Тем временем Молдер в компании полицейских бродил по окрестным лесам. Лес был скромный, размером с парк, но запущенный и непролазный из-за густого подлеска и колючего кустарника. Впрочем, сейчас, по весне, он был насквозь прозрачный, и не совсем было понятно, как тут можно спрятать тело. Разве что засунуть в какой-нибудь неожиданный овражек. Но ни оврагов, ни низин пока не попадалось, и все мероприятие больше походило на прогулку. Молдер отстал от весело переговаривающихся копов.

Хотелось сидеть на солнечной поляне под березой, жмурясь от яркого света, а не лазать по грязи в поисках пропавшего трупа. Сверху за Молдером наблюдали, но он этого не знал. Наблюдатель негромко сопел в густые усы и прижимал уши, недовольный вторжением в свои владения.

— Молдер! — этот сипловатый мальчишеский голос мог принадлежать только одному человеку.

Точно. Сквозь кусты колобком катилась Скалли, взмокшая в теплом пальто. Рыжие волосы солнечным зайчиком светились между ветками молодых деревьев.

Наблюдатель, фырча, поволок охотничий трофей, но тот зацепился за сучок почти над головами у людей. Шипя от досады, охотник обмотал добычу вокруг ветки. Если двуногим придет в голову покуситься на нее, они будут вынуждены хорошенько потрудиться.

— Ну как? Труп не нашли? — без особого вдохновения поинтересовался Молдер, не подозревающий о возне сверху.

— Нет, — Скалли чуть было не помотала головой, как малышка Мона, но вовремя спохватилась. — Перерыли всю территорию музея. А ты нашел здесь что-нибудь?

Пришла очередь Фокса мотать головой:

— Нет. Но если доктора Льютона и притащили сюда, это будет очень сложно определить. Похоже, всю ночь шел сильный дождь.

— Ну, по крайней мере, установили, что он открывал капот, и еще нашли фонарик возле машины, — сообщила Скалли. — Похоже, что он проверял двигатель, когда на него напали.

Почему-то эта информация повергла Призрака в очередной приступ разглядывания горизонта — очень интересную, по его мнению, линию, соединяющую земную твердь и небеса.

— Может быть, кто-то хотел, чтобы машина не завелась? — наконец предположил он, вернувшись к жизни через несколько секунд.

— Я так не думаю, Молдер.

— Почему?

— Мы нашли там улики…

Богатое воображение вот, что меня погу-. бит, решила развеселившаяся при воспоминании об «уликах» Скалли:

— По крайней мере два расчлененных крысиных трупа в двигателе.

— Крысы? — скривился Фокс.

— У музея всегда была проблема с крысами, — пожала плечами Скалли. — Наверное, крысы залезли в теплый двигатель погреться.

— Уй..-.

На этот раз любой мог спокойно и недвусмысленно распознать выражение лица Фокса Молдера. То ли у него тоже было богатое воображение, и он представил обмазанный шерстью и кровью двигатель. То ли просто не любил крыс.

Скалли бросилась вдогонку за бредущим куда-то вдаль напарником.

— Знаешь что, Молдер? В этих смертях что-то не сходится.., Фокс без удивления мотнул головой:

— Как примерно ты оцениваешь время смерти?

— Где-то между девятью тридцатью и полуночью, когда охранник обнаружил кровь…

Высокие каблуки заскользили по грязному склону. Пришлось поднажать, чтобы догнать Призрака, который как раз кивнул, не заметив неожиданного исчезновения Скалли из поля зрения.

— Примерно во столько же, что и в случае с Крегом Хорнингом, — сообщил в пространство Молдер.

Ну и что?

— А какая связь? — теперь длинные полы пальто Скалли запутались в кустах, зацепившись за колючки.

— Не знаю, — честно отозвался Молдер.

— Думаю, Мона Вустнер может что-то знать, — Дэйна с победой вышла из схватки с шиповником.

— Почему?

— Ну, она вроде как нервничала, когда я спросила ее про Билака. Может, она пытается его защитить?

В этот момент Молдеру приспичило опуститься на корточки и переворошить толстый слой прошлогодних листьев. Поэтому ему пришлось задрать голову, чтобы посмотреть на Скалли — наверное, впервые за все время их знакомства. И тут что-то мокрое и холодное капнуло ему на лицо.

