— О, это вы сделали его незабываемым для меня, ваше высочество. И со своей стороны могу поручиться, что гостеприимство Дьера окажется столь же безграничным, как наши симпатии, — ответил премьер-министр.

Зошина улыбнулась ему, и он сказал себе, что она самая красивая девочка из всех принцесс, которых ему довелось в жизни видеть.

Прощаясь с принцем-регентом, премьер-министр не преминул заметить:

— Я могу только поблагодарить вас и поздравить с вашим выбором. Вы проявили гораздо больше мудрости, нежели я. Отныне я готов, если того потребует ситуация, никогда больше не подвергать сомнению ваше мнение, особенно когда дело касается женщин!

В глазах регента мелькнул лукавый огонек.

— Должен ли я говорить, как я рад, что не допустил роковой ошибки в этом вопросе?

— Теперь я заявляю категорически, что это было невозможно, — торжественно произнес премьер-министр.

Регент, все еще улыбаясь, поспешил вниз по лестнице, чтобы занять свое место в королевской карете.

Когда они вернулись во дворец, герцогиня-мать объявила о своем намерении пройти прямо в отведенные ей апартаменты.

— Я надеюсь, Георгий, вы проводите меня, — обратилась она к королю. — У нас не было возможности побыть с вами наедине и поговорить по душам с самого нашего приезда. Наконец нам предоставляется долгожданный шанс.

Зошина не заметила по лицу короля, что он расценивает подобный шанс для себя как долгожданный, но ему ничего не оставалось, как согласиться.

Сняв шляпку, Зошина поспешила присоединиться к ним. Пожилая герцогиня и мрачный юнец уже ждали ее.

Зошина присела, а бабушка сказала:

— Сейчас я сделаю то, что обычно делать не принято Но поскольку никто, кроме нас, об этом не узнает, мы можем на время отступить от правил дворцового этикета. Я хочу, чтобы вы поближе узнали друг друга, и поэтому я собираюсь оставить вас одних, без любопытных свидетелей.

Она одарила короля и Зошину своей знаменитой улыбкой и стремительно, что явно не соответствовало ее возрасту, вышла из гостиной, закрыв за собой дверь.

Король молчал. Зошина украдкой взволнованно посматривала в его сторону.

Он поднялся, пересек комнату и остановился, глядя в окно. В комнате воцарилась неловкая тишина, которую девушка осмелилась прервать:

— Бабушка… всегда старается сделать все… насколько возможно… проще и легче.

— Легче! — почти выкрикнул король. — Я не вижу ничего ни простого, ни легкого в вашем треклятом пребывании здесь и в этом, черт бы его побрал, браке!

Зошина вздрогнула. Раньше ни один мужчина не осмелился бы употребить подобные выражения в ее присутствии.

— Вам настолько… ненавистен… этот союз? — запинаясь, спросила она.

— Ненавистен? Конечно! Я ненавижу саму мысль об этом! — огрызнулся король. — У меня нет никакого желания жениться. Все, чего я хочу, это быть свободным… Свободным от приказов, свободным от указаний с утра до ночи. От этих вечных предписаний: как поступать, куда идти.

— Я могу… понять вас, — пробормотала Зошина, — но разве вы не знаете, почему возник вопрос о… нашем… браке?

— Я знаю только то, что они называют его причиной, — заявил король, — но правда-то в другом. Этот мой дядюшка Шандор хочет, чтобы кто-то занял его место подле меня, кто-то, кто будет управлять мной, как всю жизнь делал он.

— Уверена, вы ошибаетесь, — воскликнула Зошина, — иначе они никогда не выбрали бы меня!

— Именно поэтому они выбрали вас, — взорвался король. — Всем известно, что ваша мать вертит вашим отцом, что Лютцельштайн — настоящее бабье царство.

— Но это же ложь! — запротестовала Зошина. — Тот, кто наговорил вам все это, обманул ваше величество, это просто вздор!

Король расхохотался резким неприятным смехом.

— Это именно так, известно вам об этом или нет, — сказал король, резко оборвав смех. — Но если вы думаете, будто вам удастся управлять моей страной, клянусь, вы горько заблуждаетесь.

