У нее подрагивает подбородок, однако она кивает. Мы крепче переплетаем наши руки. Во время произнесения клятвы голос ее звучит так чисто и ангельски, что каждое слово проникает под кожу, сквозь мышцы и кости, в самую душу, — где я буду лелеять их вечно.
Договаривая, она вся светится, да и моя улыбка ничуть не меньше.
— Теперь кольца, — говорит Блейк.
Анна мрачнеет.
— Ой, я не…
— Не переживай, — говорю я, засовывая руку в карман. Она умная, надеюсь, достаточно, чтобы не ждать от меня кольца с бриллиантом, но тем не менее, меня очень волнует ее реакция. Я раскрываю ладонь.
— Думаю, с завтрашнего дня нам лучше надеть их на другие руки, — она молчит, поэтому я начинаю оправдываться. — Ну и так как это тайна, я решил остановиться на твоем камне-талисмане вместо бриллианта. Размер подбирал наугад.
Она тянет еще минутку, а затем широко улыбается.
— Мне оно очень нравится. — Восторг у ее голосе побуждает меня инстинктивно выпрямиться.
Я передаю ей мужское и мы обмениваемся кольцами, надевая их друг другу на палец, как символ нашей любви и верности.
Блейк хлопает меня по плечу.
— А теперь самая лучшая часть. Можешь поцеловать невесту.
— Наконец-то, — говорю я и тянусь к ней, чтобы запечатлеть самый важный момент своей жизни.
— Без языка! — кричит Джин.
— С языком! — возражает Марна.
Ох, да ради всего…
Анна обнимает мою шею и крепко целует меня, прерывая их спор. Марна и Блейк ликуют, а Джинджер фыркает. Я абстрагируюсь от них и сосредотачиваю все свое внимание на губах Анны.
Мы прижимаемся лбами, у нее в глазах вспыхивают радостные искорки.
— Мы на самом деле это сделали? — спрашиваю я.
Она улыбается и кивает, а затем возбуждающе хихикает. Я обнимаю ее за талию и, подняв в воздух, снова целую, борясь при этом с желанием немедленно утащить ее хотя бы в туалет, чтобы побыть только вдвоем.
— А это нормально, что свадьба меня немного завела? — спрашиваю.
— Да ты даже от столба заводишься! — со смехом отзывается Джинджер.
Тоже верно. Анна смеется, а я ухмыляюсь.
Мы все немного не в себе, ощущение такое, как будто мы изрядно напились, хотя фактически ни капли не выпили. Наверное, такова бунтарская магия — жить ради чего-то — когда каждая секунда имеет огромное значение и приравнивается к целому миру. И я смакую этот миг, потому что я не настолько глуп, чтобы верить, что так будет всегда. Но здесь и сейчас есть только мы, и все остальное неважно.