— Это что, дождь опять пошел? Очень уместное замечание, учитывая, что с самого утра все вокруг просто тонет в ярком солнечном свете. Молдеру захотелось посмотреть наверх, что это за дождь такой с ясного неба, но особого энтузиазма он почему-то не испытал.

Скалли протянула руку и стерла темно-красные капли с его скулы.

— Да нет, Молдер, — медленно сказала она, показывая напарнику испачканные пальцы, — не похоже.

Молдер подскочил, мазнув ладонью по скуле. Оба агента разом задрали головы. Прямо над ними на ветку березы был намотан приличный кусок окровавленного кишечника.

— Это еще что за чертовщина? — удивился Молдер, яростно растирая щеку ладонью.

Мона торопливо поднялась по щербатым высоким ступенькам, напоминающим об индейских пирамидах. Решимость таяла по мере приближения к двери. Стук получился совсем уж робким, и Мона постучала еще, и еще, в перерыве попытавшись заглянуть внутрь через темное стекло дверного окошка. За стеклом было темно и тихо. Мона нажала на дверную ручку, и дверь, уступив, приоткрылась. Собравшись с силами, девушка сутгула в щель голову.

— Лонни?

Из щели потянуло запахом незнакомых трав и влажным спертым воздухом. Камин не освещал комнату, лишь рассеивал по ней красноватый полумрак.

— Лонни!

Жалюзи на окнах были опущены, и Мона удивилась, потому что Лонни никогда не трогал их, он не любил тени. Она протянула руку, чтобы впустить в комнату немного дневного света.

— Не надо, — сказал у нее за спиной незнакомый голос.

— Лонни…

Полумрак сгустился в человеческую фигуру. Мона приготовилась удариться в бега, но призрак сделал еще один шаг, и она узнала хозяина дома.

Ввалившиеся щеки доктора Билака покрывала давно небритая щетина. Волосы прилипли к мокрому лбу.

— Я пришла сказать тебе…

Он не реагирует. Стоит, пошатываясь, как слишком рано вставший с постели больной.

— … доктор Льютон мертв.

Никакой реакции, если не считать странных движений губами, как будто он пытается то ли что-то беззвучно сказать, то ли сглотнуть липкий ком в горле.

— Ты слышал, что я сказала?

Билак все-таки предпринимает попытку вырваться из паутины дурмана.

— Доктор Льютон мертв, — послушно повторяет он вслед за Моной.

— Прошу тебя, — наседает девушка, — поговори со мной, а то ты начинаешь меня пугать.

— Я тебе говорил, чтобы ты не приходила сюда, — злость приносит обманную победу, но невидимый паук плотно соткал свою сеть.

— Почему? — Мона делает шаг вперед. Билак молчит, пошатываясь и не глядя на гостью.

— Что с тобой такое?

Билак молчит. Он опять пытается что-то сказать, но лишь сглатывает рвоту. Он даже не потный — мокрый с головы до ног, будто на него выплеснули ведро воды.

— С тех пор, как ты вернулся из Эквадора, ты ведешь себя, как будто… будто… — с речью у Моны тоже все хорошо, только ее противник — слезы. — … будто ты чужой! Как будто ты — это не ты.

Билак спокоен, как мертвец.

— Кровь должна остановиться, — изрекает он равнодушно. Ему плохо, ему хочется лечь, забиться в самый дальний уголок кровати, натянув на голову одеяло, чтобы отгородиться от назойливой глупой девчонки и от второго непрошеного гостя, не спускающего с него пустых глазниц. В углу кто-то невнятно бормочет и ворочается. Оттуда явственно тянет запахом гнили.

— Ты что-то знаешь про все это?

Мона не сдается. Ей приспичило прорвать его оборону, и значит, она будет долбить и долбить без устали.

Билак вновь несколько раз открывает и закрывает рот. Потом:

— Ты все равно не поймешь.

— Ну так помоги мне понять!

Она делает еще один шаг вперед и замечает на столе плошку с желтовато-зеленой вязкой жидкостью, пахнущей травой и напоминающей кисель.

— Мне-то ты можешь рассказать…

Но растерянный взгляд выдает ее. Кажется, ей не настолько хочется знать подробности, как она думала раньше.