Как оказалось, долго ждать не пришлось. Звонок раздался, когда Доминик уже собирался уходить с работы.

В сообщении он указал номер одноразового телефона, который хранил на такие случаи. Руссо переждал три повтора мелодии и ответил.

— Здравствуйте, могу я поговорить с мистером Грином? — спросил женский голос.

— Он у телефона.

Майкл Грин — один из давних, кропотливо созданных псевдонимов Доминика, теперь, с ресурсами Макбрайд, еще более неприступная личность.

— Здравствуйте, это Беки Уилмер, руководитель программы помощи и поддержки объединенной методистской церкви «Дезерт-Спринг». Мне пришло ваше письмо об утерянном телефоне, и я с большой радостью хочу сообщить, что знаю девушку, которую вы ищете.

Доминик медленно выдохнул с облегчением.

— Правда?

— Да, удивительно, — сказала она. — Дженнифер появилась у нас всего пару недель назад, и я разговаривала с ней в прошлое воскресенье. Я услышала ее пение во время службы и подошла с предложением присоединиться к нашему хору. Она так разволновалась, бедняжка. Боязнь сцены, наверное.

— Дженнифер, — медленно произнес Доминик. — Понятно. У вас есть какая-то контактная информация? Номер телефона, адрес?

— Боюсь, что нет. Может, просто привезете находку к нам? Я прослежу, чтобы она забрала телефон.

— Вообще-то... Как вы думаете, Дженнифер придет на следующую воскресную службу?

— Думаю, да.

— Возможно, будет лучше, если я приеду и отдам ей лично.

— Полагаю, это очень милый поступок, — сказала Беки с теплотой в голосе. — Вы посланы Дженнифер с божьей помощью.

— Надеюсь на то, — ответил Доминик.

Сбросив вызов, Руссо минуту смотрел на телефон, но в итоге передумал связываться с Миллерами. Он не хотел вселять в них надежду, пока не обзаведется конкретной информацией.

Придуманное Джессикой имя — не очень хороший знак.

***

Леви чувствовал приближение адской головной боли. Каспер Дубицки, видимо, смирился с фактом, что большинство улик указывало именно на него и бесполезно отрицать свою причастность к убийству Пола Ю. Но теперь он пошел на хитрость и принялся утверждать, что застрелил противника для самозащиты. Последние полчаса он пытался убедить в этом Абрамса.

— Я пришел к Полу только поговорить, — заявил он. — Я не понимал, откуда взялись слухи о нем и Марии, но знал, правда в них есть, что бы жена ни наплела мне. Я подумал, мы разберемся с этим как настоящие мужчины.

Господи, Леви ненавидел эту фразу.

— Ага.

— Он первым меня ударил, клянусь. Я пытался защищаться, но он был сильнее и быстрее. Я не смог бы противостоять ему на равных. — Дубицки склонился над столом, сверля пристальным взглядом Абрамса. — Детектив, он собирался меня убить. Я видел это по его глазам.

— Поэтому достали собственное оружие и дважды прострелили ему живот?

— Мне пришлось! Что оставалось делать? Позволить забить себя до смерти?

— Зачем вы вообще взяли с собой пистолет?

Дубицки пожал плечами.

— Он всегда со мной. Ну, знаете, для защиты. Наш мир — очень страшное место.

— Вы неоднократно судимы, — раздраженно сказал Леви. — Вам вообще запрещено иметь оружие.

— Ох, ну, я... эм... — Дубицки что-то залепетал, но потом собрался и сказал: — Иногда правила приходится нарушать. У меня должно быть право защищаться. Повсюду опасные люди.

— Ну, с этим соглашусь, — сказал детектив. — Полагаю, контракт на должность «шестерки» в банде тоже не имеет срока действия.

На этом можно завершать работу. Улики тщательно задокументированы, Дубицки признался, что спустил курок. А в качестве самозащиты или нет — разберется суд.

Леви поднялся и сказал:

— Думаю, я услышал все, что нужно.

— Погодите! — Дубицки попытался вскочить, но цепочка наручников, прикованных к столу, ему помешала. Он упал обратно на стул с низким мучительным стоном. — Прошу, я не собирался его убивать. Я не хотел. Вы должны сделать так, чтобы все это поняли. Умоляю.

— Каким образом я должен это сделать?

— Я не знаю! Сделайте заявление или еще что. Что угодно. Или... или хотя бы вывезите меня из Вегаса. Поместите под охрану.

— Парки слишком осторожны, чтобы явиться по вашу душу в окружной изолятор. Думаю, «Братство» тоже не станет рисковать. Все с вами будет нормально. — Леви повернулся к выходу.

— Я кое-что знаю! — закричал Дубицки уже безумным голосом. — То, что сильно заинтересует полицию.

— Не сомневаюсь, но ценность вашей информации определит заместитель окружного прокурора. — Абрамс улыбнулся. — Лейла Рашид. Уверен, вы быстро поймете, что она еще менее склонна выслушивать пустую болтовню.

— Я знаю то, что будет интересно конкретно вам, детектив Абрамс, — сказал Дубицки.

Леви закатил глаза и взялся за дверную ручку, но замер на месте, когда услышал:

— Я знаю, кто убил Дрю Бартона.

Глава

6

Входя в квартиру, Леви постарался придать лицу нейтральное выражение. Дома детектива встречали аппетитные запахи маминой стряпни и... Ребел, которая вбежала в прихожую, виляя хвостом. Она единственная заметила появление Абрамса, поскольку сигнализация была отключена, а шум открывшейся двери заглушили гитарные рифы классического рока.

