— Да, пожалуй, не видать колхозникам морского льва, — тяжело вздохнул я.

Ребята — и наши и деревенские — вздумали купаться. С криками они забрызгались и заплясали вокруг машины.

— Где трактор? — коротко спросил бригадир деда-прицепщика.

К счастью, трактор только что приехал в село «обедать».

Дед во всю прыть помчался в гору в своих белых валенках, и через пять минут…

О, какая это была чарующая музыка! Мы услышали бодрое тарахтение трактора. Избавитель показался из-за плетней огородов, повернул и поехал вниз. Лязгали гусеницы, клубами поднималась пыль, шарахались куры…

«Вот-вот-вот вытащу! Вот-вот-вот вытащу!» — хвалился трактор.

Удалой тракторист лихо подъехал к берегу, лихо развернулся и ринулся в воду. Вода под гусеницами замутилась, закипела. Но тракторист смотрел не только вперед, а то и дело вертел головой туда-сюда. Я понял: он искал Галю.

Галя тут же отделилась от толпы девочек и встала в деланно-задумчивой позе посреди реки.

Тракторист ее заметил, сверкнул зубами, белками глаз, помахал своей измазанной рукой… и отвернулся. Нельзя: слишком ответственное дело доверили ему. Он переправил трактор на тот берег, остановился, кинул трос шоферу.

Шофер привязал трос под водой за перед машины и вскочил в кабину.

— Давай! — крикнул он.

Трактор затарахтел. Толпа настороженно притихла…

«Вот-вот-вот вытащу!»

Натянутый трос загудел. Гусеницы трактора зарылись в землю, но машина не сдвинулась… Ясно, тянуть в гору трактор не мог. Он начал отчаянно кидаться то правее, то левее. От него, как от загнанной лошади, пошел пар. Он испахал всю землю…

«Вот-вот-вот вытащу!»

Но машина все стояла. Передние колеса глубоко зарылись в песок. Николай Викторович, Вася, Миша с одной штыковой лопатой, с двумя саперными стали неистово разгребать в мутной воде невидимый песок.

Все, кто был в реке, подбежали к машине; кряхтя и пыхтя, принялись нажимать на задний борт.

Но машина даже не шевельнулась.

«Рюкзаки за плечи и айда до Ростова пешком», — подумал я.

Дед-прицепщик не выдержал, скинул свои любимые валенки, засучил штаны и уперся плечом в левый борт.

Сдвинулась машина! Пошла, пошла, пошла…

«Вот-вот-вот вытащу!» — ликовал трактор и вытащил машину прямо на травку.

— Ура-а! — закричали все — и труженики, стоявшие в воде, и наблюдатели с обоих берегов.

Шофер залез под машину, что-то там потрогал, покрутил, вылез, сел в кабину. Мотор заработал.

— Ты смотри там, поскорее! — кричал бригадир.

— Не беспокойтесь, поспею, — самым спокойным голосом отвечал шофер, поправляя расческой волосы.

К нему снова вернулась его невозмутимая деловитость.

Мы быстро попрыгали через борта в кузов.

Все уселись. Машина поехала. Нам помахали вслед. Машина вползла в гору, прибавила ходу и затряслась по лесной дороге. Ветви хлестали по кабине, по бортам, мы едва успевали увертываться.

Наконец машина выскочила из леса на ровную обкатанную дорогу. Шофер еще прибавил ходу.

По обеим сторонам большака на ярко освещенных солнцем ржаных полях шла уборочная. Самоходный комбайн, похожий на сказочный корабль удальца Садко, окутанный золотым облаком пыли, медленно плыл по золотому полю, прокашивая широкую дорогу. Дальше, за лощиной, плыл другой комбайн. А по ту сторону овражка махала синими «руками» косилка.

Я сидел сбоку, у борта машины, придерживая рукой шляпу. Ветер свистел в ушах. А мы всё мчались вперед и вперед, мимо деревень и березовых рощиц, через поля и луга, спускались в долины, поднимались в горы…

Шофер остановил машину. Приехали! Через открытый задний борт мы дружно принялись выкидывать все наше запыленное имущество. Я неловко соскочил на траву, потирая затекшие от бешеной езды поясницу и ноги…

— Смотрите! — звонко закричала Галя.

