— Боюсь, вы разминулись с Таасас, — сказал Веспус. — Она любит тренироваться в саду с восходом солнца. Трюки с растяжкой и балансом из Меридеи. Я такое не понимаю.

Печаль уже не могла сдерживаться и сорвалась:

— Болезнь терзает Северные болота. Лихорадка, сонливость, потом кома, и все это за часы. Но это не болезнь, да?

Веспус прошел к столу и поднял одну из чашек. Он сделал большой глоток кофе и заговорил с бесконечным терпением.

— Нет, в этот раз я решил исполнить наш план.

Она уставилась на него.

— Наш план?

— Ты согласилась на условия. Ты могла сказать не.

— Я не соглашалась на это. Я согласилась оставить вас послом, и что после месяцев — месяцев, Веспус — я найду способ дать вам землю. Я не соглашалась на чуму, которую вы обрушили на мой народ спустя три недели после выборов.

Веспус опустил чашку, глядя на нее.

— Понятно. Я вижу, что удивление из-за этого расстраивает тебя.

Печаль прикусила язык, чтобы не кричать.

— Но я говорил, что начну, когда ты вернешься. Я выражался понятно, — продолжил Веспус. — И, если честно, я решил действовать раньше тебя, — он сделал паузу и улыбнулся ей почти с любовью. — Нож в ночи, яд, подсыпанный в мою чашку. Ты бы решила убить меня, если у тебя еще нет такого плана. Я знаю, до чего людей доводит отчаяние.

Щеки Печали пылали от его слов, в них была доля правды.

Он продолжал:

— Когда ты успокоишься, ты поймешь, что так лучше. Нужно, чтобы что-то прогнало людей, заставило их бояться, лишило желания вернуться. Болезнь идеально этого достигает. Это была одна из идей, которые я когда-то упоминал.

— Фальшивая, — рявкнула Печаль. — Об этом вы говорили.

Он склонил голову, уступая.

— Я так говорил, ты права. Но этого было бы мало. Чтобы люди бросили свои жизни, дома и дела — их историю — им нужно было увидеть ужас. Им нужно было увидеть, как страдают те, кого они любят, и бояться за них. Им нужно было верить, что оставаться хуже, чем уйти.

Она сглотнула.

— Этот… яд убьет их? — спросила она.

— Не могу сказать, — Веспус широко раскинул руки, Печаль прищурилась. — Я не знаю. Если они слабы или уже больны, возможно. Очень юные и очень старые в опасности. Здоровые и крепкие должны выдержать до пробуждения, но будут слабыми какое-то время.

— Что это?

Он притих, размышляя, что ей сказать.

— Я зову это Геллфиор, — сказал он. — Это соединение двух растений, геллии и фиорозы. Мое творение, — он не смог скрыть блеск гордости в глазах, когда говорил об этом. — Я пытался воссоздать способности Расмуса.

Печаль была в ужасе.

— Его способность убирает боль.

— Ты-то знаешь, что это не все. Он успокаивает и физическую и эмоциональную боль… Дар моего сына ближе всех в Адавере. Я хотел такое повторить. Геллия притупляет боль, фиороза — успокаивает разум. Я надеялся, что, соединив их, получу это. Но они стали чем-то другим. Вместо спокойствия они вызывают лихорадку и глубокий неестественный сон.

— И когда они проснутся?

— Этого я не знаю. Мои подопытные рилляне справились за один-два дня. Раннонцы другие. Так что ответа нет.

— Противоядие есть?

— Я над ним работаю. Это сложно. Обычные противоядия не сработают, потому что Геллфиор — нечто новое. Я его найду, — он улыбнулся. — Наверное.

Печаль издала звук отвращения.

— Вы выпустили то, что не можете остановить? — ее голос дрожал, она встала. — Я приказываю покончить с этим.

Он смотрел на нее, высокий и бледный, как береза, его сиреневые глаза были холодными.

— Не будь ребенком, Печаль. И не пытайся командовать мной. Это просто политика. Ты мне навредишь, я наврежу тебе. Я храню твои тайны, ты — мои. Ты не можешь влиять, — он повернулся и погладил длинными пальцами лист вьющегося растения.

— Если кто-то умрет, я раскрою, кто я, — она заставила голос звучать ровно. — Лучше это, чем стоять в стороне, пока вы их убиваете, и ничего не делать. Рискнете этим, лорд Корриган? Я рискну. Я покончу со всем этим.

Она видела, как его плечи поднялись, и приготовилась к его гневу.

— Знаешь, что такое власть, Печаль?

