И-5 вздохнул. Он был способен издавать этот звук весьма натурально, учитывая, что дроид не дышал и ему приходилось имитировать подобный шум механическим путем.

— Тогда поверь мне на слово.

— Да уж придется. Так ты говоришь, как эти — как их там — себя называют?

— Никак. Люди и остальные обычно зовут их цефалонами, что на старогалактическом попросту значит «голова». Им не нужны имена, а их сознание живет и воспринимает все в четырех измерениях.

— Что за грандиозная бессмыслица! — отозвался Ден. — Но если отвлечься от…

Дроид предвосхитил его следующий вопрос:

— Они «видят» время — так же, как мы видим пространство.

— Вот как…

И-5 излучал почти безграничное терпение, словно родитель, пытающийся объяснить сложное понятие ребенку.

— Это значит, они не ощущают время линейно и односторонне, как большинство разумных существ. Они воспринимают события таким же образом, как ты осознаешь положение предметов в пространстве. Видишь там, позади тебя, припаркованный спидер?

Ден оглянулся:

— Да.

— Пусть это будет прошлое.

Салластанин нахмурился:

— Почему?

— Потому что он позади. Видишь этот мусорный контейнер впереди? Это будущее.

— Для тебя — может быть. Я все же надеюсь на лучшее.

— Какая удача, что мой корпус герметически запаян. В противном случае я треснул бы от смеха. — И-5 взял Дена за плечи и развернул. — Следи за моей мыслью. — Он указал на спидер. — А теперь это — будущее, а мусорный контейнер — прошлое. Понятно? Они представляют пространство и время как четырехмерное гипермногообразие. На самом деле, все просто.

— За что ты меня так не любишь?

Салластанин пытался вообразить себе все это, и не раз, но концепция была для него слишком дикой. Цефалон, бесспорно, был самым иным из всех инородцев, что ему встречались; а уж для того, кто провел столько времени на передовой в РЕМСО и за неделю узнавал как облупленных больше чуждых форм жизни, чем большинство за год, это что-то да значило.

Но по одному вопросу у них царило взаимопонимание: они оба знали, что цефалон был готов помочь другим бежать от репрессий. Следовательно, время от времени с его заморочками надо было мириться.

Но из этого не следовало, что Ден должен был радоваться подобной перспективе.

Дела обстоят отвратительно, сказал себе Ханинум Тик Ринанн. Как печально, что он дошел до такого жалкого состояния. Зависеть от такого благодетеля-человека, как Джакс Паван, было и без того унизительно, но куда мучительнее было ему завидовать. Когда-то баут — непереводимое на общегал эломинское понятие, сочетание твердого самообладания и беспардонной наглости с налетом холодного веселья, — одел его душу в непроницаемую броню. Теперь эта броня трещала по швам. У него не было будущего, он не мог ни к чему стремиться, не знал, за какой звездой следовать. Он оказался на дне.

Нет, не оказался. Все было хуже — он сам туда опустился.

Так было не всегда. Когда-то, еще недавно, Ринанн обладал властью. Его слово открывало двери, а то и закрывало их, заточая врагов его господина. Возможно, его хулители были правы: у него самого не было настоящей власти, он был лишь бледным отражением славы своего повелителя — как планета отражает свет солнца. Возможно. Но есть планеты, которые отражают тусклый свет красного карлика, а есть и те, что отражают ослепительную лазурь гигантского бело-голубого звездного горнила. А если забыть о Палпатине, ни одна звезда не светила так ярко на небосклоне Империи, как звезда Дарта Вейдера.

На первых порах эломина пьянило ощущение власти. Ринанн стал личным помощником Вейдера, его секретарем и доверенным слугой, и бич, который он держал, был тяжел. О такой должности можно было только мечтать. Учитывая ее преимущества, кто бы добровольно ее оставил?

