К таковым можно отнести статью упомянутого выше Андрея Щеглова, посвящённую виртуальной реальности. Написанная в духе современного религиозного эссе, она заставляет поспорить с собой лишь в тех местах, где речь идёт о творчестве, якобы порождаемом бесами. В целом же работа приятно удивляет оригинальностью исследовательского метода, в основе которого лежат православный богословский и классический философский категориальные аппараты, с помощью которых рассматривается столь актуальное для настоящего времени явление как виртуальность. Материал же располагает к себе и тем, что автор в итоге не анафематствует виртуальное пространство и мир компьютерных технологий, а делает конструктивный вывод: "Как всякое тварное явление, виртуальная реальность не может нести в себе полярно отрицательный или положительный знак, она как инструмент нейтральна, важна возможность применения. Если это использование находится в области обучения тому или иному процессу (например, тренажеры) — это направлено на благо, если же виртуальные технологии создают призрачный мир, куда втягивается весь без остатка человек, то это является пособничеством силам зла".

Обращает на себя внимание и статья-рецензия ведущего российского востоковеда А.В.Смирнова. По прочтении текста возникают неизбежные желания читать ещё и ещё — за границами материала — и непременно прочесть рецензируемую книгу.

Ещё одна весьма любопытная работа, отнесённая к разделу "Сакральная география и геополитика", принадлежит перу французского традиционалиста Филиппа Паруа и озаглавлена как "Путешествие семьи Поло и Царство Пресвитера Иоанна". По свидетельству Папия, пресвитер Иоанн был одним из учеников, "видевших Господа", хотя и не входивших в состав Двенадцати (1Ин1 1,1; Папий. — В кн.: Евсевий. Церк. Ист., III,39). Паруа рассматривает "миф" об Иоанне как реальность — точнее, инициатическую реальность, т. е. пространство, постичь которое может лишь посвящённый. В своей работе автор делает попытку доказать, что путешественник Марко Поло со своей семьёй совершил вояж в Царство Пресвитера и достиг его, пройдя тем самым путь инициации. Однако, Паруа, разумеется, придаёт этому пути и самому Царству и символическое измерение, именуя последнее сакральным центром мира, который, тем не менее, "предстоит завоевать тем, кто достаточно отважен, чтобы отправиться на его поиски".

Схожее своим позитивным зарядом после прочтения "Путешествие семьи Поло" впечатление складывается и по прочтении статьи другого западного автора — арабиста Марка Седгвика. Неожиданная, насыщенная и поучительная, работа посвящена влиянию работ Рене Генона на просвещённое общество Ирана.

Невозможно обойти вниманием небольшое, но совершенно эксклюзивное и очень ценное для традиционалистского дискурса исследование Али Тургиева, посвящённое так называемым "башням Сатаны". Автор далёк от каких-либо спекуляций на эту весьма закрытую тему и заканчивает свой текст следующими словами: "Что же касается башен Сатаны и их эсхатологической роли, человек может чувствовать себя в безопасности, пока помнит, что его миссией как наместника Бога является противодействие искушениям падших ангелов. Верность своей миссии обеспечивает неизменность статуса наместника и поддержку Бога. Лишиться же этой поддержки мы можем лишь в результате добровольного отказа от неё. Но кто же, находясь в здравом уме, захочет из любимого детища Бога и вместилища Его Духа превратиться в глиняную куклу, которая, быть может, и позабавит ангелов-отступников, но потом станет пищей для огня?"