И уже все забыли о мучительной поездке, забыли крикнуть вслед отъезжавшей машине «спа-си-бо».

Так это было неожиданно! Мы очутились на самом берегу огромного светло-голубого ростовского озера Неро!

Мелкие барашки облаков плыли по светлой лазури неба. Волны тихо плескались о берег. Мы встали все рядом, полной грудью вдыхали свежий, отдающий рыбой озерный воздух и глядели во все глаза…

Черная лодка с белым парусом плыла с того берега. Белые чайки с криком носились над самой водой. А там вдали, по ту сторону озера, словно повисли в воздухе кружевные, неясные очертания светло-голубого сказочного города.

— Ребята, ребята, пароход идет! — крикнул Гриша.

К деревянным мосткам пристани, тарахтя колесами, подплыл маленький голубой, как озеро Неро, пароходик. Сели мы, село несколько пассажиров, все больше колхозники, которые везли на рынок овощи — морковку, свеклу, зеленый лук.

И мы поплыли прямиком через озеро в Ростов.

Конечно, мы разместились на носу, на палубе, соорудив из рюкзаков настоящий курган. Свежий ветер дул нам в лицо, холодил плечи…

Умели наши предки выбирать места для городов! Во Владимире они не испугались таскать камни на вершину холма, а здесь раскинули город на самом берегу озера.

Кремль и окружающие его дома были белыми, ослепляюще белыми, как парус на лодке. Любоваться Ростовом надо именно отсюда, с озера, как любовались когда-то дружинники Андрея Боголюбского, приплывавшие сюда на лодках.

Я вспомнил сказку:

Казалось, что стоит город на острове посреди беспредельно широкого моря. Не на том ли острове Буяне, где правил князь Гвидон?

По обе стороны кремля раскинулись пышные сады; крыши белых зданий выглядывали из-за зелени деревьев. В отличие от пушкинской сказки главы бесчисленных церквей и башен ростовского кремля были серебряные, и только одна небольшая главка высовывалась из-за стен, сверкая золотом.

Колеса парохода работали ритмично, повторяя одну и ту же музыкальную фразу. Ростов приближался. Из города пушкинских сказок он постепенно превращался в большой промышленный, современный город. Теперь я видел не только белый кремль — показались кирпичные многоэтажные корпуса и тонкие трубы фабрик. А вдали, за городом, на фоне неба обозначилась высочайшая полупрозрачная стрелка — башня трансляции телевизионной передачи.

Мы встали вдоль перил на носу парохода и во все глаза смотрели на город.

Усатый старичок колхозник, силясь свертеть на ветру козью ножку, угощал нас оранжевыми пальчиками моркови и охотно рассказывал. Мы узнали, что ростовский район издавна славится своими овощами и самый лучший на свете лук — ростовский.

— А нам сказали — суздальский, — пискнул Ленечка.

Старичок даже чуть не выронил цигарку.

— Чего? — воскликнул он. — Кто тебе сказал?

— Нам в суздальском музее так объяснили, — не унимался Ленечка.

— Выдумают такое! Да от суздальского лука только чихают да кашляют, а от нашего лука даже такой молодец горючими слезами зальется. — Старичок показал на Николая Викторовича, повернулся к нам спиной, достал газету, надел очки и стал читать. Видно, он очень обиделся на Ленечку.

Николай Викторович подошел ко мне и, неожиданно краснея, смущенно шепнул:

— Поиски березовых книг надо начинать с музея, но сейчас уже поздно, музей закрыт. Давайте сперва пойдем на почту разговаривать с Москвой, а потом отправимся хлопотать о ночлеге.

«Вообще-то я недавно говорил с женой, пожалуй, могу и обождать», — подумал я про себя. Но я догадывался о состоянии молодого супруга и потому сказал, что готов вместе с ним прогуляться по городу.

Пароходик долго целился, наконец причалил, и мы сошли на берег. Ребята остались нас ждать на пристани.