— Все будет в порядке, — Ладка успокаивающе погладила холодную, мелко дрожавшую ладонь. — Вот попьете чайку, на свежий воздух выйдете…

Поезд уже притормаживал, за стеклом поплыли дома и маленькие огородики.

— Скорая сейчас будет, — бодро оповестил проводник, заглядывая в купе. — Давайте, бабуля, выбирайтесь потихонечку.

— Куда выбирайтесь? — прошипела Ладка. — Она шагу не сделает, ясно? Носилки есть?

— Откуда? — Он развел руками.

Ладка решительно выпихнула его в коридор, закрыла за собой дверь и заявила:

— Пока скорая под окнами не будет стоять, Марья Семеновна с места не тронется…

— Да ты с ума сошла! — заорал проводник. — У нас стоянка три минуты!

— Значит, задержите поезд!

— Задержите! — передразнил он, скривившись. — Тут одноколейка! Давай мы твою бабусю осторожненько транспортируем, а там ее врачи и подхватят. Ну, есть же на перроне люди, в случае чего помогут!

— Нет, — решительно сказала Ладка. Он вытаращил глаза.

— Смелая, что ли? Ну, раз смелая, сама с бабкой и оставайся!

— Понятное дело, останусь! — кивнула она. — Только скорой мы здесь дождемся!

Он сплюнул, но, осознав, видимо, что спорить себе дороже, тут же сменил тактику: забубнил, что когда приедет скорая — неизвестно, потому что вчера в районе буря была, и поселок весь без света сидит, а поезд должен следовать по расписанию, а зарплата маленькая, а детей в доме семеро по лавкам.

— Ну, давай мы ее осторожненько вынесем, — умоляюще произнес проводник. — Я одеяло дам, скрутим по типу носилок и вперед.

Останавливаясь, поезд дернулся так, что их бросило друг к другу. Ладка отпрыгнула. Что же делать-то, а?!

— Несите одеяло, — зло сказала она.

Кое-как справились, только Марья Семеновна все закатывала глаза и тихо говорила, что зря они все это затеяли, что она полежала бы немножко и непременно бы самостоятельно поправилась. Проводник злобно косился на Ладку, решив, что та абсолютно напрасно навела шороху. Помогавшие им супруги только вздыхали и охали.

Едва Ладка с Марьей Семеновной расположились на лавочке возле перрона, репродуктор надсадно кашлянул и сообщил, что поезд отбывает. Проводник вприпрыжку поскакал обратно, а соседи, повздыхав еще секунду-другую, ринулись следом.

Ладка тронула худое запястье.

Пульс едва пробивался.

— Девушка, это вы с бабушкой?

Понятное дело, что она — девушка, а рядом — бабушка, и они — вместе!

Ладка уставилась на коллег — мужика с очевидными следами похмелья на сизом лице и неряшливого вида девицу, жующую бутерброд.

— Че случилось-то у вас? — чавкая, поинтересовалась девица.

Рефлексия межреберного копчика с завихрением коленной чашечки в среднем полушарии мозга, чуть не сорвалась в ответ Ладка.

Пожалуй, местные эскулапы именно до этого бабку и доведут.

Мужик почесался и стал все-таки пристраивать носилки на лавке.

— А скорая где? — поинтересовалась Лада, помогая Марье Семеновне улечься.

— В… — весело откликнулся мужик, а его напарница невозмутимо вытерла жирные ладони халатом.

— Че, с сердцем что ль че? — догадалась она. — У нас кардиологов сроду не было, надо в Туапсе везти. Дай ей нашатыря нюхнуть, Палыч.

Палыч покрутил пальцем у виска. Ну слава Богу, подумала Ладка, хоть немного соображает.

— Больница-то у вас есть?

— Как не быть! Вон, через улицу.

— Да не надо меня в больницу, ребятки, — застонала Марья Семеновна, — сейчас полежу, и так все пройдет.

Мужик радостно хрюкнул.

— Может, правда, не надо?

На этот раз девица покрутила у виска, косясь на бабушку с выражением безмерной тоски. Как пить дать, коньки отбросит. Лучше уж в больнице, чем у них на носилках.

— Ну, потопали тогда, — вздохнул мужик.

— Вы ее через дорогу на носилках потащите? — спросила Ладка.

— Да тут дороги-то! Шаг шагнуть. А машин все равно нет, у нас вчера ураган был…

— Я слышала, — буркнула она, — только не понимаю, при чем тут машины! Они у вас на батарейках?

