— Позволь еще разок посмотреть на тебя, — шепчу я.

— Что? — также шепотом переспрашивает она.

Я не отпускаю ее, даже наоборот, и начинаю целовать родинку возле рта. Я понимаю, что веду себя странно, но боюсь напугать ее, рискнув сказать то, что мне так хочется: "Раздевайся. Живо". Поэтому я аккуратно подбираю слова, зная, что надо двигаться медленными шажками.

— Разреши мне раздеть тебя. Не полностью, а до… как было сегодня у Блейка. Пожалуйста. Позволь мне увидеть это снова.

Я касаюсь ее щеки своей, и спустя мгновение чувствую, что она кивает. Я не медлю. Стягиваю через голову ее топик, и у меня ускоряется пульс при виде розового лифчика и такой восхитительной сливочной кожи.

Она тянется к моей футболке, и я уже практически останавливаю ее, но мысль о том, что мы окажемся кожа к коже, заставляет меня передумать. Я позволяю ей стянуть с себя футболку, но на этом все. После этого я набрасываюсь на нее, впиваюсь в губы и наслаждаюсь тем, как мы касаемся друг друга грудью, руками и даже животами. Ее кожа такая нежная, температура вокруг нас начинает повышаться.

Я останавливаюсь, только чтобы посмотреть на нее, чтобы убедиться, что она готова к следующему шагу. Она молчит, наше дыхание срывается, когда я тянусь к ее шортикам и медленно стягиваю их.

И вот у меня перед глазами ее ножки, бедра и ягодицы, и я умираю от желания увидеть ее полностью обнаженной. Закрываю глаза и запрокидываю голову. Держи себя в штанах, Роу. Я собираюсь целиком и полностью сосредоточиться на Анне. Ее удовольствие станет и моим.

— Позволь поцеловать тебя, — молю я.

— Хорошо, — шепчет она.

— Нет. — Смотрю на нее, в желании уточнить. — Мне нужно твое тело.

Она удивленно открыла рот, но спустя секунду произнесла:

— Хорошо. — Думаю, она прекрасно поняла к чему я вел, а если и нет, то скоро поймет. Мне просто необходимо поцеловать каждым миллиметр ее тела.

— Следи, чтобы больше ничего из одежды с нас не упало, — предупреждаю я.

— Хорошо, — выдохнула она, а я решил убедиться, что она поняла:

— Если мы обнажимся, мне не хватит сил остановиться. Пообещай мне, Анна.

— Обещаю.

Убедившись, что она будет бдить, я расслабляюсь и двигаюсь дальше. Ее тело раскрыто для меня, и я собираюсь насладиться каждым его миллиметром. Она ерзает, когда мои губы медленно скользят от плеча к ключице. Мои руки ласкают ее талию и спину, ладони пытаются придвинуть ее как можно ближе. Поцелуями я изучаю ее тело, знакомлюсь с каждой родинкой. Аромат Анны меня просто пьянит.

Дохожу до груди и большими пальцами обвожу нижнюю линию ее бюстгальтера, затем пробираюсь языком всюду, куда позволяет ткань. Когда я тяну руки, чтобы расстегнуть его, Анна прислоняется спиной к стене, убирая мои руки, а я мысленно усмехаюсь. Ничего, мы к этому еще вернемся…

Спускаюсь еще ниже, к ребрам, и вот уже я стою на коленях и смотрю на манящее меня синее сердечко у нее в пупке. Святые… Возбуждение огнем проходит по моему телу.

— Ты убиваешь меня. — Я обвожу языком вокруг ее пупка и она со стоном вздрагивает. Ее руки сжимают мои плечи, а затем погружаются в волосы, когда я перемещаю губы ниже — к краю ее трусиков. Начинаю с одного бедра, и поцелуями веду от одного края к другому. Звуки ее учащенного дыхания так и манят меня. Я открываю рот и легонько прикусываю кожу бедра, отчего она просто задыхается, а затем кружу языком вокруг места укуса. Знаю, что веду себя как дикарь, но мне так хочется пометить ее.

Я готов двигаться дальше, но ноги Анны сжаты. Когда я опускаю руку, проводя вдоль спины до колена и развожу ее ножки, она не противится. Я аккуратно приподнимаю ее ногу и отвожу достаточно, чтобы видеть внутреннюю сторону бедер. Она дергает меня за волосы, и мне так нравится осознавать, что это я довел ее до такого безумного состояния.

