Им пришлось некоторое время дожидаться, потому что ратсгеры в страхе попрятались и отыскать их было нелегко. Самый мужественный из них, второй бургомистр Энгельберт Тидеман, немецкий торговец, вышел навстречу «страшным» витальерам. Штёртебекер потребовал полторы бочки золота или выдачи Вульфлама, который спрятался в городе. Кроме того — все без исключения корабли в гавани, полное обеспечение своего флота и безотлагательную помощь осаждённому Стокгольму.

Бургомистр запротестовал. Он не знает, где находится Вульфлам. Город ни с кем не ведёт войны. Горожане ещё до сих пор не оправились от уничтожающей ярости Вальдемара Аттердага; город разорён и нищ.

— «Готы бочонками меряют золото, — насмешливо крикнул Клаус Штёртебекер. — Камни — сокровища в игры идут…»

— Было время, — сказал бургомистр.

— И, конечно, снова наступит такое, а? — спросил Штёртебекер.

— На то божья воля!

— Никогда! — закричал Штёртебекер. — Никогда! Если вы сейчас же не выдадите Вульвекена Вульфлама, фогта датской королевы на Сконе, камня на камне не останется от города!

Бургомистр Тидеман молча смотрел на расходившегося победителя, но в лице его были твёрдость и спокойствие. Штёртебекер выхватил меч и опёрся на него.

— Ну? Что скажет магистрат?

Магистр Вигбольд подошёл к Штёртебекеру и положил ему руку на плечо:

— Никакой спешки, Штёртебекер. Подумаем…

Штёртебекер стряхнул руку друга. Он задыхался от злости на этого упрямого бургомистра, этого пособника Вульфламов, этого презренного торгаша, который осмеливается ему сопротивляться. Кровь бросилась ему в голову. Жилы на лбу набухли. Он сделал ещё шаг к бургомистру, и такой угрожающий, что ратсгеры совсем прижались к стенам. Только бургомистр Тидеман не сдвинулся с места и стоял, не спуская глаз с Штёртебекера. И это достойное удивления самообладание, какого Штёртебекер никогда не ожидал встретить у какого-то лавочника, полностью обезоружило его. В приступе неистовства он все же крикнул:

— Да или нет? Аттердаг требовал три бочки золота. Да и что за разрушитель Аттердаг — мальчишка. Мне не надо золота, мне нужен фогт. Да или нет?

— Мы бедны! — повторял бургомистр.

— Мы это проверим, — взревел Штёртебекер, повернулся к своим и крикнул: — Грабить город! Искать фогта Вульвекена Вульфлама! Сгоняйте народ в кирхи. Поджигайте каждый дом! Крушите стены! Стереть Висбю с лица земли!

В радостном вопле моряков еле слышались громкие причитания ратсгеров. Штёртебекер взглянул на бургомистра. Он молчал и стоял гордо и с достоинством. С каким бы удовольствием Штёртебекер сразил своим мечом этого наглеца!

Магистр Вигбольд снова подошёл к Штёртебекеру.

— Ты забыл наш план?

Вмешался и Михель Гёдеке:

— Что мы выиграем, если твой приказ будет исполнен?

— Всё богатства этого бедного города, — ответил Штёртебекер, и «бедный город» прозвучало у него насмешливо.

— Но мы теряем надёжный порт и опорный пункт, — недовольно возразил Гёдеке.

— Отмени свой приказ! — воскликнул Вигбольд.

Штёртебекер посмотрел на бургомистра, который все ещё стоял на своём месте словно каменный, посмотрел и на своих капитанов.

— Нет, — ответил он.

— Ты об этом пожалеешь, — произнёс Гёдеке.

Штёртебекер продолжал пристально смотреть на бургомистра, и ему стало казаться, что это Вульфлам стоит перед ним, упрямый, жестокий, корыстный волк. Но Клаус Штёртебекер будет ещё упрямее.

Два дня грабили витальеры Висбю. Цветущий город пылал пожарами. Сотни убитых горожан лежали в своих домах и на улицах. Добыча телегами свозилась в гавань и грузилась на корабли. На второй день этого яростного разбоя за Штёртебекером, который с мечом в руках носился из одного конца города в другой и так и не находил того, кого искал, прибежали от Магистра. Магистр звал на помощь как можно скорее. Штёртебекер промчался по улицам, по широким каменным ступеням торгового дома бросился наверх.

В просторном, помещении Магистр Вигбольд бился с великаном из великанов, с человеком, который, стоя спиной к стене, отважно оборонялся длинным широким мечом.

— Наконец-то! — крикнул Вигбольд, когда увидел Штёртебекера. Он отскочил от своего противника и взмахом руки предложил Штёртебекеру занять его место.

— Ну, давай же! — крикнул он, когда тот с удивлением посмотрел на него. — Твой Вульфлам! Неужели ты не узнаешь фогта Сконе?

