Она была девушкой "чистых" тавров. Ростом чуть-чуть ниже меня. Гхм... В общем, я думаю, что даже обычный мужчина чувствовал бы себя неудобно при встрече с дамой, чья грудь не прикрыта ничем, кроме собственного меха. А грудь была замечательная - плотненькая, пушистая.... В глазах Антею была только заинтересованность встречей, и ни намека на стеснение или осознание произведенного эффекта. Дети природы...

   - Тимур - представился я, пожимая протянутую руку.

   Ну, что ж... Ритуальное обнюхивание... Надо.... Черт, как неудобно....

   Я нагнулся и сделал вид, что понюхал девушку в щеку. Все, как советовали "Правила поведения".

   Оказывается, не просто сделал вид. Я думал, что человеческого обоняния не хватит, чтобы различить хоть какие-то запахи. Хватит. На столь близком расстоянии был запах шерсти, аромат каких-то трав и что-то еще не осознаваемое, но узнаваемое...

   - Прекрасно - сказала Антею - я вас обнюхивать не буду, ибо ваш видовой запах меня не интересует. Давайте ваш багаж.

   - Да какой у меня багаж - самоотверженно сказал я, закидывая рюкзак на плечо.

   - Как хотите - спокойно ответила девушка - но, поскольку, как вы знаете, транспорт у нас у каждого свой, то и тащить вам придется все самому.

   - Вам же будет неудобно! - пытался отнекиваться я.

   - Вот тут вы не правы. Мне будет гораздо удобнее, и потом, я специально прислана встретить конкретно вас, так что это уже мои проблемы.

   - Не хотел бы доставлять вам проблем с первых шагов по вашей земле...

   Девушка засмеялась.

   - Ничего, еще доставите... Давайте хотя бы ваш ящик.

   Ящик она легко закинула на спину, покрытую чем-то типа попоны или кожаного плаща, и придерживала одной рукой.

   - Пойдемте, я провожу вас к месту вашей работы. Идти придется долго, предупреждаю.

   На самом деле, идти оказалось не слишком далеко. Ну, может быть, полтора часа. Я даже ни разу не отдыхал, хотя запарился, и все-таки снял куртку.

   Вокруг был рай.

   Во-первых, здесь практически не было дорог. Одни тропинки. Только вдоль лесополос -- ровные, накатанные пути. На тропинках отпечатки лап, и редкие следы чьих-то башмаков. Во-вторых, здесь не было проводов. А, нет, вру - провода иногда все-таки встречаются, только так редко, что их заметить сложно, а если замечаешь - то смотришь на эти столбы с некоторым недоумением - как на корову посреди города.

   В-третьих - тишина. Для городского жителя она давит, как будто уши заложило ватой. Воздух. Запахи земли, леса, начавшейся весны, тепла... Абсолютно непривычное ощущение. Идешь с таврой, беседуешь о мелких проблемах и житейских неурядицах. Никакого ощущения заграничной поездки, может быть потому, что по-русски Антею говорит практически безукоризненно, может просто потому, что еще не успел проникнуться этим небывалым ощущением - Тавропольем.

   Поселок и научная станция были километрах в шести от границы. К ним вели ровные тропинки через поля, и проселочные дороги вдоль полей. С пригорков было видно, как поля расстилаются на много километров вокруг - насколько хватало глаз. Известная еще со школы реклама "Таврополье - южная житница Союза" теперь была видна воочию. Некоторые поля уже зеленели, некоторые лежали неправильными серыми лоскутами в просветах деревьев, кое-где вдалеке виднелись тавры за работой.

   Бедные тавры... Как им удается обрабатывать столько земли без механизмов?

   - Антею -перебил я проводницу, которая в этот момент рассказывала о каких-то официальных структурах в их обществе - а как вам удается обрабатывать столько земли?

   - То есть? - девушка непонимающе уставилась на меня.

   - Я знаю, что тавры физически не приспособлены для работы с человеческими механизмами, поэтому вы практически не используете технику. Однако, полей у вас просто до едрени фени. Если у вас нет тракторов, как вы обрабатываете землю?

   - У нас есть трактора - спокойно ответила тавра - и мы можем ими управлять после небольшой переделки. Собственно, переделка заключается в устройстве лежанки, передними лапами можно давить на педали, а руки - они руки и есть. Тем более, что трактора сейчас вы делаете очень удобные, все делается одной рукой. Но мы предпочитаем работать с землей своими силами. Трактора используем только на вспашке особо неудобных полей, да на редких тягловых операциях. Тимур, разве вам это интересно?

   - Почему нет? Антею, это вы живете здесь все время, вам привычны и тягловые повозки, и сбруя, и даже на рикш вы смотрите совсем по-другому. А я здесь первый раз, и мне все вновинку. Для меня интересно все, начиная от названия вооон той птички, и заканчивая цветом вашей шерсти.

   - Тимур, эта птичка называется "жаворонок", и поет она точно так же, как у вас, у людей. А на мою шерсть можете пялиться сколько угодно. Можете меня погладить, пощупать, рассмотреть со всех сторон. Я даже могу задрать хвост, и показать что у меня там. Я специально подготовлена для общения с людьми, поэтому вам не придется принимать позу покорности, как написано в вашем справочнике.

