Крис кивнул. Хотя искусство исследования скелетов уже давно вошло в обиход полиции, судебные следователи тоже с огромным трудом добивались у криминалистической службы достаточно быстрого заключения. Как раз тогда, когда отсутствовали пробы ткани.

— По-настоящему уверенным можно быть только с анализом ДНК. С его помощью можно раскрыть всю структуру того живого существа, которое когда-то ходило этой костью по земле. Поэтому с Лейпцигом ты двигался в верном направлении.

— Но вы же здесь тоже можете анализировать ДНК. Ты сделаешь это?

— Если бы мы путем сравнения установили, что это кость неандертальца и что его ДНК не отличается от ДНК сегодняшнего человека, вот это была бы сенсация, — Снайдер засмеялся. Глаза его сияли, а широкая улыбка придавала чертам юношескую беззаботность. Крис на мгновение увидел в нем прежнего Уэйна Снайдера. — Это шутка. Сванте Пээбо доказал своим анализом ДНК как раз обратное. ДНК неандертальца и ДНК современного человека так далеки друг от друга, что неандерталец никоим образом не мог быть предком современного человека.

— С анализом ДНК я в любом случае узнаю больше, чем сейчас. Ты сделаешь его?

— Тебе кажется, что это просто, да? Но это не так. Изолировать ДНК из исходного материала означает возбудить клеточное деление, распутать хроматин… Вот тут — приборы для этого.

— Так в чем же дело?

— Должен ли я остановиться на уровне хромосом, если установлю, что их семьдесят восемь и кость, таким образом, принадлежала собаке? Или, если хромосом сорок шесть, мне придется исследовать клеточное ядро или ДНК митохондрий?

Оба молчали.

Снайдер наконец кивнул:

— Одно я скажу тебе сразу: я не могу обещать, что это вообще сработает. Когда я вижу, как ты возишь эту кость в хлопчатобумажной сумке, завернув ее в бумагу, доступную в любом придорожном туалете… Тут всякий ученый только за голову схватится.

— Я знаю, первый урок криминально-технической службы… я знаю.

— Загрязнения. Остатки ДНК каждого, кто брал эту кость в руки. Одна клетка кожи — и проба насмарку.

— А еще худших прогнозов у тебя в запасе больше нет? — Крис засмеялся. Он знал: если друг его юности так запальчиво аргументирует, значит, он готов приступить.

— Обычно ДНК распадается через несколько лет после смерти организма. ДНК — это длинная молекула из аминокислот, она чувствительна к воде и кислороду. Только если обстоятельства хранения благоприятны, этот процесс разложения может быть замедлен так, что еще можно найти целую ДНК или хотя бы целый ее фрагмент. Эта кость хранилась в сухом месте?

— У меня — да, — ответил Крис. — Мой отец держал эту штуку в шкатулке, а я тоже под душ ее не выставлял.

Снайдер кивнул:

— Ну, хорошо…

— Я могу подождать анализа? — взволнованно спросил Крис.

— Если у тебя есть время. — Снайдер пожал плечами: — Это продлится несколько дней. Вначале мы должны подготовить материал из кости. Всего несколько граммов. Но их надо хорошенько размолоть. Костную муку мы увлажним соляным буферным раствором, потом дадим этой массе вырасти, пока не получим достаточно материала для исследования. Мы будем кормить ее сывороткой из сахарида и аминокислот. Затем мы прервем деление клеток производными колхицина. Если только масса вырастет, ибо лишь во время деления клеток хромосомы выстраиваются так, что выдают нам свои тайны. Мы прогоним эту массу через центрифугу — и не раз, пропитаем смесью из метилового спирта и ледяной уксусной кислоты и подкрасим, чтобы можно было что-то узнать. Вот так это происходит, а не на счет раз-два. Это тебе не дольку яблока под микроскопом разглядывать. Идет?

— Идет!

Снайдер кивнул, и Крис отправился за ним в одну из лабораторий. Так же, как и Снайдер, он надел на себя белый защитный костюм, перчатки, повязку на рот и маску, закрывающую всю голову, а в области лица состоящую из плексигласа.

