Доминик кивнул с серьезным лицом. Закончив с огнем, Нэнси задула спичку и накрыла глаза правой рукой. Детектив просто зажмурился.

— Baruch atah Adonai, Eloheinu Melech haolam, — нараспев тянула Нэнси приятным голосом, который будил в Леви самые счастливые воспоминания из детства. — Asher kid'shanu b'mitzvotav v'tzivanu l'hadlik ner shel Shabbat.

Наконец они заняли свои места, а детектив начал тихо разъяснять Доминику ритуалы, которые проводил отец: чтение стихов из Книги Бытия, благословение над вином, ритуал омовения рук и благословение на субботние халы. Доминик с явным интересом слушал, иногда задавая вопросы, но в основном сидел молча.

Леви не отмечал Шаббат должным образом с последнего приезда родителей. Он забыл ощущение покоя, которое приносил этот день, чувство связи не только с Господом и семьей, но и со всеми, кто исповедовал иудаизм на протяжении тысяч лет. «Семерка пик» не имела никакого значения в сравнении с этим.

После ритуалов, они приступили к ужину. Несколько часов пролетели под многочисленные истории за вкусной едой и напитками. Тревожность Леви сходила слой за слоем, уступая место сияющему покою.

К концу вечера Нэнси встала, намереваясь убрать со стола, но детектив ей не позволил.

— Я позже сам с этим разберусь. Сначала отвезу вас с папой в гостиницу.

— Вообще-то, мы собирались пойти куда-нибудь выпить, — сказал Соул. — Мы вызовем такси по приложению.

Нэнси скорчила гримасу.

— Не нравятся мне эти штуки. Они выжили трудолюбивых таксистов из бизнеса.

— Потому что они лучше! Это неизбежно.

Родители продолжили спорить о природе капитализма, прощаясь с Домиником, а Леви, провожая, вышел с ними на улицу. Наконец подъехало такси, и Нэнси повернулась к сыну для прощания.

— Приятного вечера тебе с твоим молодым человеком. — Она лукаво подмигнула Соулу. — Мы точно насладимся нашим вечером.

— Фу, — произнес Леви, дергая за ручку задней дверцы такси. — Езжайте уже.

Абрамс поцеловал обоих родителей, усадил в машину и, проводив ее взглядом, вернулся домой. Из кухни доносился шум воды и звон посуды, которую ополаскивал Доминик. Он ласково говорил о чем-то с Ребел, та слушала, склонив голову, и счастливо размахивала хвостом.

— Оставь. Завтра доделаю. — Леви вошел в кухню. Новая посуда была слишком красивой для посудомоечной машины.

Доминик сполоснул еще одну тарелку.

— Мне несложно.

— Ты не обязан, — тихо сказал Леви, погладив широкую спину Руссо. — Спасибо, что разделил ужин с нами. Для меня это много значит, для моих родителей тоже.

— Мне было очень приятно. Я никогда близко не общался с евреями, поэтому для меня все ново. Я даже ни разу не был на бар-мицве.

Леви потянулся и, забрав из рук Доминика тарелку, закрыл кран.

— Хватит. — Он передал Руссо полотенце для рук. — Ты готовил и убирать точно не должен.

— Ладно. — Доминик игриво вскинул бровь. — Может, я должен разобраться кое с чем другим?

Не сдержав улыбку, Леви провел ладонями по груди Руссо, наслаждаясь теплом его тела. Сейчас, наедине с Домиником, он вновь испытывал то сладко-щемящее чувство, которое потрясло его совсем недавно.

— Ты... самый мягкий человек на свете, — произнес Леви. — Но почему-то это никогда не воспринимается слабостью. Не понимаю, как у тебя получается.

— Эм... спасибо.

— Ты... — Леви сглотнул. — Ты всегда добрый, заботливый и нежный.

— Вау, сколько вина ты сегодня выпил? — Доминик улыбнулся.

— Я не пьян.

— Твое лицо просто пылает.

— Я... — Леви тронул ладонью щеку и признал, что Доминик был прав, вот только вызвана такая реакция не вином. — Я просто пытаюсь...

— Не пойми меня неправильно, мне нравится — весь такой очаровательный и смущенный. Красиво...

— Да твою ж мать, придурок ты, я пытаюсь сказать, что люблю тебя!

Доминик онемел, все следы веселья мгновенно исчезли с его лица. Леви закатил глаза и отвернулся, чувствуя, как его еще яростнее обожгло румянцем.

Крупные ладони обхватили пылающие щеки. Доминик повернул к себе Абрамса и посмотрел ему в глаза с самым серьезным выражением, какое детектив никогда не видел на его лице.

— Я тоже тебя люблю.

Леви судорожно вдохнул. Он догадывался о чувствах Доминика, но произнесенные вслух, слова обретали реальность.

Руссо не шевелился, продолжая сверлить Леви взглядом. Колени детектива ослабли, и пришлось вцепиться в талию Доминика, чтобы удержаться на ногах.

— Ты собираешься меня целовать, или как? — прошептал Леви.

Доминик наклонился к его губам. Началось все томно и романтично — ласковое подтверждение чувств, в которых они только что признались. Руссо сцепил руки за спиной Леви, и тот со вздохом выгнулся, отдаваясь прикосновениям теплых губ. Но, как и всегда, поцелуи быстро накалили обстановку. Доминик обожал дразнить, он набрасывался и отстранялся, сводя Леви с ума и пробуждая в нем хищные инстинкты. Абрамс уже запустил руки в волосы Доминика, оттягивая и кусая его нижнюю губу, настойчиво углубляя поцелуй. Руссо в ответ стискивал крепкую задницу Леви, и оба они стонали от зашкаливающих эмоций.

