— Нет, — ответил он всё так же спокойно.

— Тогда не знаю. Я не знаю, чего хочу.

Его руки нежно сжали мои плечи чуть выше повязок. А голос его прошептал мне на ухо:

— Зато я знаю, — одной рукой он принялся опускать мою руку, пальцами прокладывая путь к моему бедру. Я задержала дыхание, в то время как он прошёлся по тому местечку в лифчике, где я припрятала лезвие. Но он не остановился, пока его рука не легла на изгиб чуть ниже талии. Моё сердце забилось быстрее. — Я знаю, чего ты хочешь.

Другой рукой он вскинул мой подбородок. Мои губы охотно раздвинулись, позволяя ему поцеловать меня.

«Всего лишь притворство, — кричал мой разум. — Вот чем всё это было. Только игра, вот и всё».

Но моё тело подстёгивало меня, наслаждаясь поцелуем, желая большего, желая всего. А тихий голосок внутри меня шептал слова одобрения.

«Да, — говорил он. — Вот чего ты хочешь. Вот в чём ты нуждаешься».

Мой язык встретился с его, горячим и жаждущим. Одной рукой Гейб обхватил мою щёку, а другой зад, притягивая меня к себе с жаром, желанием и другими опасными, но не менее прекрасными вещами, которые до этого мне переживать не доводилось.

Во мне бурлил адреналин, приводя каждый нерв в состояние повышенной готовности. Он прижал меня, и я ощутила, как лезвие проткнуло мою кожу. Его руки перемещались по моей спине, пробегались по волосам, и всё это время он целовал меня, а я отвечала, ладонями опираясь на его грудь, пребывая в такой безнадёге, желая большего и одновременно того, чтобы всё поскорее закончилось.

Затем он нагнулся. Его рука смяла тонкую зелёную ткань, задирая её вверх, пока та не скаталась в жгут на моей талии. Он принялся искать местечко между моими бёдрами и нашёл его горячим и влажным.

Это было правдой — я его хотела. Увлечённость, которой я стыдилась, вынудила его поверить мне. Он ничего не заподозрил, потому что дрожь и стоны, которые я исторгала, когда он касался меня там, внизу, пальцами задевая набухший клитор через шёлковые трусики, были настоящими. Лезвие под лифчиком втыкалось в меня, а я по-прежнему продвигалась дальше, позволяя ему целовать меня жёстче, трогать яростнее.

— Я так сильно хочу тебя, — пробормотал он прерывающимся голосом.

Это был первый раз, когда я услышала какую-то эмоцию в его голосе. Такого никогда не было. Всегда было не по-настоящему.

«Сейчас это не по-настоящему, — подумала я. — Вообще ничего настоящего. Ни желания, пылающего во мне, из-за которого намокли мои трусики. Ни поцелуев, с которыми он прижимался к моему рту и шее. Ни трепета его пальцев на моей обнажённой коже. Всё это было притворством. Всё».

Он поднял платье вверх, и я зарылась руками под корсаж, чтобы помочь ему подтянуть платье на плечи. Он не увидел, как я потянулась вниз за лифчик, где скрывалось лезвие. Пальцы быстро обнаружили бритву и выудили её оттуда.

В данную паузу я сделала это. В момент колебания, когда его руки были подняты над моей головой, помогая мне стянуть платье. На долю секунды я замешкалась.

Нет, всему виной была кровь на бритве. Окровавленное лезвие скользило между моими пальцами, хотя я и вцепилась в него мёртвой хваткой.

Нет, всему виной была моя совесть. Каждая мораль, каждое правило, которым я следовала все эти годы, вернули меня к разговору о том, что мне не нужно делать этого: не нужно губить, не нужно убивать.

Нет, ничего из этого и всё одновременно играло роль в моём провале. Я не могла разобраться даже сейчас, оглядываясь на него ясными глазами.

Я сделала неуверенный глоток воздуха, после чего дёрнулась вперёд с лезвием, скользя им поперёк горла Гейба. Его рука тут же блокировала мой выпад. Он заметил красно-серебряный блеск лезвия и отбил мою руку. Бритва скользнула поперёк его груди, рассекая её. Неглубоко. Недостаточно.

Он отскочил назад, и я с удивлением отметила, как замыкается его лицо, обрывая эмоции. Кровь стекала по его груди из надреза, который я сделала чуть выше его левого соска. Мы стояли друг напротив друга, хищник и жертва, и я поняла, что всё кончено.

