- Нет, с чего ты взял? Ты отвечал на вопросы, - не смотрит на меня. Спрашиваю, почему.

   - Олег, у меня сердце сжимается. Мне до безумия жаль тебя. Что может быть страшнее, чем пережить смерть любимой женщины? А потом еще слышать ее голос.

   - Я солгал. Я не слышал ее голос. Просто после такого ответа обычно любопытные прекращают спрашивать.

   - Ты солгал? - пораженно смотрит на меня.

   - Конечно. Мои галлюцинации были результатом приема слишком большой дозы нейролептиков в сочетании с успокоительными. Обычный бред, воплощение переваренной мозгом полученной за прошедшее время информации. Примерно то, что может присниться.

   - Все равно это ужасно. Представляю, как ты любил ее, раз решил отравиться.

   - Это тоже не совсем правда. Конечно, я любил свою бывшую жену, по крайней мере, хочется сейчас так думать. Я не помню, что чувствовал. Родители уговорили показаться врачам после смерти Алины. В то время гремело расследование, шли непрерывные допросы, обвинения. В общем, они практически насильно притащили меня к психиатру. Отец не верил в мою профессию, да и сейчас не верит, но ему было намного легче думать, что у меня поехала крыша, чем то, что я допустил столь ужасную ошибку при расчете дозировки лекарства. Я был расстроен, сильно переживал… кажется. «Доктор» с первого взгляда нашел у меня психоз, положил в палату. Не успел я прийти в себя, как начали колоть лошадиные дозы психотропов. Я пытался отказываться, так как понимал, что они делают и какой будет результат, но меня никто не слушал, а сопротивляться сил не было. Иногда меня привязывали к кровати. Через два месяца выпустили. Тут я допустил ошибку, сразу бросил принимать лекарства. Мне хотелось, чтобы эта дрянь скорее из меня вышла и... началась ломка. Сильнейшие отходняки. Депрессия. Я неделями не выходил из дома, не желал никого видеть. Кричал, разбивал мебель. Плохо соображал. В то время я совсем не помнил об Алине, меня волновало другое. Казалось, что кто-то следит за мной, близкие сговорились с целью сплавить меня в психбольницу. Что меня все ненавидят. Я сражался с невидимыми, несуществующими врагами, пока не проиграл. Сдался.

Понимаю, что поступаю эгоистично, но продолжаю говорить:

   - Сожрал львиную дозу лекарств, запил все водкой и отключился. Когда меня откачали и вернули в психбольницу, опять начали колоть дрянь. Опасаясь, что я вновь попытаюсь навредить себе, дозу увеличили. Я находился словно в коматозе, ничего не видел, не слышал, не замечал. Помню только, было очень страшно. Непонятно от чего. Я шугался любой тени, не говоря уже о людях. Был уверен, что против меня ведется заговор вселенского масштаба. Безумно хотелось убежать, спастись от этого ужаса и боли, которую, как тогда казалось, все хотели причинить мне. Как только отпускали домой, я искал способ сбежать на тот свет, пока меня окончательно не заперли в психбольнице, - говорю очень спокойно, без каких-либо эмоций. Я анализирую свое прошлое, собираю в кучу факты, которые и вываливаю на девушку. Наверное, мне давно хотелось поделиться, раз я произнес столько слов.

   Аля смотрит на меня, хлопая ресницами, поджимает губы.

   - Кажется, я стал говорить слишком много, - смущаюсь. - Прости меня.

   - Олег, дорогой, что ты несешь! - Садится ко мне на колени, обнимает. - Сейчас все позади, ты на свободе. Ты же больше не хочешь сбежать на тот свет? Не боишься?

   Отрицательно качаю головой.

   - Практически нет. Мне крупно повезло, что больницу, в которой меня держали, закрыли, и меня пришлось перевести в другую. Там я попал к настоящему врачу, который быстро распознал во мне зомби, напичканного всякой гадостью, чтобы не доставлял санитарам проблем. Он урезал дозу нейролептиков, и я постепенно в течение пары месяцев пришел в себя. Начал думать, разговаривать. Еще через три меня посчитали готовым к выписке.

