– Эй, кто там с Тоддом? Пэтси Уэббер? – спросила Оливия. – Я слышала, она опять вернулась в эти края. Ребята, она так изменилась!

– Ты ее знаешь? – спросила Элизабет.

– Когда Пэтси жила в Палисэйдз, мой двоюродный брат Эми жил с ней на одной улице, совсем рядом. Я ее помню еще такой тощей малышкой. Просто кожа да кости. Никогда не могла понять, что Тодд в ней нашел. Теперь-то у нее действительно все, как надо. Ой, ну ни за что бы не поверила!

Сердце у Элизабет упало куда-то в сандалии.

– Тодд как-то говорил, что они с Пэтси очень дружили, – произнесла она упавшим голосом.

– Дружили? – откликнулась Оливия. – Ну, думаю, это не совсем точное определение.

Элизабет закусила губу, чтобы не расплакаться.

Инид сочувственно дотронулась до ее плеча, но Элизабет от этого стало еще хуже. Комок в горле все увеличивался, так что в любую минуту могли брызнуть слезы.

– Лиз, не расстраивайся. Тодд и Пэтси были вместе сто лет назад, – заметила Инид. – Это почти древняя история. Теперь он любит тебя.

– Инид права, – быстро проговорила Оливия. – Это было очень давно. Я уверена, что Тодд и сам теперь не помнит, что когда-то был в нее влюблен.

Все глаза устремились на Тодда и Пэтси, которые по-прежнему резвились в воде. Веселые крики Пэтси разносились по всему пляжу.

Элизабет с трудом сглотнула.

– Они были влюблены? – медленно повторила она, как будто желая удостовериться, не послышалось ли ей это.

Оливия покраснела:

– Ой, и что это со мной? Должно быть, какая-то хроническая болезнь под названием «длинный язык». Правда, Лиз, мне очень жаль. Я вовсе не хотела тебя огорчить. Послушай, ведь на самом-то деле я вовсе не уверена, что они были друг в друга влюблены. Пэтси не была моей подругой, не очень-то со мной делилась.

– А когда они разошлись? – спросила Элизабет.

Она поняла, что только растравливает себя, но нужно было все выяснить.

Оливия ощутила еще большую неловкость. Она накручивала каштановую прядь на указательный палец и избегала взгляда Элизабет.

– По-моему, они вряд ли вообще расходились, – сказала она. – Мне кажется, они просто перестали видеться, когда Пэтси уехала. Но это вовсе не означает… Ну, я уверена, это не то, что ты думаешь… – Но ее голосу недоставало уверенности.

Теперь Элизабет вообще не знала, что и думать. Если Тодд и в самом деле не расходился с Пэтси, значило ли это, что он никогда не переставал ее любить? Эта мысль была настолько ужасной, что она постаралась поскорее ее отогнать.

– Это не имеет никакого значения, – ответила Элизабет преувеличенно веселым тоном. – С моей стороны просто глупо было так заводиться. Как ты сказала, все это было так давно. Я уверена, что сейчас у Тодда с ней все кончено.

Но все же Элизабет не совсем верила в истинность собственных слов.

Джессика лежала, вытянувшись на кровати, с искаженным от боли лицом. Билл стоял перед ней на коленях, закрыв лицо руками.

– О, Бад, – прошептала она. – Прости меня, но мысль о том, чтобы жить без тебя, показалась мне невыносимой…

Был вторник, и все участники спектакля собрались в аудитории на дневную репетицию. Это была коронная сцена Джессики, где ее героиня, Дини, пытается покончить с собой, бросившись в воду, а ее возлюбленный, Бад, испытывает такое раскаяние, что сам готов умереть. Джессика, видимо, смотрела не одну серию «Общей больницы» и скопировала оттуда все паузы в своей игре.

Диди в ожидании своего выхода наблюдала, как Джессика прикоснулась слабой рукой к щеке Билла. На глазах у нее закипали настоящие слезы. Билл, казалось, тоже вот-вот заплачет. Диди почувствовала, как что-то сжалось у нее в груди. Она убеждала себя, что это от игры Билла, но в глубине души знала истинную причину. Грустная правда заключалась в том, что она влюбилась в Билла.

«Это безнадежно, – твердила она самой себе. – Совершенно безнадежно».

Билл хорошо к ней относится, но видит в ней только друга. А в смысле чего-то большего она для него просто не существует. По крайней мере, до тех пор, пока он ослеплен великолепием Джессики.

Кто-то толкнул ее под локоть, и, обернувшись, она увидела Роджера Баррета, который был так поглощен созерцанием Лилы Фаулер, что даже не заметил, как наткнулся на Диди. Лила играла мать Дини, и у Роджера тоже была небольшая проходная роль. Раньше Диди не обращала почти никакого внимания на Роджера, может быть, потому, что он казался слишком замкнутым и необщительным, но сейчас она вдруг почувствовала в нем что-то родственное. Абсолютно ясно, что Роджер прямо тащился от Лилы, а это был еще более безнадежный случай, чем у Диди. Лила была совсем не для него.

Затем внимание Диди вновь привлекло происходящее на сцене.

Джессика обняла Билла, спрятав лицо у него на груди.

– Бад! О, Бад! – произнесла она, задыхаясь.

Диди вздохнула. Билл такой симпатичный, хотя сам этого, кажется, не осознает. И так естественно держится. Она представила, как он мчится на волне, ветер развевает мокрые пряди его волос, а голубые глаза словно отражают цвет воды.

Когда Билл обнял Джессику и нежно поцеловал в губы, глаза Диди наполнились слезами. А когда сцена закончилась, она была единственной, кто не аплодировал.

– Ты, наверное, торопилась после репетиции, – сказал Билл, ставя свой поднос рядом с Диди, сидевшей за столиком в кафетерии.

Диди подняла глаза, удивляясь и радуясь тому, что он ее отыскал. Сердце у нее забилось сильнее. Может быть, все-таки есть какой-то шанс…

– Я… я проголодалась, – соврала она. – А в дни репетиций у нас ведь совсем не бывает времени, чтобы перекусить.

– Я хотел бы тебя кое о чем спросить, – сказал он, садясь рядом и серьезно глядя ей в глаза.

В ушах у нее застучало так громко, что она едва слышала собственный голос:

– О чем же?

– Просто я хотел бы узнать твое мнение. Ты ведь знаешь сцену, которую мы репетировали? Как ты думаешь, я переигрываю? Джессика говорит, что я…

– Ты был само совершенство, Билл, – перебила его Диди. – Лучше сыграть невозможно. – Она поняла, что Джессика просто не любит, когда кто-то отодвигает ее на второй план, но сдержалась и ничего не сказала.