— Сняли всего один пулемёт, — рассказывал Жорж. — Не было зубила, молотка, ключей. Работали только ночью, чтобы никто не увидел. Если пойдём с инструментом, то снимем ещё три-четыре пулемёта.

— А где тот, что принесли?

— Зарыли!

Через несколько дней мы вчетвером отправились к месту недавних боёв. С инструментом дело пошло веселей. Весь день рубили болты, откручивали гайки.

Танки находились на небольшой возвышенности. Это позволяло нам одновременно вести наблюдение за местностью.

Мы видели, как по ленте асфальта мчались со стороны Ровно в Киев открытые легковые автомобили. Видимо, офицеры гитлеровской армии перебрасывались на фронт. Они были в форме и даже в белых перчатках.

— Словно на прогулку едут! — возмутился Жорж. — Неужели им так всё сойдёт?

— Нет, братишка, борьба только начинается!

К вечеру успели снять два пулемёта.

Итак, мы стали обладателями трёх пулемётов. С наступлением сумерек откопали ранее спрятанный Жоржем пулемёт и двинулись в обратный путь через Рясники. Большое село притихло, будто вымерло.

— Давайте здесь отдохнём, — предложил Жорж. Все согласились.

Подошли к знакомому дому. Постучали в окно. Чьё-то лицо прильнуло к стеклу, присмотрелось. Затем щёлкнул засов и в приоткрытой двери появилась женщина. Это была тётя Тоня. Я объяснил, что привело нас к ней в такую пору, попросил разрешения переночевать на чердаке.

— Пожалуйста, там есть сено и солома. Отдыхайте, родненькие.

Мы расположились на ночлег. Но уснуть не могли. Всё казалось, что нас заметили и сообщили в полицию. Я уже представлял себе, как оцепят дом и завяжется бой…

И тут я действительно услышал шёпот брата:

— Коля! На чердак кто-то забрался!

Я вскочил на ноги. Перед глазами маячил силуэт мужчины. Кто он? Что ему здесь нужно? Я готов был обороняться, но мужчина и не думал на меня нападать. Он присел на корточки и тихо сказал:

— Не бойтесь, ребята, я военнопленный, живу у вашей тётки. Моя фамилия Горбань.

На чердак поднялась и тётя Тоня.

— Это хороший человек, — уверяла она. — Он вам кое в чём поможет. Вы тут поговорите, а я пойду приготовлю завтрак.

Так и не довелось уснуть. Оставшиеся до рассвета часы мы проспорили. Горбань отговаривал нас от партизанщины. Не лёгкое это дело, пытался убедить он, зазря отдадите свои жизни. Силища у немца несметная!…

Горбань собрался уходить, но тут увидел торчавший из соломы ствол пулемёта.

— Что это?

— Ничего особенного, собираем железо на металлолом, — Жорж переглянулся с братьями.

Горбань хмыкнул.

— Интересный металлолом вы собираете!

— Сняли негодный пулемёт с обгоревшего танка.

— Довольно, хлопцы, шутить! Я инженер, меня не проведёшь. Должен сказать по совести, нехорошим делом вы занялись…

И снова стал убеждать:

— Одумайтесь, пока не поздно, иначе погибнете! Немец захватил уже всю Украину и Прибалтику!

— А вы на что надеетесь? — спросил я у Горбаня. — Разве не погибнете от бездействия? Погибнете. У нас есть хоть надежда на лучшее, за него и дерёмся. А вот вы вначале пойдёте к фашисту в услужение, а потом он вас и сожрёт.

— Да, но вы рискуете больше. А польза какая? — Все равно земной шарик не перевернёте.

Нам надоели россказни этого «хорошего человека», и я резким тоном спросил у него:

— С этим вы к нам и пришли?

— Поймите меня правильно, мне вас жаль — и только!

Я убедился, что перед нами окончательно деморализованный тип. И всё-таки в моей груди закипела злость. Он знает, наверное, не меньше нашего, как глумится враг над народом. И что же предлагает? Смирение!

И когда Горбань ушёл, мы все почувствовали облегчение.

Вечером мы все повидали родную сестру — Марию. Она узнала о нашем приходе от тёти Тони и сразу прибежала.

— Дорогие мои братики, чего вас сюда занесло? — со слезами на глазах сестра целовала каждого из нас. — Я картошки сварила с салом, кушайте, родненькие. И огурчиков принесла. Кушайте!

Тётя Тоня молчала. Видно, она переживала за Горбаня.

— Не обижайтесь на него, — наконец промолвила, — он не хотел вас обидеть, извинения передаёт.

— Его извинения нам не нужны. Человек он взрослый и знает, что к чему.

Прощаясь с Марией, я шепнул ей: «Передай мужу, Александру, ждём его возле кузни».

— Хорошо! Передам! — и обратилась к хозяйке: — Спасибо, тётя Тоня, за ваше доброе сердце, за приют моим братьям. До свидания!

В сумерках мы пересекли пастбище и вышли к месту встречи с Александром Демьяновичем Болещуком.

— Вы здесь! А я уже волновался. Думал, не дождались меня, — с такими словами вместо приветствия подошёл к нам Александр. — Идёмте в овраг, а то, чего доброго, нас заметят.

По дороге Александр крепко пожал нам руки. Мы всегда ценили его добросердечие и преданность. Узнав о нашем решении бороться с фашистами организованно, он согласился помогать, пообещал раздобыть оружие. Но тут же упрекнул:

— Ребята, маловато вас… Что же это — раз-два — и обчёлся!

— Ничего, дайте только срок: будет вам и белка, будет и свисток!

— Вот, вот. Надежда на время. Мне тоже думается, будет у вас и белка, и свисток…

Добродушное отношение Александра, его напутственные слова вселяли бодрость. Мы были благодарны Александру именно за это.

На лодке переплыли на противоположный берег и взяли курс на восток, к Пустомытовскому лесу.