Только это я могу ей дать. Только в этом я хорош. И еще никогда мне не хотелось подарить кому-то столько наслаждения.

Я целую внутреннюю сторону бедер, провожу языком по шелковистой коже. Анна издаст восхитительный стон и скользит по стене. Я обхватываю ее за талию, чтобы удержать. Прижимаюсь ртом к поверхности бедра, еще чуть ближе, и Анна сдавленно выдыхает.

— Кай! Я… я… ты должен остановиться.

Черт. Надо успокоить ее. Я так хочу погрузиться лицом прямо в то место, над которым я застыл, и показать ей насколько это хорошо, но что поделать. Усилием воли заставляю себя подняться и взглянуть на нее. Чтобы напомнить ей, что это я, и я не сделаю ничего против ее воли.

Грудь Анны быстро вздымается. Щеки покрыл румянец. Феромоны пропитали весь воздух так, что у меня голова кружится от возбуждения. Я наклоняюсь к ней и прижимаюсь бедрами. Она запрокидывает голову, чувствуя меня, и понимаю, что с легкостью могу доставить ей удовольствие любым способом. По хочу сделать это своими руками, если уж не ртом.

Ладонью касаюсь ее теплого живота.

— Позволь коснуться тебя. Снаружи. Дай мне сделать тебе приятно. — Она сладко стонет, так жаждуще, и моя рука движется ниже.

Еще чуть-чуть.

Я смотрю на ее лицо, ее глаза закрыты. Люблю я наблюдать за ее реакцией.

Но я никак не ожидал того, что она начнет мотать головой. Или скажет:

— Нет. Нет, мы не можем.

Что-то не так. Я убираю руку.

— В чем дело? — Отхожу на шаг, переживая, что мог как-то обидеть ее. — Прости, Анна…

— Нет, — произносит она дрожащим голосом. — Я не хочу, чтобы ты извинялся. Я не жалею.

Я моргаю. По коже проходит леденящая волна, смывающая весь жар, когда она тянется за своей одеждой. Что-то я не догоняю. Она обнимает меня, и мне приходится напомнить себе, что все хорошо, раз она сама тянется ко мне. Я тоже обнимаю ее и ощущаю, что ее трясет.

— Ты дрожишь, — говорю я, ничего не понимая.

— Ага, ну, в данный момент мое тело восстало против меня. — Она издаст короткий смешок. — Но я не хочу рисковать из-за меча.

Любые остатки внутреннего жара застывают при упоминании этой штуковины, а сердце пропускает удар. Пророчество говорит о Нефилиме, наделенном и светом, и тьмой, который должен быть чист сердцем, полагаю, для того, чтобы воспользоваться Мечом Справедливости. Я действительно не подумал о последствиях.

— Ты считаешь, он почувствует это? — спрашиваю я.

— Не знаю. Он же создан для ангелов?

Аргх, чтоб этот дурацкий меч.

— Ты в порядке? — спрашивает она.

Вообще-то, нет. И я сомневаюсь, что удовольствие, подаренное любимым мужчиной, особенно, если она останется девственницей, может как-то запятнать ее, но я понимаю ее опасения. На кону слишком многое. Страшно представить, какое давление испытывает она на себе.

Я обнимаю ее и большим пальцем поглаживаю щеку.

— Не волнуйся обо мне. Я не хотел тебя расстраивать.

— А ты не расстраивал меня, — говорит она. — Я люблю тебя. И хочу сделать все это с тобой. Просто в другой раз?

Я закрываю глаза в ответ на ее обнадеживающие слова. Я боюсь надеяться и верить, что еще может быть этот "другой раз". Существует только здесь и сейчас, а ничего большего нам не гарантировано. Особенно с висящим над головами пророчеством.

Она тянется и целует меня.

— Кажется, мне нужен шоколад.

Это смешит меня. Только Анна так может.

— Ты приготовишь мне брауни?

— Я? — Должно быть, она оговорилась.

— Моя очередь смотреть, как ты готовишь.

Я не могу сдержать ухмылки.

— Ты уверена, что захочешь есть брауни в моем исполнении? — Но Анна только смеется.

Она берет меня за руку и ведет в сторону кухни. Ее тактика отвлечения работает, заставляя меня забыть о тяжелых мыслях.

И еще кое-что несомненно — после сегодняшнего, брауни для меня уже никогда не будут прежними.