— Ну, а что же делать со Штуве? — спросил Свен, уже почти соглашаясь.

— Мы сразу же отомстим за Старика Хайна: Штуве будет вынесен приговор по морскому обычаю и закону. — И так как Свен молчал, Клаус убеждал его все настойчивее и горячее. — Лучше уж я умру, чем пойду в Штральзунд, чтобы Вульфлам ослепил меня и выбросил вон.

— Матросы должны быть с нами, — сказал Свен. — Все ненавидят Штуве. Никто не ждёт добра от стражников, которых к нам подослал Вульфлам.

— Не будем терять времени, Свен, — подгонял Клаус. — Ах, если бы Старик Хайн был жив! Если бы он был сейчас вместе с нами!

Они оставили гавань Стокгольма, вышли в открытое море и взяли курс на Готланд. Киндербас познакомил с их замыслом надёжных матросов и встретил полное одобрение. Свен, который хотел привлечь на свою сторону капитана, не достиг успеха: Хенрик не хотел становиться пиратом. У него в Штральзунде были жена и ребёнок, и он опасался, что они могут за это поплатиться. Нет, он ничего и слышать не хочет о бунте и надеется на милость Вульфлама. Свен опасался, что Хенрик попытается предупредить стражников и те закуют его в цепи. Он посоветовался с Клаусом, и оба решили, что времени терять больше нельзя.

Была тихая ночь. Море как будто спало. Безжизненно висели паруса. Когга едва двигалась. Свен заступил на вахту, но тотчас же, как было заранее решено, его заменил у руля Киндербас. Двадцать матросов получили оружие. Свен взял на себя руководство. Они бросились в каюту капитана и, против ожидания, наткнулись на бодрствующих стражников.

— В чем дело? — крикнул один из них и схватился за меч.

Свен и Клаус надеялись без борьбы справиться со стражниками, но разговоры были уже ни к чему: в тесном помещении завязалась жестокая схватка. Свен был ранен мечом в шею. Ударом алебарды Клаус сразил нападающего. Сопротивление двух других стражников после яростной борьбы было сломлено, их связали, но и четверо матросов лежали окровавленные на полу каюты. Капитан Хенрик выскочил на палубу и потребовал прекратить насилие, но был сбит с ног одним из матросов. Патер Бенедикт с поднятыми руками бросился между сражающимися, но был схвачен и заперт в свою каюту. Киндербас стоял у руля и с лихорадочным возбуждением следил за исходом схватки. Вдруг он крикнул:

— Олдермен! Вон идёт олдермен!

Все обернулись. Медленными шагами с носовой палубы к ним направлялся Штуве. В один миг он оценил события, смертельно побледнел, но сохранил самообладание. Восставшие позволили ему подойти. Стало совершенно тихо. Все смотрели на олдермена. Тот начал говорить. Он одобрил свершившееся и сказал, что готов выполнить все, что ему будет предложено.

— Связать его, — приказал Клаус.

Матросы не решались. Штуве не проявлял враждебных намерений, стоит ли его связывать?

— Связать его! — ещё раз крикнул Клаус и выхватил у стоящего рядом матроса меч, принадлежавший раньше стражнику.

Штуве не сопротивлялся и позволил себя связать.

Тяжело раненный, умер Свен. Когда мёртвые были преданы морю, Клаус вернулся в каюту капитана. Смерть Свена была самой тяжёлой утратой. Клаус остался теперь совсем один. Ему так будет не хватать отеческой дружбы этого умудрённого жизнью, знающего мир и море человека. Рулевой Свен и оружейник Хайн мертвы. Клаус словно во второй раз осиротел. И это в то время, когда он хочет поднять пиратский флаг и на свой страх и риск вступить в борьбу против могущественных патрициев. Матросы собрались на корме. Когда Клаус вышел к ним, его решение созрело, и он скорее бы решился умереть, чем отказаться от своего выбора. Он рассказал матросам, что за время их отсутствия произошло в Штральзунде:

— Вы все знаете Вульфламов. Насколько они могущественны, настолько они и ненасытны, как волки. Отныне моя жизнь имеет только один смысл: смерть Вульфламам!

— Смерть Вульфламам! — закричали матросы.

