− Моя девочка любит металл! − говорит Логан и глушит двигатель своей машины.

− Я не твоя девочка. − Мне не нравится, как звучит моя фраза, да и беглый взгляд на Логана подтверждает: я сделала ему больно. − Я не хотела... Прости меня.

− Не надо, это же так и есть.

− Это не то, что я имею в виду. Или − то, но оно звучит не в том контексте. Я не могу быть твоей девочкой. Я бы хотела ей быть, очень хочу. Но... я не могу, Логан... не могу!

− Почему нет?

− Потому что я раскрошена на куски. На фрагменты, осколки с острыми как бритва краями. И я разрежу тебя на такие же куски, если ты будешь удерживать меня.

− Я не против пустить себе кровь ради тебя.

− Не надо этого делать. − Я сглатываю горечь. − Не надо ради меня. Я не стою этого.

− Не стоишь? − Мне кажется, ему тяжело дышать, но я не смотрю на него. − Ты не стоишь? Боже, этот ублюдок реально сделал столько дерьма для тебя, ведь так?

− Я сделала это для себя сама.

− Но я же прав?

− Прав. − Я выхожу из машины, а он следует за мной. Садится на нижнюю ступень лестницы, ведущей в дом. − Как ты там оказался, Логан? Я имею в виду сегодня. Как ты так можешь... так просто... быть рядом, когда ты мне очень нужен?

− Просто... я знал. Не понимаю как. Не могу объяснить, чтобы это не прозвучало чепухой. Просто... знал, что должен быть там. Знал, что буду нужен тебе. Не мог просто сидеть и ничего не делать. Мы завершили сделку и нам нужно уехать на неделю, а я... я схожу с ума без тебя. И я знал, что нужен тебе. − Копается в карманах джинс и извлекает из них мой сотовый. − А еще ты оставила это у меня, и я собирался вернуть его тебе.

− Спасибо.

Он пожимает плечами.

− Что случилось? − Логан закуривает сигарету, глубоко затягиваясь.

Забираю ее у него, курю вместе с ним. Вкус отвратительный, но стоит того из-за легкого головокружения, как будто ощущаешь мгновения свободы, летишь над всем этим. И это сближает меня с ним.

− Много рассказов, много полуправды, много лжи. – Я смотрю на бетонный пол под своими ногами. − Много моей слабости. Большей, чем когда-либо я познавала.

Логан молчит продолжительное время, сигарета зажата между указательным и большим пальцем, клубы сигаретного дыма овевают его лицо.

− Но я был прав.

− Не жалей слов, Логан. Не жалей моих чувств. − Забираю у него сигарету, затягиваюсь, Наблюдаю, как вишневое сияние становится ярче. Отдаю обратно. − И своих тоже.

Не моргая, он смотрит на меня, делает последнюю затяжку и резким движением руки выбрасывает окурок. Он летит несколько футов и, падая, рассыпается на снопы искр.

− Ты трахалась с ним?

Я едва могу справиться со своим голосом, когда шепчу:

− Короткий ответ... да.

Молчание, короткое и жесткое.

− Черт. Я так и знал. − Встает, отходит, резко распускает волосы из хвоста, встряхивая ими, и зарывает свои пальцы в белокурые волнистые волосы. Смотрит на меня с расстояния десяти футов. − А длинный ответ какой?

− Я ненавижу себя за это. Я знала: это ничего не изменит. Это не изменит его. Это не изменит меня. Никаких ответов на вопросы. Но... я слаба, Логан. Он сбивает меня. Я не знаю, как тебе объяснить. Но в тот момент я чувствовала себя... опустошенной. И я поняла, даже если он чувствует то же самое, он не покажет этого. Или у него очень странные методы это проявлять. И я − не знаю, я совсем не приблизилась к истине, к тому, чтобы узнать о себе в прошлом. Ничего не изменилось с того момента, как я ушла отсюда и вернулась.

− Ну а сейчас, что, Изабель?

− Ты и я. Как ты можешь еще смотреть на меня?

Он касается моего подбородка пальцем. Я даже не поняла, что он, оказывается, стоял прямо передо мной, слишком была погружена в свои мысли.

− Как думаешь, почему, в первую очередь, я позволил тебе уйти? Почему не стал заниматься сексом с тобой?

− Я не знаю.

− Ну, это полная хрень, потому что все ты знаешь. − Он опять садится рядом. − Я говорил тебе почему.

И я вспоминаю.

− Ты сказал, что ничего не начнется между тобой и мной, пока не закончится с Калебом и мной.

− Правильно. − Пауза. − И? Закончилось?

− Я не знаю. Я знаю, ты надеешься на мой решительный ответ, прямо сейчас, но... я не могу ответить тебе. Это конец влияния Калеба на меня на физическом уровне. Но на эмоциональном... я не знаю. Осталось слишком много вопросов, на которые мне необходимы ответы. Я... я слишком запуталась, Логан. Он что-то знает, но ничего мне не говорит. И ты был прав насчет этого. Но я не понимаю, зачем он скрывает все от меня? Что это за тайна такая? Просто... просто я должна знать больше. И до тех пор, пока я этого не узнаю, − не быть мне цельной и не избавиться полностью от Калеба.

− Полагаю, не стоит винить тебя.

− И я не знаю, важно тебе это или нет, но... я не трахалась с ним... это он трахал меня и я позволила ему это. И так было всегда. Я соучастница, да, я должна быть честной в этом. И я позволила ему, как всегда разрешала. В тот момент, когда он был во мне, я просто... я теряла себя. Просто теряла. − Мне хочется коснуться его руки, но я боюсь. Собрав всю свою храбрость, я провожу пальцами по его руке. − Что будет с нами, Логан?