   Наверное, я покраснел. Возможно. Хотя, наверное, нет. Я и так был распарен тяжелым рюкзаком и довольно быстрым темпом. Не должно быть заметно!

   Только значительно позже я понял, что раздражение, которое я услышал в ее голосе, относилось к глупому вопросу с жаворонком.

   А все остальное было в порядке вещей, и она всерьез ожидала, что я остановлюсь, ощупаю, осмотрю, и вообще удовлетворю свое любопытство. Возможно, мне бы даже следовало это сделать, но...

   В общем, мы пошли дальше, некоторое время молчали. Потом разговор ушел на проблему обустройства жилья, предпочтения в пище и распорядок работы столовой.

   И я так и не узнал, что подумала моя провожатая на тему этого короткого вступления в их жизнь.

   Мы для них неполноценная, но очень многочисленная и опасная раса.

   Первая ночь в двухэтажном общежитии для людей в рабочем поселке Таврополья. Еще утром я был в Москве, а ночь встречаю, как в сказке. Неудобная прохлада в комнате, лишенной отопления изначально. Запах старой краски и побелки. Скрипучая пружинная кровать. Я лежу укутанный казенным шерстяным одеялом на слегка влажной простыне, смотрю в голые стены, и пытаюсь переварить сегодняшний день. Какие они разные! Листавры со своими лающе-визгливыми голосами. Мяуавры различных пятнистых расцветок, для них они что-то означают, тут даже фамилию спрашивать не приходится - за километр видно, кто идет. "Чистые" тавры, однотонно-коричневой окраски, с вытянутой мордой, нечто среднее между волком и лошадью. Какие они разные, и какие они интересные!

   Тавр в своей привычной среде - это нечто. Мамаши, запряженные в тележку, в которой бодренько тащат кучу продуктов и другого груза. Или, например, тавр, который только что окончил смену на тракторе, и валяющийся в пыли посреди поселка, задрав все четыре лапы. С таким наслаждением на морде, что хочется поваляться рядом с ним. А их система полок? Если тавру надо достать что-то на верхней полке, он встает на задние лапы, и спокойненько берет то, что для человека без табуретки недоступно. Отсюда высокие потолки в домах и при этом удивительная свобода - все, что можно, расставлено по полкам, ничего не мешает.

   Людей в поселке немного - человек пять трактористов, еще двое непонятного назначения, три женщины - повариха, бухгалтер, и молодая особа лет тринадцати. Дочка поварихи. Лузгает семечки и с отрешенным интересом смотрит на новичка. Руки белые, холеные, одежда хорошего качества, а так - деревенская девка.

   А еще люди здесь странные. Полуодетые трактористы, дымившие самокрутками (я пытался определить по запаху, но, похоже, просто табак), повариха - все смотрели на меня отстраненно. Здоровались, отвечали на вопросы, что-то говорили... Но была между нами стена. Как будто я был враг, или хотя бы чужак, пытающийся влезть в их личную жизнь. Как будто я приехал из Дипломатического Корпуса в концлагерь, и вдруг обнаружил, что заключенные не прикованы цепями, а мирно покуривают с эсэсовцами. Вот такое вот виноватое стеснение было в глазах людей, в их жестах, реакциях... Сейчас я пытался анализировать наши разговоры, и понял, что мне не сказали, в сущности, ничего. Я не имел никакой информации о людях - ни кто они, ни где живут, ни как живут... Только то, что и так видно с первого взгляда - что рабочие, что работы много, а получают за работу не много, но их устраивает.

   Эти люди хотели бы, чтобы меня здесь не было.

   Я лежал под теплым одеялом в прохладной комнате, полной нежилых запахов, и мне было хорошо.

   Я был рад, что я здесь.

   Утром я с восторгом плескался у колодца, под кудахтанье кур, мычание коров, и визгливый лай какого-то листавра.

   - Долго спите, Тимур - сказала сзади Антею.

   - Зато отлично выспался! - я обернулся, и брызнул на нее водой.

   - Вот только фамильярности не надо - отвела рукой капли тавра.

   - Да откуда я знаю, что у вас тут фамильярность, а что нет? - весело возразил я.

   - Вот я вас и просвещаю.

   - А что, на любого тавра брызнуть - это фамильярность?

   - Смотря, как брызнуть. Вот вам бы понравилось, если бы я на вас помочилась?

   - Нет, конечно! Но то - моча, а это - чистая вода!

   - Фррр! Чистая вода! Которой вы только что умывались! Смею заметить, что моя моча абсолютно стерильна, я не болею ничем, так что же вам не нравится?

   - Антею, мир. Я не буду с вами спорить.

   - А это и не спор. Я пытаюсь донести до вас восприятие тавром вашего поступка. Вы, люди, очень часто сделаете что-нибудь, не подумав, а потом удивляетесь, почему это вас кусает рассерженный тавр.

   Я вытирался полотенцем, и рассматривал своего ангела-хранителя. Лапы тонкие, но жилистые. У рыси тоже не слишком толстые, однако располосует так, что мало не покажется. Руки тоже не слишком мощные, зато задние лапы - ого-го-го! Конечно, если доберется, но играть в "пятнашки" с рассерженным тавром... Зубы тоже имеются, и хотя строение рта у "чистых" ближе к человеческому, чем у листавров, выдрать клок мяса сможет легко.