На поверхности лежала самая естественная мотивация — выживание. Его хозяин наконец загнал мятежного джедая Павана в нору. К несчастью, эта нора оказалась эпицентром устроенного Паваном взрыва подземного реактора в Фабричном округе — в жутком пустынном районе на другой стороне планеты, населенном только одичалыми дроидами. Паван световым хлыстом вывел из строя передние репульсоры имперского челнока-«Лямбды», — из-за чего эломин, наверное, единственный раз в своей упорядоченной и благоразумной жизни доверился инстинкту. Он покинул испорченный корабль, а заодно и своего повелителя и хозяина. В результате у него не осталось выбора: пришлось связать свою судьбу с Паваном и его разномастной компанией.

Империя не простила бы такое вероломство — пусть даже единственной перспективой было превратиться в облачко радиоактивного газа, печально проплывающее над раскуроченным ландшафтом.

Его положение не стало бы таким затруднительным, а участь — столь неопределенной, обратись Вейдер в разрозненные ионы, как остальной экипаж «Лямбды». Но Ринанн видел красноречивую запись, снятую кормовыми камерами «Скитальца», на которой из челнока на максимальной скорости вылетала спасательная капсула. И-5 наскоро посчитал, что пассажир этой капсулы имел один шанс против восьми покинуть зону опасности и отыскать убежище за остовами заброшенных зданий подальше от места взрыва. Но гипотетические шансы, рассчитанные дроидом, возрастали на порядок, если пассажир капсулы был мастером Силы.

Ринанн еще тогда предположил, а теперь знал наверняка, что именно это и произошло. Ведь в капсуле был не кто-нибудь, а Дарт Вейдер. Едва ли можно было уничтожить это чудовище — в этом Ринанн был уверен и знал, что далеко не одинок в своем мнении. И дело не только в необычайной физической силе и рефлексах повелителя. Вейдеру был всецело подвластен самый таинственный и удивительный из нематериальных активов — Сила.

Сила пленяла воображение Ринанна. Эломин жадно поглощал каждый клочок информации о ней, который мог найти, а это было отнюдь не просто: Император наложил тотальный запрет на все без исключения достоверные данные о Силе. Восхищенный эломин долгие годы изучал Силу, но так и не понял толком, что это такое. Кое-кто из ученых наотрез отрицал ее существование, называл ее легендой, вымыслом, пережитком примитивных религий, которые, к счастью, почти все исчезли в современную просвещенную эпоху. Разумеется, никому из них не случалось ощутить на шее невидимую петлю, затягивающуюся в такт медленному сжатию кулака Вейдера. Но Ринанну случалось, и он знал, что Сила, чем бы она ни была, — это не вымысел.

Согласно научным представлениям — древним и современным, — которые он усвоил, Сила была видом энергии, которой можно управлять усилием воли. Существовало две различные теории о том, как это происходит, но Ринанн чувствовал, что они не обязательно исключают друг друга. Одна говорила, что способность направлять Силу основана на восприятии мира, которое вызывают и усиливают симбиотические клеточные органеллы — мидихлорианы. Другая утверждала, что Сила сама образует мидихлорианы, чтобы обеспечить взаимодействие с организмом и проявить в различной степени свой потенциал в разных биологических видах и существах. Были и доказательства, что эта способность передается по наследству, хотя, похоже, для ее яркого проявления требовался широкий генофонд. Ник Росту, уроженец Харуун-Кэла, как и остальные коруннаи, предположительно происходил от небольшой группы джедаев, потерпевших крушение несколько столетий назад, но, несмотря на это, связь воина с Силой была слаба. Похоже, что мидихлорианы и проявление Силы через них ослабели из-за близкородственных браков.

С величайшей осторожностью и в величайшей тайне Ринанн однажды устроил себе анализ на мидихлорианы. Результаты, прошедшие через безумное количество серверов и экранов галактической информационной гиперсети, наконец-то оказались у него в руках. Как он и подозревал, уровень был печально низким — всего две тысячи в среднем на клетку. С такими низкими показателями никогда не ощутить, как сквозь тебя течет Сила… Хотя результат лишь подтвердил подозрения эломина, он все равно расстроился.