Здесь может возникнуть закономерный вопрос: чем "Волшебная Гора" отличается от других периодических изданий консервативного и либерального толка? Это отличие не отыскать в каких-то вводных статьях От редакции или Колонках главного редактора, которые, кажется, вообще всегда отсутствовали в этом журнале. В связи с этим вспоминаются слова первого переводчика Рене Генона на русский язык, традиционалиста, поэта и литературоведа, Юрия Стефанова написанные ещё в 1995 году: "Дело в том, что "Волшебная Гора", конечно же журнал не для всех, он элитарен и поэтому, не обязан каждый текст разжёвывать и превращать в манную кашу. Это журнал для взрослых и думающих людей". От себя можем добавить, что в отличие от вышеупомянутых проектов консервативного или либерального плана, в издании, отводящем значительную площадь своих страниц исследованию некогда утраченной Традиции нельзя обнаружить каких-то прямых аллюзий с текущей политикой. Хотя обвинить "Волшебную Гору" в попытке построить очередную "башню из слоновой кости" тоже будет весьма затруднительно. В IX выпуске можно обнаружить занимательные и достаточно глубокие эссе идеолога русского национализма Константина Крылова, очерк "Идеологические чары письма" уфимского философа Рустема Вахитова и исследование православного консервативного мыслителя Виталия Аверьянова. Присутствие текстов данных авторов свидетельствует об актуальной проблематике затрагиваемой в журнале, лишенного, однако, сугубой политологии или идеологической зашоренности. Именно поэтому под одной обложкой достаточно гармонично смотрятся, казалось бы, взаимоисключающие работы: православная и шиитская мысль, герметизм Евгения Головина и "философия творчества" Марии Мамыко, религиозный радикализм Евфимия и просто хорошая поэзия.

И в заключение хотелось бы отметить структурную организацию журнала. Каждый из разделов снабжён титульным листом с тематической графикой Уильяма Блейка и графикой современного нам художника Максимилиана Преснякова, чья неординарная работа, пронизанная мотивами русского фольклора, размещена на вклейке, предваряющей первый титульный лист номера (подобные вклейки являются традиционными для "Волшебной Горы" и каждый раз несут иное смысловое содержание, нежели в предыдущем выпуске). Замыкающими звеньями каждого из разделов являются "рецензии и мнения", колоритно оттеняющие "центральные" материалы выпуска. Среди рецензий мы уже отметили замечательный текст А.В.Смирнова, и ещё среди прочих имеет смысл упомянуть резюме переводчика Ю.Темникова на книгу Р.Генона "Символика креста", вышедшую в издательстве "Прогресс-Традиция" и переведённую известной исследовательницей символики и сакральной географии (в частности, Крыма) Т.М.Фадеевой. Так, нам видится необоснованной большая часть критики Темниковым данного перевода. Так, рецензент утверждает, что переводчица некорректно использовала термин "символика" и предлагает заменить название "Символика креста" на "Символизм креста". Однако хотя Генон и использует слово Symbolisme, но для русского уха "символизм" звучит сначала как направление в искусстве и литературе, а уже потом читатель, возможно, задумается о его буквальном значении. Проблема заключается в том, что рецензент критикует Т.М.Фадееву с точки зрения французского контекста, и во Франции действительно встречаются те проблемы, о которых говорит Темников, но суть в том, что читатели "Волшебной Горы" и рецензируемой книги Генона находятся в контексте русской мысли. По словарю Ожегова, "Символика — это символическое значение, приписываемое чему-либо", поэтому совершенно оправданно его употребление Фадеевой, а если уж быть привередливым, то можно предложить скорее "Символистика" как более обобщающий термин…

Перевод же самим Темниковым статьи Генона, опубликованный в номере, видится тяжеловатым по стилю, снабжённым в большой степени прямым переводом (вследствие чего возникает порядок слов, неудобный для русского читателя). Но больше всего в данном контексте удивляет использование термина "Исламизм" на месте слова "Ислам". Как нам видится, это то смысловое смешение, которое никак нельзя допускать, поскольку вследствие такой некорректности употребления терминов происходит путаница и создаются предпосылки для разжигания межрелигиозной розни. К тому же читатель приучается воспринимать все — измы всерьез. Впрочем, эти мелкие штрихи дисгармонии не причиняют вреда всему журналу в целом, и IX номер "Волшебной Горы" можно без оговорок назвать боевым — в том смысле, какой придают этому слову дерзающие бороться в духе.