– Меня – нет. Я ведь не русский.

– Допустим. – Вана отпила добрую половину своего коктейля и заерзала на табурете, осматривая Старлица с головы до ног. – Как я погляжу, ты процветаешь. Даже одеваешься приличнее, чем раньше. Одни штиблеты чего стоят!

– Я купил их в Цюрихе. Хочешь поесть, Вана? На Кипре превосходно кормят. Тут даже при желании не найдешь несъедобной отравы.

Вана ничего не ответила, если не считать ответом огромную слезу, медленно сползшую по ее щеке. Старлиц решительно привлек внимание бармена и заказал закусок в надежде, что кухня в «Меридиене» работает по-прежнему. Вана медленно опустила непричесанную седеющую голову. То ли она захмелела, то ли мучилась от резкой перемены часового пояса. Старлиц с осторожностью, больше подходящей заклинателю змей, дотронулся до ее ключицы и удостоверился, что перед ним человек из плоти и крови. Вана побывала в передряге, но осталась его Ваной.

– Сколько времени мы с тобой не встречались? – спросил Старлиц. – Уже лет десять?

– Бери больше, все тринадцать, – ответила она, глядя на него затуманенным взглядом.

– Ладно, выкладывай. Отведи душу.

Вана подкрепилась новым глотком коктейля.

– В общем, когда наш комитет развалился, у нас с Джуди вышла идеологическая размолвка...

– Крупно полаялись.

– Ну да. Под Джуди как раз подкапывались за торговлю наркотой, вот она и решила перебраться на время туда, куда не дотянутся щупальца этого злобного глобального неолиберального капитализма.

– В Югославию?

– Нет.

– Ливан? Парагвай? Беларусь? Йемен? Чечня?

– Да заткнись ты! В Западную Африку, дурень. В рамках кампании по борьбе с увечьями.

– Понятно, – кивнул Старлиц. – Женское занятие. Как я сразу не догадался?

– В общем, Джуди якшалась там с цветными сестрами, поднимая уровень их самосознания. Казалось, ее труд приносит плоды, пока речь не зашла о главном...

– Ее сцапала полиция?

– Нет, сами женщины. Она осмелилась прочесть им лекцию о здоровье, об анатомии женщины. Их это так потрясло, что они отдубасили ее швабрами и половниками.

– Скажите пожалуйста!

– Ей крепко досталось, Легс. Мне пришлось обратиться в американское посольство, чтобы ее эвакуировали оттуда на самолете. Когда полицейские из отдела борьбы с наркотиками увидели, в каком она состоянии, они отказались от всех предъявленных ей обвинений. Бедняжка до сих пор в клинике в Портленде, пытается ходить. – Вана всхлипнула.

– Когда это произошло?

– Три месяца назад.

– Целых три месяца! Почему ты не позвонила мне?

– Потому что мы не должны от тебя зависеть, – пробормотала она сквозь слезы. – Ты сам это знаешь.

– Причем тут зависимость? – повысил голос Старлиц. – Просто теперь у меня такая куча денег, что ты не поверишь! Я тут заправляю такими делами! Я мог бы накупить ей сто тонн пластырей.

Вана сморщилась.

– Пожалей меня, на меня столько всего навалилось, что я не выдержу! Ты не представляешь, какая Джуди теперь. Она – воплощение горечи. Она совершенно не способна гнуться.

– С таким характером она не переживет Y2K.

– Только не грузи меня этой чушью! Меня уже тошнит от проблемы Y2K! Я прочла пятьдесят мегабайт досье CERT [20] об ошибках UNIX, связанных с этой датой. Кончилось это тем, что сгорел мой глупый Windows. – Она нетрезво пошарила под стойкой, достала вязаную гватемальскую сумку и показала новенький спутниковый телефон размером с ее предплечье. – Теперь у меня вот эта – крутющая «Моторола-Иридиум».

– Черт! – Старлиц разинул рот от удивления. – Таких я еще не видал.

– Мгновенный всемирный доступ! – провозгласила Вана, отважно смахивая слезы. – Глобальная связь, с тем светом тоже.

– Да, вот это новинка так новинка! Штука не из этого столетия.

– Одна минута соединения обходится в шесть долларов, – гордо сообщила она. – Если платить, конечно. К ним же подсоединяются жулики.

– А как же!