Из коридора Леви видел отца, накрывающего стол, а также маму и Доминика — на кухне, что вызвало у Абрамса немалое удивление: эти двое готовили вместе.

— Как там дела с брокколи? — спросила Нэнси.

Доминик зачерпнул из сковороды лопаткой зеленую массу и поднес к ее губам. Нэнси несколько раз подула и попробовала.

— М-м-м! — Она пожевала и, округлив глаза, проглотила. — Ты добавил что-то?

— Хлопья красного перца чили.

Нэнси удивленно охнула и сжала его руку.

— Превосходно! У тебя был хороший учитель.

— Моя бабушка, — ответил Доминик. — Как-нибудь я угощу вас ее пастой алла норма.

— Ах, мужчина, который умеет готовить. — Нэнси счастливо вздохнула. А затем прибавила голосу громкости: — Слышал, Соул? Мужчина, который умеет готовить!

— Я бы научился, но ты меня на кухню не пускаешь! — донеслось в ответ из гостиной.

— Если бы желала своей семье смерти от ботулизма, я бы пустила его готовить, — понизив голос, сообщила Нэнси Доминику, и тот, расхохотавшись, вернулся к перемешиванию своего блюда.

Захлебнувшись неожиданно приятной болью, сжавшей грудь и пронзившей сердце, Леви замер в прихожей — требовалось время, чтобы справиться с этим всплеском эмоций. Наконец собравшись, Леви откашлялся и объявил:

— Я дома.

Родители поспешили встретить его с привычным энтузиазмом, объятиями, поцелуями и поздравлениями.

— Гут шабес!

— Гут шабес, — ответил Леви, а затем обратил лицо к Доминику, чтобы его поцеловать. — Привет.

— Привет, детка.

Окинув детектива взглядом, Руссо нахмурился. От него и правда ничего не скрыть, но сегодня Абрамс даже не пытался. Он лишь не хотел волновать родителей.

Леви коротко покачал головой, затем обвел взглядом столовую и... еще раз. Стол был освобожден от папок и застелен белоснежной скатертью, сервирован сверкающими бокалами и блестящими тарелками — ничего подобного Леви в своем доме не припоминал.

— Откуда это все?

— Мы купили, — сказала Нэнси, возвращаясь на кухню. — Ничего приличного для Шаббата у тебя не нашлось. Старое и не в пару.

И все — пожертвования от Наташи и Мартины, когда Леви съехал от Стэнтона. Детектив открыл было рот, но его перебил отец:

— Я сложил все твои рабочие документы вон в тот угол. — Соул похлопал его по плечу. — Сынок, нельзя брать столько работы на дом. Это нездорово.

Леви покосился на огромный платяной шкаф — тот самый, где скрывались месяцы маниакального расследования дела «Семерки пик». Перед приездом родителей детектив установил на него замок, но они-то с Домиником знали о страшном содержимом.

— Можно тебя на минутку? — Леви схватил Руссо за руку, и тот кивнул. — Мы сейчас вернемся.

— Только недолго, — строго сказала Нэнси. — Солнце почти зашло, никакого рукоблудия!

— Боже мой. — Абрамс потащил смеющегося Доминика в сторону спальни и закрыл дверь.

Он рассказывал Руссо о допросе Дубицки, снимая пиджак, галстук и ботинки. Когда Леви закончил, Доминик сел на кровать.

— Вот блядь. Он сказал кто?

— Пока нет. — Леви расстегнул манжеты и дергаными движениями закатал рукава до локтей. — Лейла считает, что он врет, ну, или сильно преувеличивает. Она не станет заключать с ним сделку о признании вины без дополнительной информации, а Дубицки, разумеется, без сделки не станет ничего говорить. Так что мы в тупике, из которого выбираться не один день.

— Уверен, Лейла знает, что делает.

— Да. Просто... мы и так подозревали, что «Семерка» нанял киллера для убийства Бартона. А если получим подтверждение, это будет первая стоящая зацепка за долгие месяцы.

— Ага. Долгие месяцы. Другими словами, сейчас вы в той же точке, что и в августе. Несколько дней не сыграют роли. — Доминик поднялся с кровати и взял Абрамса за руки. — Понимаю, что ты не это хотел услышать. Но правда. Нельзя брать на себя ответственность за все, а сейчас ты ни на что не можешь повлиять. Предоставь Лейле делать свою работу и постарайся насладиться выходными в компании родителей.

Терпение не значилось среди черт характера Леви, но он понимал, что Доминик прав. Абрамс вздохнул и, кивнув, прижался к крепкой груди Руссо, тот обнял его в ответ и поцеловал в висок. Они замерли на минуту, пока Леви окончательно не взял себя в руки.

— Нам лучше вернуться, иначе родители решат, что ты меня тут соблазняешь, — заявил он, отстраняясь.

Они вернулись в комнату, где на столе уже красовались две белые свечи в хрустальных подсвечниках — тоже новых — бокал с вином для кидуша и хала, покрытая тканью. Как только еду расставили на столе, все четверо расположились вокруг.

— Шаббат начинается с парадокса, — сказал Леви Доминику, когда Нэнси чиркнула спичкой. — Обычно молитва произносится перед совершением действа, но молитва над свечами знаменует официальное начало Шаббата, а как только он наступает, нельзя разводить огонь. Поэтому мама сначала зажигает свечи, а потом во время молитвы мы закрываем глаза и притворяемся, что ничего не видели.