‒ Не испытывай меня, Изабель.

‒ Или что? ‒ спрашиваю я. Мой голос полон желчи, но он тих и спокоен, ты хорошо меня научил этому. ‒ Ударишь меня? Убьешь? А может, выгонишь? Что ты сделаешь, если я продолжу испытывать тебя? Ты лицемер и лжец, Калеб Индиго. Если это вообще твое имя! ‒ Гнев переполняет меня. ‒ Ты желаешь меня, и не меня. Тебе не нужна Изабель. Ты хочешь Мадам Х, безликую женщину без имени, которую ты создал. Я твой голем, Калеб. Я знаю и вижу это. Ты слепил меня из глины, обжигал на огне в печи под своим неусыпным контролем. Но сейчас глина трескается и осыпается, и под личиной голема появляется настоящая женщина, а тебя бесит это. Ты терпеть этого не можешь. Потому что я не та, какой ты меня считал. Потому что я больше не принадлежу одному только тебе.

‒ Как поэтично, Изабель. Ты очень красноречива в своем гневе. ‒ Его голос вкрадчивый и тихий, острее и тоньше лезвия лазерного ножа.

Ты двигаешься медленно и грациозно, с полным контролем над своими чувствами. Это выше бесполезных проявлений гнева и истерики. Ты не разбиваешь стаканы об пол или стены. Может такой поступок и удовлетворит тебя, но он будет бесполезным. Глупым и пустым. Нет, ты просто берешь паузу и спокойно дышишь. Я вижу, как размеренно двигается твоя грудная клетка. Я вижу, как сжимаются и разжимаются твои кулаки, и каким немигающим взглядом ты пожираешь меня. Ты непостижим. Мне не понять твоих мыслей. Я не вижу, что происходит в твоей голове за абсолютно хладнокровной маской, какие чувства пытаются прорваться через пелену абсолютного спокойствия.

Ты настоящее чудовище, Левиафан.

И мой гнев это ярость молодой женщины, которая только сейчас научилась по-настоящему проявлять свои эмоции.

Ты стоишь передо мной. Оглядываешь снизу вверх.

‒ Ты не можешь отказать мне, Изабель. Ты ушла от меня, а сейчас опять здесь. В моем доме. И ты дрожишь. Пусть от ярости.

Шаг ближе. И твоя грудь касается моей груди, и даже через ткань платья и кружево бюстгальтера мои соски напрягаются, реагируют на твою близость.

‒ Но ты уже дрожишь и от желания. ‒ Твои губы касаются мочки моего уха.

‒ Для меня...

Я ‒ выше всего этого.

Я выше всего этого.

Ты накрываешь мой лобок широкой и твердой ладонью.

‒ Твоя киска совсем мокрая... ‒ Кусаешь мочку моего ушка и шепчешь грязные словечки. ‒ ...для меня.

Я выше всего этого.

Я выше всего этого.

Твои слова пронизывают мои легкие. Твоя близость подавляет мою волю и путает мысли. Ты ‒ колдун и плетешь свою магическую сеть с одной целью ‒ соблазнить меня.

Ты скользишь руками по моему телу, сжимая мою грудь.

Сжимаешь разрез платья.

Медленно, очень медленно с фантастическим контролем над собой, ты разрываешь мое платье сверху донизу. Молниеносным движением рук расстегиваешь мой бюстгальтер. Рвешь по шву на бедре мои трусики. И одежда волной кружева падает на пол.

Я задыхаюсь, вся дрожу. Моя кровь кипит от ненависти и тщетных попыток найти волю для противостояния тебе.

Только один крик рыдания вырывается из меня, когда твои губы касаются моих, и ты поднимаешь меня на руки. Я не замечаю, когда ты успел снять спортивные штаны, носки и обувь, ведь ты уже тоже обнажен. Мы вместе в нашем космосе окутанные лучами света и фантастическим освещением вокруг нас. Оно не оставляет тени, в которой я могла бы спрятать свою слабость, не оставляет тьмы, в которой я могла бы похоронить свой грех.

Ты прижимаешь мою спину к прохладному оконному стеклу. Твои большие и сильные руки крепко держат меня сзади, заставляя меня открыться тебе.

Я кусаю твое плечо, когда ты входишь в меня, чувствую твою кровь и ощущаю тебя внутри себя.