— Во девка! — поразился Палыч. — А как, по-твоему, ехать, коли повсюду деревья попадали? Вон, тетку Матрену ваще чуть не зашибло! А у нашего главврача черепица треснула…

— Она у него давно треснула, — возразила девица и обернулась к Ладке: — Давай присоединяйся.

Та сунула чемодан Марьи Семеновны под мышку и взялась за носилки.

—…он им говорит, вызывайте МЧС, а те ржут, мол, из-за такой ерунды никто и не поедет, сами уберем денька через два. А как уберут? У нас один бульдозер, и тот сломанный!..

В больнице нищета вопила со всех сторон, свешивалась облупленной краской со стен, рваным линолеумом стенала на полу, кряхтела полуразвалившейся лестницей на второй этаж.

— Ты тут останься, бабку твою мы быстренько починим.

— Она не моя, — возразила Ладка. — Я вам помогу, я — медсестра.

— Да ты че? — поразилась девица, выуживая из кармана очередной бублик, — правда, что ль?

— Правда, что ль! — не сдержалась Ладка, состроив зверскую мину. — Капельницу несите.

Палыч проворчал, что командовать необязательно, у них здесь не военно-полевые сборы и, невзирая на сопротивление, выпихнул Ладку в коридор.

Оглядевшись, она обнаружила в углу стул о трех ногах и с опаской на него уселась. Минуты через две голова наполнилась гулом, опять повыскакивали в полный рост мысли о собственной дурости… Едва не завыв, Ладка склонилась лицом на потертый бабкин чемодан и тут же подпрыгнула.

Балда! Свой-то рюкзак она оставила в поезде! Что делать-то?

Да делай хоть что-нибудь!

Ладка рванула на первый этаж, потом передумала, вернулась и заглянула в палату:

— Как она?

— Хто? — пошутил Палыч.

— Да все чики-пуки, — заявила напарница, опять чем-то чавкая. — Капельницу поставили, сейчас бабуленция твоя заснет, а к вечеру будет как огурчик.

— Вай! Что ты говоришь! Как персик будет! — поправил Палыч, дилетантски изобразив кавказский акцент.

Лада перевела дыхание и сосчитала до десяти.

— Я тогда отойду ненадолго, хорошо? Вы ей скажите, в случае чего, что я здесь, просто отошла. И чемодан у вас оставлю, можно?

Она аккуратно пристроила бабкины пожитки возле покосившейся тумбочки.

Ну и кто я после этого, думала Ладка, выбегая из больницы. Мало того, что чужую бабушку до капельницы довела, так еще собственных родителей теперь в гроб загоню. Мобильный валялся на дне рюкзака.

И почему она, идиотка, не могла потерпеть эту штуковину на шее? Все носят, и ничего, а ей, видите ли, неудобно! Потому что по груди бьет!

Где она, твоя грудь-то?! Одно название! Треска сушеная, доска стиральная, глиста в скафандре!

Этого мало. Что ты в красноречии упражняешься, лучше подумай, как потом бабульку в Адлер доставить. Денег-то нет!

— Скажите, пожалуйста, — всунув голову в вокзальную кассу, спросила она, — а поезд номер тридцать два где сейчас?

— В каком смысле? — лениво уточнили из кассы.

— Ну, понимаете, я отстала от поезда, а там вещи остались, я его догнать смогу или нет?

— Нет!

— А если на машине попробовать? Тетка высунулась ей навстречу:

— Из деревни не выедешь, у нас на каждом перекрестке по дереву валяется. Вчера ураган был…

— Знаю, знаю, — отчаянно перебила Ладка, — света нет, машины не ходят, а все-таки, может, у поезда где-нибудь остановка долгая, а?

— Ну и что? На вертолете полетишь туда?

— Вы скажите, где он сейчас должен быть по расписанию. Хоть знать, куда ехать!

Тетка пожала плечами, втянулась обратно и принялась барабанить по клавиатуре. Попутно бормоча, что ничего у Ладки не получится.

— Вот твой тридцать второй, — сказала кассирша. — К Туапсе подходит.

— Спасибо, — Ладка прислонилась к стенке кассы. Толку от этой информации было ноль.

И в этот момент грянул гром. А вслед за ним раздался оглушительный треск, будто земля разверзлась, и в эту дыру стало падать что-то тяжелое, и кто-то совсем рядом закричал, и за окном в один момент потемнело, но тут же мощный порыв ветра всколыхнул занавески кассы и понес дым к небу.