Идею убить Эдика Полянского в его ресторане Иван решил оставить, черные лапсердаки и пейсы вызывали у него непреодолимую тоску и скуку. Поразмыслив над тем, что ему было известно о Поляке, он решил использовать его интерес к старым дешевым домам, которые можно было перестроить без больших затрат под вполне сносное жилье. Жилье в Москве, причем любое, всегда стоило приличных денег, а если дорого сдавать в аренду дешевые многоквартирные дома, на этом модно нажить хорошие деньги. На это Эдик Полянский, как Иван понял, и рассчитывал.

Иван присмотрел дом, предназначенный к сносу в треугольном квартале между Армянским, Телеграфным и Кривоколенном переулками, и позвонил в контору Полянского, предложив его помощнику сделку – Иван, якобы, готов свести Полянского с продавцом, если Эдик подпишет с Иваном договор на ремонт этого дома.

Дом был чрезвычайно старой постройки, хотя и не относился к памятникам архитектуры ни советского, ни дореволюционного времени. «Приговорила» его к сносу окружная префектура и не согласилась бы на продажу ни за какие деньги, потому что уже получила задаток за предоставление участка, занимаемого домом под строительство Армянского национального центра, в сооружении которого была заинтересована не только московская община армян, – деньги на него выделяли и американские армяне, и французские. Шарль Азнавур высказал намерение сделать после постройки Московский армянский культурный центр своей основной концертной площадкой в восточной Европе...

Все это Ивану было известно и он нисколько не сомневался, что когда Эдик ринется в окружную префектуру, чтобы обойти Ивана и самому выяснить покупателя и сговориться с ним на прямую, он встретит там жесткое неприятие. Несмотря на весь свой авторитет. У Эдика не хватило бы денег, чтобы перекупить «армянский проект». Иван же предлагал хорошие условия, называл вполне приемлемую сумму, за которую владелец-армянин соглашался, якобы, уступить права на участок и здание.

Единственное, что требовало обсуждения и торга – смета ремонтно-строительных работ, которую Иван приложил к проекту договора и заранее нарисовал там такое, на что Эдик не согласился бы ни за что на свете... Мало того, что сумма была вдвое завышена, Иван вписал в смету самые дорогие строительные материалы и самые дорогостоящие работы. Эдик потребовал встречи прямо на месте, в самом здании, и совместного обсуждения сметы.

На его еврейский характер и рассчитывал Иван, заманивая его в полуразрушенное здание... На подготовку у него не ушло много времени.

В девять утра, как и было условлено, похожий на татарина Иван появился нам углу Армянского переулка и улицы Богдана Хмельницкого. Он прождал ровно минуту и на перекресток выехали два «BMW» с охраной и джип с Эдиком. Посадив Ивана в «BMW» машины подрулили к стоящему в глубине квартала зданию и хмурый Эдик вылез из джипа.

Ивана обыскали, оружия у него не нашли и тоже выпустили из машины. Рядом с Эдиком постоянно держались два автоматчика и еще один тип с жестким взглядом и огромными кулаками. Он был на голову выше Ивана, носил очень длинные, собранные на затылке в пучок волосы, и словно сошел с экрана голливудского фильма.

– Ты, дорогой, понимаешь, что ты морочишь-таки мне голову этой своей сметой! – заявил Ивану Эдик. – Я не собираюсь строить здесь апартаменты во вкусе покойной принцессы Ди! Здесь будут самые обычные квартиры без всякого евродизайна и шелкографии на стенах. Потолки – белить, стены – красить! И не хрен ремонтировать крышу! Ты мне ремонт кровли такой впендюрил в смету, что я за пять лет этот твой ремонт не окуплю!

– Но крыша действительно течет, господин Полянский, – возразил Иван. – Я, конечно, могу и вообще здание не ремонтировать, но вы тогда его и не купите...

Эдик сообразил, что на покупателя он еще не вышел, в префектуре над ним попросту посмеялись и повторили то же самое, что ему говорил и Иван, за исключением того, что купить здание все же есть возможность... Иван набивал цену, создавая видимость, что тоже хочет немного заработать на этой сделке, причем вполне официально, ничего не проводя «черным налом».