Как Мадам Х я была твоей собственностью.

Как Изабель ты просто оттрахал меня.

Толчок, еще один. Я рыдаю, а ты врезаешься в меня. Моя кожа со скрипом скользит по стеклу. Это агония, чистый экстаз. Ты двигаешься как машина, твои бедра двигаются с силой поршневой системы.

Но...

Теперь я чувствую пустоту внутри себя. Может она и всегда была во мне, но сейчас я чувствую ее особенно остро. Так, будто ты пытаешься ее заполнить и не можешь.

Я знаю все твои клише. Я знаю все твои желания.

Ты не можешь трахать меня лицом к лицу очень долго. Я жду, и скоро ты опускаешь меня на пол, поворачиваешь к себе спиной и прижимаешь меня к стеклу. Не руками, нет, ты расплющиваешь по холодному стеклу мою грудь, живот, щеку. Нагая, я распластана на окне, чтобы весь мир видел меня.

Я разоблачена.

Ты входишь в меня сзади. Одна рука сжимает мое бедро, насаживая на свои толчки еще сильнее, другая сгребла в охапку мои волосы и натянула до упора.

И ты трахаешь меня, раз за разом, просто трахаешь.

И я не получаю удовольствия от этого. Впервые, насколько я помню, ты пожалел своего внимания для меня. Ты вколачиваешься в меня с долей безумия, снова, еще, и снова, бедра с громким звуком бьются о мои ягодицы. И я слышу это отчетливо. Шлеп-шлеп-шлеп, когда твое тело встречается с моим. Я смотрю через стекло и в окне, в здании на другой стороне улицы я вижу лица, наблюдающие за мной.

Ты кончаешь, и я чувствую, как горячий поток твоего семени наполняет меня, выливаясь наружу.

Ты пометил меня, но есть один секрет, который знаю только я. Твоя печать не остается на моей коже, твое клеймо не оставит следа в моей душе.

В последние минуты я ощущаю, как дрогнула земля и пало твое заклятье.

Ты отошел от меня. Я развернулась и оперлась плечами и спиной к окну, глядя на тебя.

Больно внутри.

Мне нечего больше сказать.

Я возвращаю свой взгляд в окно, к своему миру за стеклом. Через некоторое время тишина становится абсолютной. Пусто... Я знаю, значит, ты ушел.

Моя сигара, оставшаяся в пепельнице, еще тлеет. Я зажимаю ее зубами, наливаю себе порцию виски, выпускаю клубы дыма в лучи солнечного света. Глотками осушаю стакан со скотчем, пытаясь залить крики ненависти к себе, вспыхивающие в моей душе.

Я курю, пью виски и слушаю звук льющейся воды в душе.

Я остаюсь голой, потому что одежда не укроет мой позор.

А ты уже одет, твои влажные и вымытые волосы зачесаны назад. На тебе светло-коричневый костюм и светло-голубая рубашка, галстука нет, и я вижу полоску кожи в вырезе. Ты хмуро смотришь на меня, играя желваками и потирая переносицу.

Я хочу многое тебе сказать. Сказать, как ненавижу тебя. Рассказать, как опустошена. Что все по-другому, все изменилось. Я изменилась. Что если я наркоманка, а ты мой наркотик ‒ ничего не изменишь, все кончено.

Я ничего не сказала, потому что нет таких слов, которые бы описали хаос в моей душе.

Никто из нас не произносит ни слова. И ты уходишь. Двери лифта закрываются и постепенно сужают полоску, позволяющую видеть тебя. До тех пор пока я не вижу больше ничего, только двери.

И я опять одна.

Кричу, кричу так громко, что крики эхом отражаются от стекла, повторяя особенно надрывные ноты. Я срываю голос, и только потом начинаю плакать.

Ты в очередной раз использовал меня. Я чувствую осознание этого фрагментами грязи на своей коже.

Никогда больше.

Это впредь никогда не повторится.

Перестаю плакать и принимаю душ, смывая со своей кожи тебя.

Одеваю длинное платье и заворачиваюсь в одеяло. Час за часом убиваю время за книгой, не прекращая тонуть в ненависти и отвращении к себе. И когда заканчивается день, я падаю на диван и засыпаю. Не хочу находиться в твоей постели, даже просто спать.