Натолкнувшись на кухонный шкаф, Леви болезненно охнул, но сильные руки тут же подхватили его и усадили на столешницу. В этой позиции оказалось довольно удобно дотягиваться до губ Руссо. Леви тут же крепко обхватил ногами Доминика, вжимаясь пахом в его бедра.

Жадно сминая губы друг друга, они срывали одежду. Руссо расстегнул пуговицы на рубашке детектива и припал к изгибу шеи, вылизывая, прикусывая нежную кожу и подставляя мускулистое плечо под рот Абрамса, в которое тот впился укусом. Подстегиваемый требовательными стонами, Леви дернул пряжку ремня Доминика и сквозь белье обхватил восхитительно тяжелый член.

— Я заставлю тебя кричать, — прорычал Руссо, толкаясь в руку Леви.

— Не здесь. — Они не раз трахались на кухне, но сегодня Леви задумал кое-что иное. Он напоследок сжал член Доминика и убрал руку из брюк. — В кровать.

Руссо сгреб со столешницы Леви, и тот, взвизгнув, для надежности сцепил лодыжки за его широкой спиной. Все-таки почти сто восемьдесят сантиметров чистых мышц — Абрамс стройный мужчина, но далеко не пушинка. А Доминик держал его в руках, словно он ничего не весил.

— Я не говорил нести меня, неандерталец, — сообщил Леви Доминику, когда тот пинком захлопнул дверь спальни перед носом Ребел.

— Тебе нравится. — Руссо швырнул Леви на кровать, затем содрал с себя рубашку и майку, обнажив рельефный пресс и мускулистую грудь, покрытую густой порослью. — Думаешь, я не замечаю, как тебя заводят такие вещи?

Доминик на четвереньках подбирался к Леви, который замер на постели, тяжело дыша и не сводя глаз с Руссо.

— И знаю почему. — Теплый взгляд прошелся по телу Леви. — Ты веришь, что я никогда не применю свою силу против тебя.

Доминик осторожно опустился и накрыл собой Леви. Под удушающим весом Абрамс громко застонал, а затем сдавленно охнул, почувствовав трение чужой эрекции.

— Ты прав. Я использую ее, только чтобы защитить тебя, — голос Доминика стал хриплым. — Доставить тебе удовольствие.

Леви напрягся и впился в Руссо бешенным поцелуем.

— Прямо сейчас я хочу, чтобы ты доставил мне удовольствие своим громадным членом, — потребовал он затем.

Доминик ухмыльнулся.

Они избавились от остатков одежды, и в мгновение ока Леви растягивали уже три скользких пальца. Ничего общего с привычной подготовкой — казалось, Доминик решил уже на данном этапе затрахать Леви до полубессознательного состояния, но детектив не жаловался: руки его партнера творили волшебство.

Руссо довел Леви практически до края, но вовремя остановился. Подложив ему под задницу подушку, которой Абрамс глушил свою громкую натуру, Доминик достал из тумбочки презерватив и расположился меж широко раскинутых ног Леви.

— Не надо. — Абрамс схватил Доминика за запястье.

Руссо моргнул.

— Что?

— Мы... — Леви не продумал свое предложение, но обратной дороги уже не было. — Мы оба сдавали анализы. И перепроверились еще раз. Но никогда не обсуждали, какие возможности это перед нами открывает.

— И ты решил, что сейчас самое удачное время для обсуждений? — Доминик многозначительно посмотрел на их напряженные, истекающие смазкой члены.

— Нет, не лучший момент. — Леви разжал руку. — Мы оба чисты и в серьезных отношениях, и я верю, что ты ни с кем больше не был. Нам необязательно пользоваться презервативами, если мы хотим без них. — Детектив облизал губы и добавил: — Я вот хочу.

Доминик замер, не сводя глаз с Леви, его мощная грудь ходила ходуном.

— Ты хочешь незащищенного секса?

— Да.

— Я ни разу не пробовал, — сказал Доминик, и мускулы на его лице дрогнули.

— Знаю. — Леви провел ладонями по бедрам Руссо. — Доминик, я хочу, чтобы ты попробовал. Со мной. Но только, если ты этого тоже хочешь.

— Конечно, я... — Руссо уставился на презерватив в руке. — Ладно. Хорошо.

Он отбросил пакетик из фольги в сторону. Леви в предвкушении невольно поерзал на простынях.

Доминик щедро выдавил смазку на свой член и пару раз передернул, распределив ее по стволу. Затем придвинулся к Леви и приставил член к анусу. Абрамс прижал колени к груди.

— Боже, — выдохнул Доминик, не сводя глаз с тугих мышц входа. — Так. Ладно.

Он протолкнул головку и протяжно, словно ему в живот засадили пулю, застонал. Замерев на несколько бесконечных секунд, Доминик наконец начал продвигаться чуть глубже, затем еще.

Леви зажмурился. В начале каждого их секса проникновение было медленным — член Доминика вовсе не в шутку был значительно крупнее среднего как в длину, так и в толщину. Абрамс любил его настолько, что стыдно признаться. Он просто... жаждал запредельного растяжения, всепоглощающего чувства наполненности, глубокого проникновения. Когда Доминик оказывался внутри, не оставалось места ничему — в том числе болезненной неуверенности в себе. Но даже пребывая в хорошем настроении, детектив все время ощущал напряжение, которое Руссо с трудом преодолевал в постели. И все же спустя месяцы регулярных тренировок Леви научился принимать всю эту мощь, однако сейчас Руссо двигался гораздо осторожнее, чем в их самый первый раз.