Старлиц пожирал глазами спутниковый телефон. Это был предмет из будущего. Возможно, они заложили слишком крутой вираж и потерпят поражение, но эта штуковина выглядела предвестницей будущего, ископаемым из предстоящих времен. Старлиц испытал сильное побуждение схватить ее, погладить, может, даже укусить, но сдержался. Вана неверно истолковала бы такой поступок.

Из кухни принесли еду. Вана, судя по ее виду, уже измучилась от голода. Лимонный коктейль при своем невинном виде разил кипрским горным козлом и лягал с соответствующей силой.

– А русского юношу Виктора ты знаешь? – спросила Вана, с невинным видом поливая салат оливковым маслом. – Он похож на любителя наркотиков и «рейва»... – Она запнулась и блаженно простонала: – Как вкусно!

– Да, я знаю Виктора.

– И как он тебе?

– Себе на уме. Сообразительный паренек. Хохлов и Виктор умнее, чем кажутся. Ни к чему не пригодны, но настоящие русские – очень способные.

– Я общалась со славянскими киберфеминистками, – сообщила Вана, жмурясь от наслаждения. – Русские теперь занимаются странными делами. В Петербурге есть сестры, которые дадут фору любым теоретикам Движения.

– Мне нравятся русские. Просто в двадцатом веке им здорово досталось.

Вана облизала ложку и с энтузиазмом взялась за капустную долму.

– Этот Хохлов оказал мне большую услугу – увернулся от радара. Документы у меня не совсем в порядке, так что... Но мне пришлось оставить Зету с ними обоими.

– Кого оставить?..

– Зету. Зенобию. Зенобия Боадиция Гипатия Макмиллен – наша дочь, понял?

Старлиц лишился дара речи.

– Ты привезла ребенка сюда? – выдавил он.

– Да. Наша дочь болтается по Кипру с твоими русскими приятелями. Надеюсь, они не причинят ей зла.

В его мыслительный горизонт ударила ослепительная молния, и его мир наполнился новой, дикой ясностью.

– Проклятие, Вана! Дочь... Я никогда не слышал ее полного имени. Зенобия – это мне еще знакомо, но я не знал, что твоя фамилия – Макмиллен.

Она выразительно пожала плечами.

– В свидетельстве о рождении обязательно должна стоять какая-то фамилия.

– Ты сказала, что ее полное имя Зенобия Боадиция Гипатия Макмиллен? Штат Орегон на такое согласился?

– Представь себе.

– Какое же в таком случае твое полное имя? – поинтересовался Старлиц, поразмыслив.

– Можешь по-прежнему звать меня Вана. – Она затушила свою зловонную гвоздичную сигарету, чтобы есть обеими руками. – Я привыкла. Меня все так называют.

Старлиц изумленно качал головой.

– Не могу поверить, что ты изменила себе и привезла девочку, чтобы познакомить ее со мной.

– Просто я сломалась, – призналась Вана со вздохом.

– Ей уже десять лет?

– Одиннадцать. Только не обвиняй в этом меня! Я всегда была сторонницей того, чтобы познакомить Зету с ее отцом. Но Джуди была категорически против. А теперь... Наш шабаш ведьм меня возненавидел. Мой брак с Джуди рухнул. Дома меня сторожат легавые из отдела наркотиков. Все летит в тартарары. Огромные медицинские счета и никакой крыши над головой. Плюс ко всему – клиническая депрессия. Ты только погляди, как я разжирела, как постарела! – Вана сорвалась на тихий визг. – Я сижу на таблетках, у меня сердечная недостаточность. Собственная дочь меня не выносит! У нее пятьдесят семь истерических приступов за день, и все из-за тебя и твоей дурацкой группы! Зета окончательно сведет меня с ума.

Старлиц оторвался от нутовой подливки.

– Ты хочешь сказать, что Зета – поклонница «Большой Семерки»?

– Совершенно оголтелая! – Вана чуть не раздавила в руке стакан. – Я ничего не могу поделать, Легги. Ни с ней, ни с собой. Это какой-то конец света!

Старлиц побарабанил пальцами по стойке.

– Вот, значит, как? А я? Мы не виделись много лет. Со мной ты сумела бы справиться?

– Понятия не имею, – отозвалась Вана сопя. – Но это неважно. Ты – все, что у меня осталось. – Она улыбнулась сквозь слезы. – Ты моя последняя надежда, Оби-ван Кеноби.