– Но на такую сумму я согласиться все равно не могу! – твердо сказал Ивану Эдик. – Я сейчас сам все посмотрю своими глазами. Неужели! Чтобы Эдуард Полянский не разбирался, что чего стоит! только не надо мне говорить, что наша местная шпатлевка говно по сравнению с американской! Я не американское-таки посольство здесь поселить собираюсь, а наших российских граждан...

В шестиэтажном здании с высокими потолками лестница в двух подъездах были разрушены и подняться можно было только по единственной, уцелевшей в среднем подъезде. Ну, еще – по покореженной пожарной лестнице, но это уже – для каскадеров, к которым Эдик явно не относился...

Он послал охранников вперед и те добросовестно пролазили весь подъезд, проверяя, нет ли где посторонних и, не дай бог к тому же, вооруженных людей. Но дом был абсолютно пуст...

Трое – два автоматчика и голливудский громила – поднялись вместе с Эдиком на шестой этаж, еще четверо – два водителя и два автоматчика – остались внизу, у подъезда. Такой расклад Ивана вполне устраивал.

– Ну, ты, строитель! – говорил ему Эдик осторожно перешагивая через кучи хлама на полу и разглядывая потолок. – Ну где течет крыша? На хрен мне твой ремонт кровли! Ты голову себе отремонтируй – такую смету загибаешь! Где тут чердак, мы сейчас на чердак полезем, я сам-таки посмотрю эту кровлю! И если она в порядке – ты, строитель, вычеркнешь из сметы все свои навороты. Вдвое меньше – на это я еще согласился бы! И то при условии, что материал ты покупаешь на свои...

Иван давно уже не слушал, что толкует Эдик. Он уже нашел ту комнату, где у него было приготовлено все необходимое для финальной сцены... Один из автоматчиков словно приклеился к Ивану и не отпускал того ни на шаг. Мрачный верзила изредка угрюмо на Ивана поглядывал, словно говоря своим взглядом: «Только попробуй что-нибудь отмочить! Полетишь вниз головой без всякого лифта!»

Он не знал, насколько близок в своих предположениях о способе, которым Иван собирался возвращаться вниз. Иван подошел к окну, под которым стояли машины Эдика и его охраны. Закурил сигарету.

Держа в руках горящую спичку, многозначительно посмотрел на стоящего рядом охранника с автоматом. Потом он бросил спичку за окно, в котором не было ни одного стекла. Сам накануне повытаскивал из рамы все осколки. Охранник рефлекторно посмотрел вслед за спичкой и слегка перегнулся через подоконник. Иван резко присел и, подхватив его за ноги, выбросил наружу.

Лететь тот будет три секунды. Это Иван высчитал еще вчера. Секунду спустя, Иван стоял уже на подоконнике, и одной рукой сбрасывал вниз бухту прочного капронового троса висевшую на стене за окном на вбитом Иваном гвозде, а второй – снимал с ременной петли на наружной тоже стене свой проверенный «макаров».

– Эй, ты, строитель! – услышал он голос Эдика прозвучавший одновременно с воплем подлетающего к земле автоматчика. – Ты чего это, блядь, от меня прячешься?.. Где ты, сука?

– А ну, – быстро найти его! – это Эдик приказал уже своему голливудскому телохранителю. – Это ловушка! Убейте эту сволочь!

«Счастливо оставаться! – пожелал ему на прощанье Иван. – Мне, к сожалению пора, хотя наша беседа о тонкостях ремонта зданий была на редкость увлекательной!»

Взявшись одной рукой за трос и зацепившись за него ногой, прыгнул вниз.

Ему на спуск требовалось секунд пять, как он рассчитывал. За это время Иван совершенно спокойно сверху расстрелял оставшихся внизу охранников и двух водителей, которые шарахнулись в стороны от упавшего сверху тела, и, приземлившись, посмотрел вверх. В то окно, из которого он спускался, выглянул, наконец, голливудский горилла. Иван легко поймал на прицел его голову и увидел как от нее полетели в стороны осколки черепа.

Водитель джипа газанул, но Иван дал ему спокойно уйти. Его интересовал Эдик Полянский. На спуск по лестницам даже при очень большой ловкости и сноровке потребуется не меньше трех двух минут.