   - Но ты сказал, что сейчас наблюдаешься у плохого доктора.

   - Да. К тому ездить далеко, к сожалению. Но ничего, я теперь в состоянии следить за тем, что мне прописывают, контролировать дозировку.

   - Голоса больше не слышишь?

   Опять качаю головой.

   - Мой теперешний «доктор» ставит диагноз «вялотекущая шизофрения», другими словами, это шизофрения без симптомов. То есть болезнь, которой нет, - пожимаю плечами. - Ты бы доверяла такому врачу?

   - Я совсем ничего в этом не понимаю. Но очень хочу, чтобы ты выздоровел.

   - Не знаю, что значит выздороветь. Все, что со мной случилось, наложило отпечаток на характер, поменяло отношение к жизни. Сейчас я смотрю на мир как будто со стороны, наблюдаю за собой, тобой. Делаю выводы, которые ты каждый вечер читаешь в блокнотах, надеюсь, они тебя не пугают. Не думаю, что смогу когда-нибудь стать тем, кем был до психбольницы. Да я уже и не помню, каким был.

   - Чего тогда ты хочешь от жизни?

   - Покоя. И возможности испытывать эмоции. Понимаешь, нейролептики глушат абсолютно все всплески: горе, радость, любовь. А мне нравится испытывать что-либо.

   - Олег, можно я буду всегда с тобой?

   - Ты можешь быть со мной столько, сколько тебе хочется, помнишь? Мы живем по твоим правилам, - легко целую кончик ее носа, потом губы. Что-то во мне очень возбуждает Алю, и я склонен думать, что это не моя ущербность. По крайней мере, она всегда относится ко мне как к здоровому мужчине, особенно во время секса.

II часть

Спасение шизофреников - дело рук самих шизофреников?

(взято с форума в утвердительном варианте)

Отрывок 12.2. Балансирующий на грани

Приторную сладость взбитых сливок я по-прежнему не чувствую, впрочем, как и вкус шоколадной глазури, но хрустящие грецкие орехи в торте, кусочек которого в данный момент пережевываю, не могут не доставлять удовольствие.

В помещении душно, несмотря на работу кондиционера в приемной, который, к сожалению нельзя включить мощнее, так как Нина боится простудиться. Впереди у нее отпуск в Турции, к которому девушка усиленно готовилась в течение последних двух месяцев, а именно: сидела на строжайшей диете, ходила в фитнес клуб, где занималась с, как она выразилась, «умопомрачительным мужиком», как я понял, - с тренером. Не сказал бы, что заметна какая-нибудь разница между ее предыдущим внешнем видом и теперешним, но девушка с такой мольбой смотрела в глаза, спрашивая моего мнения, что пришлось солгать, назвав ее «секси-красоткой», что она сразу же передала Але, в результате чего этим же вечером я получил втык дома. Это, кстати, был первый раз, когда я подумал, что Аля меня ревнует.

   - Олежка, и что там дальше? - спрашивает меня Вероника, миленькая девушка из бухгалтерии. На первый взгляд она весьма недалекая, но, как я выяснил позже, Веро намного глубже, чем старается казаться. Видимо, это ее способ защиты от вешнего мира.

   У каждого из нас своя война, свои баррикады и свои способы наступления. Каждый приспосабливается, как может. Мне ли не знать.

   Недавно Нина очень помогла Веронике в решении какого-то рабочего момента, за что последняя притащила торт, откушать который меня и пригласили девушки, забывая, что я не люблю сладкое. Обижать их не хочется, поэтому я старательно выбираю орехи из своего немаленького куска, рассказывая, как мне кажется, смешные истории, чтобы отвлечь внимание от своей не заинтересованности в еде.

   - Олежка, ну и что? - кладет Вероника руку мне на плечо. Она смеется, видимо, истории кажутся смешными не только мне.

   - Ты скажешь уже или нет?! - нервничает Нина, которая отрезала себе уже пятый тоненький кусочек лакомства.

   - Ну, я и говорю: «если вы не видите Эмиля, это не значит, что он не видит вас!»

   Нина хохочет, прикрывая рот салфеткой, а Вероника падает на стол, не в силах сдержать эмоции. Она изрядно переигрывает.