Хотя, как и любое животное, я не сдавалась и рванула вперёд, однако он схватил меня за предплечье в том месте, где бинты покрывали порезы. Плечо прострелила боль, и я испустила вопль. Он сжал руку, и мир взорвался в белой агонии. Но я всё ещё держалась, вертелась, силясь вырваться из его хватки. Он притянул меня ближе, удерживая у своей груди. Я толкнулась и закричала, пытаясь дотянуться до него, стоящего позади меня, и снова порезать. На протяжении всего этого времени я знала, что потерпела неудачу.

Ещё один провал.

— Брось, — прошипел он мне на ухо.

Я дёрнула головой назад, попытавшись ударить его в лицо, но он только отодвинулся, дабы избежать удара. Я захныкала, бритва врезалась в мои собственные пальцы из-за того, что я так сильно её сжимала.

— Нет! — простонала я.

Всё было кончено. Я чувствовала, как сочилась кровь из его пореза, смачивая спину моего платья. Всё ещё державшегося на мне.

— Брось лезвие, котёнок, — произнёс он, — или я воспользуюсь им, чтобы разрезать твоё милое маленькое сердечко.

Я задушила свои рыдания. Вот и всё. Я пропала. Потребовалась каждая унция силы, чтобы разжать пальцы и позволить лезвию выпасть из моей руки. Оно беззвучно приземлилось на ковёр.

Гейб.

— Ты же не думала, что сумеешь так легко обмануть меня, правда ведь, котёнок?

Она стонала в моих объятьях. Прекрасной, вот какой она была. Прекрасной и хитрой. Я швырнул её на кровать с силой, которая удивила даже меня. Она угрожала моей жизни, и теперь ей придётся заплатить.

Верёвка была нейлоновой, толстой и красной. Она кричала, пока я связывал её запястья тугими петлями. Пиналась, пока я делал то же самое с её лодыжками. Сильнее, чем она выглядела, но не так сильно, каким был я. Я крепко привязал узлы к спинке кровати. Я долго практиковался с ними, и чем больше она будет бороться, тем сильнее верёвки будут стягиваться.

Её руки и ноги были раскинуты, привязанные к столбикам кровати. Как и нарисованный Да Винчи человек, идеальный экземпляр человеческого рода. Её тело выгибалось на кровати, пока она крутилась, пытаясь вырваться и сбежать, рыдая при этом.

Неожиданно было бы узнать, что её хитрость подстегнула меня воспылать к ней ещё большим желанием? Такая умная девушка. Такая восхитительная женщина. Под этим сочным, мягким телом у неё были мозги, и я расплылся в улыбке, сорвав с себя рубашку, используя ту как повязку, дабы остановить текущую из груди кровь. Когда я вернулся в комнату, она перестала сопротивляться, руки и ноги её были вытянуты.

— Пожалуйста, нет, — проговорила она. — Прошу тебя. Габриель.

— Ты была очень непослушной, котёнок, — сказал я.

То, что она попыталась меня убить, уязвило меня больше, чем та её попытка побега.

— Пожалуйста. Я сделаю что угодно. Не делай мне больно. Не убивай меня. Клянусь, я не стану пытаться делать что-нибудь ещё. Обещаю, я больше не буду пытаться сбежать. Прошу тебя…

— Ты солгала мне, котёнок, — сообщил я ей, усаживаясь рядом на кровати.

Её платье было порвано сверху, обнажая чёрный лифчик, где она прятала лезвие. Я скользнул руками по ткани, чтобы удостовериться, что у неё не было других сюрпризов, ожидающих меня. Она прикусила губу, когда мои руки коснулись её тела, отодвигаясь от меня.

— Я не…

— Ты пыталась убить меня. Ай-яй-яй.

— Не убивай меня, — всхлипнула она. Её глаза сияли страхом. Это было хорошо — тени нигде не было видно. — Прошу тебя. Я расскажу тебе всё, что ты захочешь. Сделаю всё, что ты попросишь. Я буду хорошей. Мы можем заключить сделку. Я…

— Больше никаких сделок, — ответил я. Затем схватил её платье, разрывая низ посередине, срывая его с неё. Тело её под зелёной тканью было бледным и красивым, таким же, как и когда я видел его раньше. — Больше никаких сделок. Никаких молитв. Ты попыталась взять то, чего хотела ты. А теперь я возьму то, чего хочу я.