— У меня нет никакого желания управлять чем бы то или кем бы то ни было, — сказала девушка, но, видя, что король не верит ей, торопливо добавила:

— Я вовсе не хотела… выходить замуж… Мне просто… велели, сказали… что так надо.

— Думаете, я поверю этому? Да нет на свете такой женщины, которая не жаждала бы нацепить корону.

— Возможно, я исключение. Я всегда хотела только… любить того человека, за которого выйду замуж.

— Любовь — дешевый товар… — презрительно фыркнул король. — Вон сколько кругом женщин, но никто не женится на них. О нет! Брак устраивают члены Совета или, как в моем случае, дядюшки.

По его тону Зошина догадалась о его неприязни к принцу-регенту.

Ноги отказывались держать ее, и она опустилась в кресло.

— Как… же нам быть теперь? Что же нам делать?.. — беспомощно спросила она.

— Что делать? — с издевкой переспросил король. — Что нам говорят, то и делать, конечно! Дядюшка Шандор все аккуратненько устроил. А премьер-министр и все остальные, кто пресмыкается перед ним, обращаются со мной, словно с дрессированной обезьяной: «Прыгайте через кольцо, ваше величество!», «А теперь кувырок, ваше величество!», «Покачайтесь на трапеции, ваше величество!». Вы что, воображаете, что я могу отказаться делать то, что мне диктуют?

Зошина судорожно сжала руки.

— Я знаю, это кажется… несправедливым… и, возможно, жестоким, — тихо и нерешительно заговорила она, — но угроза… исходящая от Германской империи… очень реальна!

— Это так они говорят, — угрюмо парировал король. — Лично мне совершенно наплевать, втянут нас немцы в свою империю или нет. Может, мы стали бы богаче, чем теперь.

— Нет! Нет! — вскричала Зошина. — Как вы можете говорить подобные вещи? Мы должны сохранить свою независимость. Мы не можем допустить, чтобы нами правил прусский император!

— Меня он оставит на троне.

— Но только до тех пор, пока вы станете выполнять его приказы, — запротестовала Зошина. — Вас раздражает ваша зависимость сейчас, но это ничто по сравнению с немецкой кабалой.

— Ну вот вы и заговорили, совсем как дядюшка Шандор, — издевательски перебил ее Георгий. — Я думаю, эти бездельники-политики придумывают много всяких страхов. Лучше бы они делом занимались!

— Но ведь это правда, — упорствовала Зошина. — Я и сама читала газеты и слышала, как мой отец говорил о немецкой угрозе. Нельзя допустить, чтобы Лютцельштайн и Дьер стали частью Пруссии!

— Я хочу одного: получать от жизни удовольствия. Если бы я попытался вмешиваться в политику, меня тут же остановили бы. Так какой же толк мне тратить свое время и пытаться разобраться в происходящем?

Зошина только вздохнула. Эти рассуждения были достойны заносчивого грубияна школьника. Ее не покидало ощущение, что король сердит на весь мир. Он будет злиться, какими бы словами она ни пыталась убедить его, он не захочет оценить серьезность создавшейся вокруг их стран ситуации и никогда не поверит, что будущая жена абсолютно не склонна манипулировать ни им, ни кем бы то ни было еще.

Девушка поднялась и, пройдя через комнату, подошла к другому окну.

Освещенные солнечными лучами снежные шапки, венчающие горы, сияли ослепительной белизной на фоне синего неба. Ей чудилось, будто она различает бурные потоки, берущие начало с ледников.

Река, протекавшая через город, казалась серебряной полоской, уходящей за горизонт.

— Дьер — удивительно красивая страна, — задумчиво произнесла Зошина, — и это ваша страна. Она принадлежит вам!

Король снова расхохотался:

— Вы так думаете? Но правит-то страной дядюшка Шандор. Все, от премьер-министра до последнего чистильщика сапог, знают это.

Его голос звучал презрительно и язвительно:

— Неужели вам до сих пор не рассказали? Ведь я неудачный последыш, сын албанской цыганки, которую и пускать-то в Дьер не следовало!

— Вы король, — возразила Зошина. — В вашей власти заслужить любовь и уважение своих подданных. Если вы это сделаете, если сохраните свободу вашей страны, вы сможете заслуженно гордиться собой.