— Что скажешь на мое предложение страстно целоваться, пока нас не прервут?

— А вдруг кто-нибудь вызовет копов? — Доминик уже тянулся к рычагу под сидением, чтобы опрокинуть спинку кресла.

— На такой случай у меня есть значок. — Абрамс отстегнул ремень и с присущей ему грацией оседлал колени Руссо.

***

Не было никаких сомнений, на кого Леви похож: он точная копия матери — стройной женщины с такими же острыми скулами и волной черных кудрей. Она уронила сумки на тротуар и, вскинув руки, завопила:

— Мой мальчик! Мой единственный сынок.

— Привет, мам. — Леви с улыбкой обнял мать. Она несколько раз поцеловала его в щеку, а затем детектив повернулся к отцу, которого также сжал в объятьях.

Мистер Абрамс был чуть ниже жены, намного крупнее и с лысиной на макушке, а его лицо покрывала впечатляюще густая борода с проседью. Радостное приветствие сбило набок его очки, и, отпустив сына, он поправил их на носу.

— Мам, пап, это Доминик, — произнес Леви, показывая на Руссо, который стоял возле машины. — Доминик, это мои родители, Нэнси и Соул Абрамсы.

— Господь милостивый, — выдала Нэнси, рассматривая Руссо. Ее нью-джерсийский акцент был более заметен, чем у сына. — Леви, ты ни разу не упоминал, что твой молодой человек такой красавчик!

— Я вообще когда-нибудь говорил о таких вещах?

Нэнси цыкнула, а затем улыбнулась Доминику.

— Ну, иди же сюда, красавчик, дай я тебя расцелую. — Она взяла его за руки и окинула взглядом со словами: — Батюшки, принесите мне стремянку.

Доминик рассмеялся и наклонился, чтобы она могла поцеловать его в щеку.

— Я очень рад с вами познакомиться, — произнес Доминик и повернулся пожать Соулу руку.

— Мы тоже, — ответил тот. — Слышали о тебе только хорошее.

— Взаимно. Давайте, я заберу ваши сумки.

— Осторожно, они немного... — начала Нэнси и резко замолчала, когда Доминик без особых усилий подхватил все четыре чемодана одновременно. — ...тяжелые, — договорила она, переглянувшись с мужем. — Но может, и нет.

Пока Руссо загружал вещи в багажник, Леви открыл для матери переднюю пассажирскую дверь.

— Я забронировал для нас столик, но решил сначала заехать к вам в отель, чтобы не шлепиться с вещами по всему городу.

Шлепиться, произнес про себя Доминик непривычное для него слово.

Машина принадлежала Леви, однако Руссо сел за руль, просто потому что не влезал на заднее сидение. В отличие от молчаливого детектива, Нэнси и Соул болтали без умолку, весело и незлобно пререкались всю дорогу до отеля, а затем подхватили спор ровно с того, на чем остановились, по дороге к ресторану.

Леви выбрал Firefly — популярное заведение в центре города, где подавали тапас. Он попросил у официанта «Бульвардье» и получил в ответ непонимающий взгляд — уже привычную реакцию.

— Коктейль на основе бурбона, сладкого красного вермута и кампари с завитком апельсиновой цедры, — подсказал Доминик. — И мне, пожалуйста, водку Ketel One с содовой.

— Мне казалось, ты пьешь «Олд Фешен», — обратился Соул к Леви после ухода официанта.

— Больше нет, — ответил детектив с легкой, знакомой лишь Доминику улыбкой.

Руссо растянул губы в ответ и слегка коснулся ладонью плеча Абрамса.

— Доминик, — начала Нэнси, смерив его неожиданно серьезным взглядом. — Леви рассказывал нам, что у тебя большая семья.

— Все верно, я средний из пяти детей, у меня орава племянников и племянниц. Еще один родится со дня на день.

— Мазелтов, — произнес Соул.

Все так же не сводя пристального взгляда, Нэнси продолжила:

— И насколько близкие отношения у вас с матерью?

Леви потер глаза. Доминик сжал его колено под столом.

— Очень близкие, — ответил он. — Мой отец скончался шесть лет назад...

Эта новость была встречена бурным выражением сочувствия и огорчения со стороны родителей Абрамса.

— Спасибо. У него был рак поджелудочной железы, и некоторое время он провел в хосписе. Мы знали, к чему готовиться. Но наши отношения после его ухода стали только крепче. С бабушкой по папиной линии тоже — она жила с нами, сколько себя помню, и до сих пор остается с мамой. Вся наша семья собирается на обед по воскресеньям.