— Привести пленника! — приказал Клаус. — По морскому обычаю мы вынесем ему приговор.

Со скованными за спиной руками, бледный, но сохраняющий свой невозмутимый вид, поднялся Штуве по трапу. Он встал в круг матросов. В его спокойном взгляде, обращённом к Клаусу, не было страха.

— Олдермен Иоганн Штуве, — начал Клаус допрос, — ты видел Дрёзе во время смены вахты на кормовом трапе?

— Cui bono! — ответил Штуве.

— Ты видел у Дрёзе в руках железный штырь и ты знал или, по крайней мере, догадывался, что он задумал?

— Cui bono!

— Ты умолчал об этом, когда судили Хайна.

— Cui bono!

— Потом ты ещё раз потихоньку вернулся на среднюю палубу и выбросил за борт штырь, который оставался там как свидетельство злодейского намерения Дрёзе.

— Cui bono!

Обвиняемый явно издевался над Клаусом, не поддавался ему, показывая, что не страшится смерти.

— И так как ты умолчал об этом, ты виновен в вынесении несправедливого приговора Хайну Виттлину, который, как это тебе точно известно, только защищался.

— Cui bono!

— Тебе представляется последнее слово, что ты можешь ещё сказать?

На лице Иоганна Штуве появилась гримаса, он спокойно смотрел на окружающих и молчал.

Клаус ещё раз предложил ему говорить.

К олдермену подошёл патер Бенедикт, но тот, предупреждая его, произнёс:

— Cui bono!

Совершенно прямо, не сгибаясь, стоял он, хотя у него уже не могло быть никаких сомнений в том, что его ожидаёт. И это мужественное поведение произвело впечатление на некоторых матросов. Вокруг Клауса поднялся шумок. Он заметил это и громко крикнул:

— Ты убийца Хайна Виттлина!

— Cui bono! — прокричал в ответ так же громко Штуве.

Не Штуве, а Клаус побледнел, но твёрдым голосом объявил:

— Я приговариваю тебя к смерти за то, что по твоей вине пострадал невинный Хайн Виттлин!

— Cui bono! — ответил Штуве, и это прозвучало как согласие.

Патер Венедикт подошёл к Клаусу.

— Я уважаю ваши чувства к несчастному другу, но будьте же милосердны!

— Бог судья, не я! — возразил Клаус.

— Именно так, — воодушевился святой отец. — Поэтому и будьте милосердны!

— Спасай же его душу! — отрезал Клаус и отвернулся.

Патер понял намёк, замолчал и сложил руки.

Штуве привязали к доске и сбросили в море.

Его последним словом было дикое, наполненное ненавистью, угрожающее:

— Cui bono!

Королева Дании Маргарет принимала в своём замке Фредериксборге посланцев шведского дворянства; ей предлагали регентство над Швецией. Таким образом, предстояло исполниться чаяниям сколь хитрой, столь и тщеславной королевы; три северные страны: Дания, Норвегия и Швеция должны были объединиться под её скипетром. Опекунша своего сына Олафа, она получила от его отца Вальдемара IV ослабленное государство: на севере господствовали ганзейские города. Теперь Маргарет надеялась объединёнными усилиями Норвегии и Дании освободить Швецию от хозяйничавшей в ней Ганзы. Где умом, а где хитростью, шаг за шагом, без излишней поспешности, без особого нажима, но не упуская из виду цели, вела она наступление.

На севере, как и повсюду в те времена, яд, кинжал и изгнание были средствами, с помощью которых благородные господа утверждали и распространяли своё господство. Все решала сила. Властителей отравляли ближайшие родственники, их убивали в постели, завлекали в засады, навеки заточали в темницы. Народ попадал под власть то одного, то другого одержавшего верх коронованного грабителя и отравителя. Знать брала на службу отчаяннейших разбойников, поощряла пиратство, лишь бы только ослабить своих соперников. В борьбе против могущественной Ганзы королева Дании прибегла к помощи балтийских пиратов, открыв для них свои гавани и скупая добычу. Позднее пиратов, которые называли себя «свободными солдатами моря», стали вербовать себе на службу ганзейские города Висмар и Росток, чтобы заручиться их поддержкой в войне против Дании.