Он сплетает наши пальцы вместе.

− Мне больно. Я расстроен. В том смысле, я знал, что это произойдет, вот почему я сдерживал нас. Вот же дерьмо. − Он поднимается, и ведет меня внутрь. − Понимаешь, мне нужно время. Не сближайся с ним и... со мной.

Я не в состоянии думать о нем и о себе. Я едва могу функционировать. Мой разум вращается, как орбитальная модель нашей галактики, миллион мыслей проносится в миг в моей голове, и все они складываются в сложный гелиоцентрический узор вокруг двух солнц − Логана и Калеба. Они оба являются супер гигантами, и каждый из них обладает собственным гравитационным воздействием на меня.

Или может быть Калеб как черная дыра, поглощает свет, материю, все сущее, неумолимо разрушая. А Логан − солнце, дарит жизнь, отдает тепло, возможность расти.

Логан ведет меня в свою гостиную, подталкивает к дивану. Я сажусь на него. Он выпускает Какао, которая приветствует меня обильными щенячьим поцелуями, а потом ложится на пол и смотрит на нас. Логан исчезает на кухне и возвращается с двумя открытыми бутылками пива и полупустой бутылкой «Джеймсон».

− Предостережение: прежде чем мы начнем пить, − это ничего не исправит. Но иногда нам нужно просто на все забить, а не беспокоиться о гребанном хаосе, который является нашей жизнью. Это поможет абстрагироваться от всего. Когда-то я понял, что лучше всего думается о проблемах, когда у меня злое похмелье. Пульсирующая головная боль и трясущиеся кишки делали меня более жестким и честным с самим собой.

Он передает мне бутылку виски и одну бутылку пива.

Я смотрю на него.

− А где стаканы?

Смеется.

− Никаких стаканов для такого рода напитков, милая. Мы будем пить из горла бутылки.

− И много?

− Два хороших глотка это примерно одна стопка. Но в сложившихся обстоятельствах, я бы сказал: пей, пока сможешь.

Мне кажется, что это плохой совет. И, похоже, в нем и есть сама суть − напоить меня как можно быстрее.

Я поднимаю бутылку виски к губам и делаю пробный глоток. Виски обжигает, но не так сильно как скотч. Его действительно легче пить. Я позволяю жару распространиться по горлу, и выдыхаю. А потом я делаю так, как сказал Логан: опрокидываю бутылку, делая один глоток, второй, третий, пока жар не становится невыносимым, и я хватаю ртом кислород, из-за которого в моем горле бушует настоящий пожар. Я запиваю его половиной пива, чтобы охладить горло и чувствую, как закружилась голова.

Логан забирает у меня бутылку и делает то же самое, выпивая примерно столько же и чередуя виски с пивом. А потом он делает что-то странное. Падает на диван, ставит виски и пиво на низкий столик, и хватает меня за ноги, располагая их на коленях и сбрасывая туфли на пол. Подняв одну из моих ног, он крепко сжимает ее ладонями и впивает в ступни пальцы, вырывая из меня стон.

− Что ты творишь, Логан? − спрашиваю я.

− Хочу дать тебе одно из величайших наслаждений − массаж ног.

Это невероятно. Я не хочу, чтобы это когда-либо прекращалось. Это так интимно, очень приятно, и почти сексуально. Его большие пальцы плотно прижимаются и скользят по моей ноге, к пятке, по подушечке стопы, а потом его пальцы проникают между пальцами ног, и я хихикаю от щекотки. После короткой паузы, для того чтобы глотнуть пива, он подвергает мою другую ногу той же манипуляции.

А потом его пальцы впиваются в мои мышцы, разминают их круговыми движениями, чередуясь от одной ноги к другой. Выше и выше, уже у коленных чашечек, и массаж становится все более интимнее, с каждым дюймом вверх. Подол моего хлопкового платья накрывает его руки. Одной рукой он держит меня за лодыжку, а другой массирует мою икру.

Я забыла про пиво. Делаю глоток и смотрю на него.

− Это удивительно.

− Хорошо. Тебе нужны удивительные вещи в твоей жизни.

− Нужен ты. − Я не хотела этого говорить, но виски, кажется, развязал мой язык.

Логан не смеется над моим фальшивым признанием.

− Ясно одно, я плохо на тебя влияю. − Он протягивает мне виски, и я беру бутылку, делаю два глотка и немедленно догоняю их. − Вот и пример − я заставляю тебя мешать виски и пиво.

− И это правда, − говорю я. − Очень верно. Но я − не против. Большей частью из-за того, что твой имидж плохого мальчика все так же хорош.

Это заставляет его рассмеяться.

− Я рад, что ты так думаешь.

Его руки перемещаются с моей правой ноги на левую, и невозможно думать о чем-то еще, только о его прикосновениях к моей гладкой коже на сгибах за коленями. И это так интимно, что заставляет меня желать самыми грязными закоулками разума, хотеть, чтобы руки подвинулись выше. Но я понимаю, что это самое неправильное, что может произойти между нами сейчас.

− Голодна?

Я небрежно киваю.

− Да. Очень! Очень-очень!

− Ты напилась, − говорит он, смеясь.

− Напилась. Да, я напилась. Иииии мне нравится это!

А еще мне нравится диван. Он очень удобный. Диван поглотил меня и затянул в себя.