— Приятно слышать, что ты ценишь родных, — Нэнси с довольным видом откинулась на спинку стула. — Хорошо, что для итальянцев это не пустая болтовня.

— Боже, мам. — Леви выпучил глаза. — Нельзя такое говорить.

— Это же комплимент!

— Какая разница!

— Все в порядке, — ответил Доминик. — Я не обиделся. Семья для меня очень важна.

Разговор прервало своевременное появление официанта, который раздал напитки и принял заказ на полдюжины тарелок с закусками. После его ухода, Нэнси снова открыла рот:

— А что у нас с религией?

Леви подавился коктейлем, с грохотом опустил стакан на стол и замотал головой.

— Нет. И не думай!

Даже Соул казался потрясенным.

— Нэнси, ради бога.

— Мне просто любопытно, — ответила она. — Расслабьтесь, мальчики.

Доминик не возражал: он понимал, что мать действовала исключительно в интересах близкого человека, а эта черта у них с Леви была схожей.

— Я католик. Мама с бабушкой очень набожны, но я службы не посещаю. По правде говоря, я не особо много размышляю о религии и духовности.

— Не хочешь завтра встретить с нами Шаббат? — спросил Соул.

— Простите, но я не знаю, что это.

— Это семейный ужин и традиция в честь седьмого дня недели в иудаизме, когда мы воздерживаемся от работы и зажигаем свечи.

Доминик удивленно повернулся к Леви:

— Я ни разу не видел, чтобы ты такое делал.

Детектив был сдержанно религиозен — его воспитывали согласно прогрессивному иудаизму, в котором существовала свобода выбора практик и обрядов. Он воздерживался от свинины и морепродуктов, время от времени посещал синагогу и постился в Йом-кипур — самый важный праздник покаяния и отпущения грехов — в начале этого месяца, но явно не соблюдал традицию Шаббата.

Доминик запоздало сообразил, что мог доставить Леви неприятности, но его родители не казались удивленными, а детектив лишь пожал плечами.

— Мне как полицейскому трудно следовать этой традиции, — сказал он. — К тому же мне не с кем ее разделить, а ходить в синагогу по пятницам я сильным желанием не горю. В любом случае мы не соблюдаем всех ограничений Шаббата, как принято.

— Пф-ф-ф, как принято. — Нэнси небрежно махнула рукой. — Спроси пятьдесят евреев — и тебе перескажут пятьдесят разных версий, как соблюдать Шаббат, и все они будут верными. Но как бы то ни было, приятно провести это время дома с семьей и укрепить отношения. Мы будем рады тебя видеть, Доминик.

— Для меня большая честь.

Разговор постепенно перешел к Абрамсам, их друзьям в Нью-Джерси, и Руссо мог немного выдохнуть. К тому времени, как родители Леви снова переключились на Доминика, расспрашивая о службе в рядах рейнджеров, еда была уничтожена наполовину.

— Должен признаться, что для нас большое облегчение видеть Леви рядом с таким мужчиной, как ты, — сообщил Соул Доминику, промакивая рот салфеткой. — Учитывая опасность его работы и вытекающие последствия.

— Я практикую крав-мага больше десяти лет, — с явным возмущением произнес Леви. — У меня один из самых высоких рейтингов на территории страны.

— Леви вполне способен защитить себя сам, — быстро вставил Доминик. — И меня, если на то пошло. В начале нашего знакомства он в одиночку обезвредил троих мужчин, пока я лежал в полубессознательном состоянии.

— Но разве тебя ранили не потому, что ты бросился защищать нашего сына?

Доминик не знал, что Абрамсы в курсе.

— Эм... ну, да.

Соул счастливо кивнул.

— Как я и сказал... большое облегчение.

— Ой, мы, конечно, знаем о впечатляющих навыках Леви. — Нэнси погладила сына по руке, а тот ощетинился, как разъяренный кот. — Но ты должен понимать, что так было не всегда. Раньше он был самым очаровательным худеньким созданием на свете — костлявые локти, коленки и копна кудрей. — Она вся засияла и полезла в сумочку. — У меня есть пара снимков в кошельке, если хочешь посмотреть.

— С удовольствием, — сказал Доминик вне себя от радости.

— Вы все меня в могилу сведете, — заявил Леви, но придвинулся ближе к Доминику и взглянул на него теплыми серыми глазами, наконец расслабившись.