Штёртебекер выхватил из ножен меч и, не спуская глаз со своего смертельного врага, подбежал к нему. Фогт Вульфлам был уже в летах, ему, вероятно, перевалило за пятьдесят. Чёрная борода делала его поразительно похожим на отца, Бертрама Вульфлама. И взгляд у него был такой же хитрый, холодный.

Магистр Вигбольд остался у двери. Рядом с ним его люди. Молча смотрели они на двух рослых мужчин, которые стояли друг против друга, обнажив мечи.

— Вульвекен Вульфлам, — начал Штёртебекер, — ты чувствуешь, что тебе предстоит за все заплатить?

— Пять тысяч золотых дукатов, если мне будет обеспечено свободное возвращение в Штральзунд, — ответил Вульфлам.

Клаус Штёртебекер зло захохотал.

— Золото? — вскричал он. — Золото?.. Чтобы откупиться, тебе не хватит золота всего мира. Вульвекен Вульфлам, я мститель Германа Хозанга, купца, верного сына Штральзунда, которого ты и твоя клика безвинно колесовали… Я мститель восьми олдерменов из Сконе, которых ты высек, чтобы присвоить себе шесть тысяч марок… Я мститель Герда Виндмакера, которого ты и твои приспешники схватили и многие годы держите в тюрьме… Я мститель бедных горожан Штральзунда, которых ты и твоя шайка лишили гражданских прав, тиранили и грабили… Я непримирим ко всем врагам обездоленного народа… Вот кто я! Защищайся же, негодяй!

С этими словами Клаус Штёртебекер стремительно бросился на Вульвекена Вульфлама, который замер в безмолвном изумлении и не в силах был противостоять тяжёлым ударам Штёртебекера. Момент, другой — и страшный удар обрушился на голову Вульфлама. Он зашатался. И тут второй удар рассёк ему левое плечо. Меч выпал из его рук. Штёртебекер схватил Вульфлама и связал. Победные крики раздались со всех сторон.

Штёртебекер заключил Магистра в свои объятия. Это была его благодарность за то, что он дал ему возможность отомстить.

На другой день Вульвекен Вульфлам предстал перед судом витальеров. Как обыкновенный преступник, он был обезглавлен на рыночной площади Висбю. Голова его украсила бушприт «Тигра».

Остров Готланд был захвачен витальерами. Висбю разграблен. Городу запрещено было восстанавливать разрушенное пиратами. Отныне и впредь быть ему убогим, забытым миром уголком. И как свидетельство былого величия и богатства высились лишь огромные стены и многочисленные руины церквей.

Штёртебекер положил начало отмщению; золото и сокровища интересовали его мало. Теперь, после того как его люди захватили Висбю, сюда со всех сторон хлынули витальеры, которые состояли под началом «благородных» капитанов. Хеннинг Мантойфель прибыл из Стокгольма и от имени своего господина, герцога Мекленбургского, принял на себя управление островом. По-видимому, он опасался, что три неразлучных капитана-плебея будут считать Готланд своим владением. Генрих фон Люхов тотчас же примчался на Готланд с обоими своими кораблями из каперского набега в Зунд в надежде ещё чем-нибудь поживиться. Рыцарь из Эппа тоже появился со своей коггой, как и Марквард Прин, который, ещё будучи в Ростоке, заранее позаботился о присвоении ему титула наместника Готланда.

Все это претило Клаусу Штёртебекеру Он оставил «благородных» морских грабителей разбираться между собой и вместе с Михелем Гёдеке и Магистром Вигбольдом покинул город. Он направился в Висмар. Может быть, Герд уже освобождён из Штральзундской темницы и ждёт его. И потом, он не хотел обосновываться в какой бы то ни было одной гавани. Море — его родина. Оно звало к борьбе и походам. К тому же оставался жив ещё один из Вульфламов. Предстоит отыскать и его. Весь род он должен истребить, ни одного нельзя оставить в живых. И не только эти Вульфламы — все разжиревшие, презирающие народ патриции были его заклятыми врагами. Он стоял у руля своего корабля, смотрел на голову Вульвекена Вульфлама на бушприте, и сердце его билось сильнее от чувства исполненного долга. Ведь и он сам тоже был когда-то ягнёнком, которого любой волк мог разорвать в клочья. Свою судьбу он определил сам — борьба с несправедливостью. Кто не хотел быть раздавленным железными кулаками рыцарей и патрициев, должён был сам обладать железным кулаком. Однажды он не подал голоса против несправедливости и по сей день стыдился этого. Хозанг, купец, пренебрёг своим мечом, он верил в закон и справедливость. Эта слепая вера приносит ещё более роковые плоды, чем то, чему учат попы. Вера в свою собственную силу, борьба за свои права — вот основа существования.