Глава 21

Катрин притянула к себе Лили и поцеловала. Девушки находились в комнате Шван. Клара сидела в гостиной с неизменным Гёте и не подозревала, что происходит за закрытыми дверьми спальни. А Катрин позволила Штейн немного себя поласкать, обрадовав ту новостью, что кровотечение уже практически прекратилось и скоро они уже полностью смогут предаться любовным утехам. Сегодня же Катрин дарила восхитительные ласки девушке, заглушая её тихие стоны поцелуями.

- Мне ни с кем не было так хорошо, Катрин! – Лили упала на подушку. То, что Клара находилось за дверью возбуждало. Была опасность того, что женщина может в любой момент войти в комнату без стука. Но Катрин почти была уверена, что фон Гинсбург так не поступит. – Мне кажется, что я в тебя влюбилась.

Шван прикрыла глаза. Только этого ещё не хватало! Она не хотела этого. Лили ей нравилась. Просто нравилась. Она была симпатична, умна и, положа руку на сердце, если бы не было Ангелы, то Шван бы могла решиться на отношения с девушкой. Пусть тайные, но отношения. Но была Ангела. Ангела, которая боялась своих чувств, но Катрин знала настоящую Шмид. И она любила её. А делать больно Лили ей не хотелось. Хотя бы сейчас.

- Катрин?

Шван открыла глаза и улыбнулась.

- Ты мне тоже очень нравишься, Лили. Но я пока не знаю. У меня никогда ещё не было постоянной девушки.

- Так у нас, всё-таки, отношения? – обрадовалась Штейн.

- Думаю да, - скрепя сердце прошептала блондинка и поцеловала Лили.

Катрин посмотрела на чистый бланк и улыбнулась.

- Ты чудо, Лили! Ты это знаешь?

Штейн приобняла Катрин и коснулась её губ проникновенным поцелуем.

Тут в дверь постучали и с той стороны послышался голос Клары:

- Девочки, может быть попьём чаю?

- Да, мама, мы сейчас, - отозвалась Шван. А потом прошептала Лили, - Мне нужно в Нойенхаген. Не придумаешь, как это сделать?

- Ты ненормальная, Катрин, - рассмеялась девушка. – Смотри, я на самом деле начну ревновать тебя к этой еврейке.  

- Скоро она уедет и …

Лили взяла блондинку за подбородок двумя пальцами и легонько чмокнула в нос.

- Знаю. Пойдём пить чай. 

А за чаем Лили предложила Катрин прогуляться, сославшись на то, что ей уже наверняка можно покидать дом. И дышать свежим воздухом. С чем Клара согласилась, сказав, чтобы только её девочка не переутомлялась. 

Такси остановило их перед домом Якова Кацмана. Штейн сказала, что она прогуляется, а через минут тридцать будет ждать Шван в кафе на углу. Катрин поцеловала девушку в щёку и пошла по дорожке, ведущей к дому Якова.

Катрин тут же угодила в крепкие объятия Роберта, как только оказалась в комнате Шмидов.

- Катрин! Ты пришла! Я знал, что ты придёшь! Мама! 

- Здравствуй, Катрин, - улыбка преобразила напряжённое и бледное лицо Ангелы.

Шван открыла сумочку и достала оттуда серый бланка паспорта. У брюнетки распахнулись глаза.

- Что это? – она не верила тому, что видела.

- Это чистый Kennkarte серого цвета! Разве не видишь? – рассмеялась девушка.

Ангела нахмурилась. Она понимала, что одного бланка было мало. Нужны были печати. Но улыбка не сходила с лица блондинки.

- Роби, ты можешь попросить у гера Кацмана одну картофелину и уксусную кислоту?

- Ага!

Когда мальчик убежал, Катрин не удержалась и, приобняв Ангелу, нежно коснулась её губ поцелуем:

- Сейчас ты увидишь настоящую магию, моя родная.

Она видела, как расширились зрачки брюнетки, среагировав на прикосновение губ. Но Катрин знала: не время и не место. Может, чуть позже.

Роберт вернулся, когда Катрин уже заполнила бланк. На счастье, у Шмид нашлась даже и фотография для паспорта.

- Я, конечно, не Гудини, - Катрин подмигнула мальчику, - но основы волшебства знаю даже я.

Шван достала из сумочки свой паспорт и швейцарский нож и начала манипуляции, за которыми с напряжением и восхищением следили две пары глаз.

Девушка разрезала картошку пополам и насухо вытерла носовым платком.
Заполнив бланк, Катрин вспомнила и достала из сумочки специальный степлер, который дала ей Лили и прикрепила фото Ангелы в нужное место. Осталось нанести печати, подписи и… отпечатки пальцев. Но на немой вопрос Шмид Шван улыбнулась и попросила Роберта найти обычный простой карандаш. Положив чистый бланк снизу, а свой паспорт сверху, девушка аккуратно смочила верх картошки и приложила её к первой печати.

Секунд через двадцать все увидели результат и Катрин понравилось, как выпучили на неё глаза брюнетка с сыном. Тоже самое девушка проделала с другими печатями и необходимыми подписями.

С отпечатками пальцев вышло ещё проще. Катрин достала графит из карандаша и измельчила его в мелкую, практически пылевую, крошку.

- Вот, - гордая улыбка была на губах Шван. – Теперь ты, Ангела Шмид – чистокровная арийка!

Брюнетка держала в руках новенький паспорт всё ещё не веря, что она – свободна! Всё выглядело очень правдоподобно. Просто идеально. Даже, наверное, слишком идеально.

- Это… - пробормотала брюнетка.