Снайдер направился к длинному столу, отделенному стеклянной перегородкой до потолка. Он поднял в этой перегородке окно так, что мог руками дотянуться до стеклянного ящика, и положил кость на жесткую подложку. На крюке висел подвижный шланг со сверлильной головкой на конце, и Снайдер взялся за него.

Он зафиксировал в сверлильной головке маленькую фрезу и включил прибор. Высокое злое жужжание напомнило Крису о его последнем посещении зубного врача.

Внезапно в помещении очутилась Джесмин Пирссон. В руках она держала несколько распечатанных снимков костной структуры.

Снайдер снова выключил фрезу и вопросительно посмотрел на женщину.

— Может, еще одно, пока вы не начали. Тут кое-что привлекло мое внимание…

— Что? Чего тут такого уж привлекательного? — Снайдер с любопытством смотрел на шведку.

— Вы, мужчины, никогда не видите того, что лежит на поверхности, — она засмеялась.

— Ну-ну, — пробормотал Уэйн Снайдер.

— Три месяца назад у меня под микроскопом лежала другая кость. Маленькие кружочки на той кости я тоже видела… Здесь эти кружочки — с разломами. Это бросается в глаза. — Она показала Снайдеру и Крису две распечатки, тыча пальцем в разные места на картинках.

Снайдер пристально вгляделся в те места, которые она указала.

— Ты права, — сказал Снайдер через некоторое время. — Разломаны, разорваны, разомкнуты. Верно.

— Практически все, — сказала Джесмин Пирссон. — А у той, другой кости такого не было.

Крис услышал в ее голосе задумчивые нотки. Это звучало так, будто она в чем-то сомневалась.

— Ту кость, трехмесячной давности, мы исследовали для судебно-медицинского института. Их собственный прибор сломался, а запасные части вовремя не подоспели. Я тогда разговаривала с судебным медиком, пока он разглядывал картинки на мониторе.

— Да, и что? — нетерпеливо буркнул Снайдер. — Какое это имеет значение, если имеет вообще?

— Судебный медик тогда сказал, что остеоны тоже могут быть отправной точкой для определения возраста человека. У молодых людей остеоны целые.

— Так… Дальше.

— Чем старше живое существо, тем больше их разрушено. Здесь надтреснуты практически все. Если верно то, что мне сказал судебный медик, то эта кость старая. — Она склонила голову набок и прислушалась к собственному голосу. Затем подняла глаза: — Оченьстарая.

Вилкабамба, Эквадор

Понедельник

— Что его манит сюда, дьявол его побери? — Зоя Перселл с отвращением ощупала простую, жесткую лежанку и в ужасе огляделась. Маленький шкаф, стол и два жестких стула — все из грубой древесины.

Зое было лет сорок пять, и она руководила финансами Тайсэби,одного из быстрорастущих фармакологических предприятий. Ее смоляные волосы были острижены до плеч и обрамляли треугольное, сдержанно подкрашенное лицо с мягкими чертами и темно-зелеными глазами. Она была изящна, носила обычно темные костюмы со светлыми блузками и чувствовала себя не в своей тарелке в теперешней одежде, состоящей из джинсов и майки.

Важнейшей задачей ее как шефа финансовой службы было непрерывное продвижение акций Тайсэби.Однако в настоящий момент об этом не могло быть и речи. Через несколько минут ей предстояло оправдываться перед председателем совета директоров компании Хэнком Торнтеном.

— Это истинный мир Хэнка, — сказал Нед Бейкер, стоя в открытых дверях и забавляясь ее реакцией. — Хэнк — ученый и не терпит никакого комфорта на своей исследовательской станции.

Нед Бейкер обладал мягкими чертами лица и умными глазами, был среднего роста, бегал каждый день по десять километров и работал генетиком. Она наняла его когда-то в качестве научного консультанта, чтобы в профессиональных вопросах ей не приходилось полагаться на одно лишь «нутряное» чутье.