому что мои попытки забраться на кровать были весьма смешными.

‒ Изабель, милая. У тебя шикарное платье, не пойми меня не правильно. Но... Не хочешь одеть что-то другое? Например, мою рубашку?

‒ Но ведь твоя рубашка будет мне очень велика? ‒ спрашиваю я.

Он кивает.

‒ Это точно. Будет как ночная рубашка.

‒ Конечно. Я попробую.

Стараюсь, чтобы голос звучал обыденно, но от мысли о том, чтобы надеть одну из рубашек Логана, в животе завязываются узлы.

Он открывает ящик комода под телевизором, достает аккуратно сложенную черную футболку.

‒ Это одна из моих любимых футболок. Она у меня со средней школы. Она действительно мягкая и удобная, и... да, ‒ он отворачивается, ‒ я дам тебе секунду, чтоб переодеться.

Я снимаю туфли, и мои ноги сразу благодарят меня. Логан в дверях спальни, трет затылок, и я понимаю, что предоставляя мне секунду на переодевание, он хотел, чтоб я уединилась.

‒ Ты... эм... ‒ я делаю паузу, чтобы успокоить нервы. ‒ Тебе не нужно уходить, Логан.

Он остановился и положил руку на дверную ручку.

‒ Я не делаю никаких предположений, Изабель. Всему свое время, хорошо?

‒ Ты уже видел меня голой, Логан.

‒ Это не значит, что я буду полагать, будто ты не против, чтобы я наблюдал, как ты переодеваешься. Это личное.

‒ Так же как и то, чем мы занимались в комнате для совещаний.

На его лице появляется улыбка.

‒ Верно. ‒ Он прислоняется спиной к двери спальни. ‒ Я останусь, если ты этого хочешь.

‒ Я не против, ‒ говорю я, протягивая руку за спину, чтоб расстегнуть молнию. ‒ На самом деле, я не хочу, чтоб ты уходил.

У меня не получается без гримасы расстегнуть молнию. Логан тремя длинными шагами пересекает комнату и становится позади меня.

‒ Позволь мне.

Его пальцы касаются задней части моей шеи, перекидывают мои волосы через плечо, и я чувствую, как давление платья ослабевает, пока он тянет вниз молнию.