- Немного подожди. Должно подсохнуть, а потом будешь ахать. Её Kennkarte немного пострадал после всего, но это было не страшно.  

- Когда мы уедем? – Ангела отложила новенький паспорт и посмотрела на Катрин.

- Скоро. Дай мне немного времени ещё кое-что уладить.

- Катрин, не надо… Просто давай прямо сейчас поедем на вокзал и сядем в первый попавшийся поезд. Деньги, что ты мне дала я не тратила.

Шван прикоснулась ладонью к щеке Ангелы и покачала головой. Искушение было велико. Просто огромно! Они и правда могли прямо сейчас взять и сорваться с места. Уехать из Берлина куда угодно, хоть на самом деле, за океан. Там их точно не найдут. Но Катрин обещала себе, что отомстит Лохмеру и фон Гинсбургу за всё, что они заставили пережить Ангелу. Она не могла оставить их разгуливать по Берлину и наслаждаться жизнью.

Она осознавала, что может поплатиться жизнью за такое безрассудство. Но где-то в глубине души девушка надеялась. Надеялась на то, что они с Ангелой смогут жить вместе как семья. Странно, конечно было осознавать, что две девушки могут жить семьёй. Но Шван было плевать на человеческие законы: она любила девушку и, если бы они смогли бы построить свой маленький рай на Земле, это был бы предел её.

- Если через два дня я не вернусь, то ты и Роберт должны будете уехать. Хорошо? Пообещай мне, - с камнем на душе попросила блондинка.

– Но…- пыталась было возразить Ангела.

- Пацан, ты слышал меня? – Шван посмотрела на мальчика. – Ты же умеешь считать?

Шмид утвердительно кивнул.

- Завтра будет первый день, - Катрин показала ему один палец, - после завтра – второй, - Шван показала уже два пальца. – Когда будет утро третьего дня, - блондинка уже показывала три пальца, - ты берёшь за руку маму, и вы идёте на вокзал. – Всё понял?

- А ты? – мальчик не хотел верить, что Катрин-лебедь их оставит.

- Я постараюсь вас потом найти, - пообещала Шван, хотя она уже сама себе не верила.   

- Ты обещаешь? – малыш поднял обеспокоенные карие глаза на блондинку. Глаза, так похожие на глаза его матери. Потрепав мальчика по голове, блондинка кивнула.

- Можешь дать нам с мамой побыть вдвоём?

Когда Роберт вышел, Катрин закрыла дверь на ключ. Она повернулась к Ангеле, которая стояла возле окна, сцепив руки в замок. Девушка была бледна и тень беспокойства была на красивом лице. Она знала, что Шван что-то задумала. Что-то опасное, что может стоить ей жизни. Но также девушка осознавала, что не сможет переубедить блондинку не делать этого.

Тем временем Шван подошла к брюнетке и, расцепив её руки, положила себе на плечи. Приобняв девушку за талию, притянула к себе и, соприкоснувшись своим лбом с её, посмотрела в такие любимые карие глаза.

Ей хотелось стоять вот так вечность, ощущать её руки на своей шее, чувствовать прикосновение лба.

Неожиданно Шван почувствовала лёгкое касание губ к своим губам. Нежное и трепетное. Она приоткрыла свой рот навстречу языку Ангелы и неожиданно всхлипнула. У неё вдруг появилась стойкая уверенность, что они видятся в последний раз в жизни. Что они больше не увидят друг друга. Что она никогда уже не будет держать в объятиях ту, которую полюбила всей душой.  Что в последний раз губы Ангелы… стирают лёгкими поцелуями слёзы с её щёк.

Катрин потянула за кончик бантика на блузке Шмид, расстегнув пуговицы очень нежно коснулась ложбинки между грудями. Брюнетка закрыла глаза и позволила Катрин снять с неё блузку и бюстгальтер.  Когда пальцы Шмид коснулись пуговиц на платье Шван, Катрин позволила с себя его снять, но, когда Шмид захотела большего, с грустью покачала головой.

- Прости… - прошептала блондинка. Она не собиралась ничего скрывать от Ангелы и рассказала ей, что на днях у неё случился выкидыш. – Но я умру, если ты не позволишь мне любить тебя…

И Ангела позволила. Катрин была очень нежна. Она любила её, как в последний раз. Хотя, скорее всего, это и был их последний раз. Она пыталась насладиться каждой клеточкой любимого тела.  Сколько отчаянной боли было в её ласках, сколько слёз было в глазах обеих.

Но как бы Катрин не хотелось остановить время, это было невозможно. Она помнила, что её ждала Лили, которой она обещала прийти через полчаса. Она не могла ей врать, так, как только благодаря ей Шмиды были в безопасности.

И с болью в сердце девушка покинула дом Кацмана.

Келлер обнаружил Катрин и Лили в дворике на лавочке. Казалось, девушки безмятежно ворковали о своих девичьих делах: Штейн что-то шептала блондинке на ухо, а та заливисто смеялась.

- Я смотрю, твоя подруга уже вывела тебя прогуляться, лапуля? Здравствуй, Лили! – фон Гинсбург склонился и, взяв руку девушки, поцеловал. Шван нахмурилась: ей неприятно было видеть «жениха», но она ничего не могла поделать. Пока.

- Гер фон Гинсбург… Келлер… - будто смущаясь, пробормотала Лили.

- Ты позволишь мне украсть у тебя мою невесту? – фон Гинсбург протянул Катрин руку и ей ничего не оставалось делать, как встать. – Прости, что не приглашаю войти, у нас серьёзный семейный разговор.