— Не нужно снисхождения.

— Я этого и не делал, Печаль. Я пытался объяснить, что власть — временна, даже самые рьяные диктаторы знают это. Власть — вампир, присоединяется клещом к человеку и высасывает жизнь. Вопрос в том, как долго ты протянешь с этим клещом на вене. Как долго сможешь удерживать власть? Долго, если будут правильные союзники. Посмотри на своего отца — он держался на своем месте восемнадцать лет с помощью тебя, Шарона Дэя и Йеденвата. Потому что им нужно было, чтобы он сохранял их власть, а ему — чтобы она сохраняли его власть. Он потерял хватку, когда они попытались заменить его тобой.

Она с горечью рассмеялась.

— И кто из нас клещ, а кто — вена?

Он не слушал ее.

— У меня есть власть, пока ты ее мне даешь. Для нас власть — симбиоз, Печаль. У нас есть хороший шанс удержать ее, передавая туда-сюда. Как я и сказал, ты хранишь мои тайны, а я — твои. Мы — сифон и резервуар. Но это работает, когда мы работаем вместе, — он замолчал, глядя на свои растения, и повернулся к ней. — Я не плохой, Печаль. И я тебе не враг… по крайней мере, не должен быть. Нет повода воевать из-за этого. Я только использую все, чтобы достичь своих целей. Шансы для Звездной воды велики, и я не могу позволить сводной сестре помешать прогрессу. Или тебе. Цель оправдывает средства. Тебе нужно решить, какое место займешь. Со мной или против меня.

7

Таасас

— Вот, что произойдет дальше, — Веспус воспринял ее молчание как согласие. — Во-первых, если ты еще не отдала приказ, ты потребуешь, чтобы в зараженных местах установили карантин. Через неделю ты передумаешь и начнешь всех эвакуировать. Нужно произнести речь про то, как жестоко обрекать людей на страдания, удерживая их там, публике это понравится. Всех, кого эвакуируют, назовут здоровыми, не бойся, — сказал он, когда она открыла рот, чтобы возразить. — Когда земля будет очищена, ты решишь оградить ее, чтобы остаться на безопасной стороне, — он остановился и выжидающе посмотрел на нее. — Хорошо?

Он украл у нее время. Она не могла заняться костями и записями, ей придется успокаивать Раннон каждый миг каждого дня, пока чума не пропадет. И ей придется его слушаться. Если он поймет, что она хотела сделать, он уже не будет с ней так любезен. Она не могла сосредоточиться на себе, пока он терзал ее народ.

Она тихо сказала.

— Как вы можете?

— Правление требует тяжелых решений, Печаль. Тебе самой будет потом от этого выгода. Через недели после становления канцлером ты спасешь сотни человек от жуткой болезни и найдешь им новые дома. Лидер, о котором они мечтали восемнадцать долгих лет. Которого они заслужили.

— А потом? — спросила Печаль.

— Ты продолжишь править Ранноном как героиня, быстрые и решительные действия которой спасли всех жителей.

— А мы? — спросила Печаль, стиснув зубы.

— Так ты признаешь, что есть «мы»? — Веспус улыбнулся и продолжил. — Мы закончим, если ты этого хочешь. Хоть тебе хочется представлять меня как злодея из своих книжек про девиц в беде, меня интересует только земля. Это бизнес, Печаль. Я купил землю в Северных болотах своим молчанием о твоем происхождении. Так что тебе не нужно переживать, как только я получу ее. Твоя роль будет сыграна.

Она потрясенно рассмеялась.

— И больше ничего вы не попросите? Больше земли? Услуги? Вы оставите меня и Раннон в покое?

— Как и я сказал, если ты этого хочешь.

— И вы оставите место посла?

— Нет. Печаль, помни, я могу быть тебе сильным союзником. Все изменится, когда у меня появится постоянный доступ к Звездной воде. Тебе лучше, чтобы я был рядом.

— Я не хочу никакой выгоды от наркотика, убившего моего отца.

Веспус фыркнул, словно расстроился.

— Тогда наши дела будут завершены, когда я получу землю.

Желчь подступила к ее горлу, Печаль опустила подбородок к груди.

Как только Мелисия узнает, что Веспус выращивал альвус, источник Звездной воды, она снова объявит войну Раннону — у нее не будет выбора, ведь будет казаться всей Лэтее, что она была с ним заодно, хотя королева такого не хотела. Королева Риллы знала, для чего он хотел землю, и если Печаль ее предоставит, она будет союзницей для него и его дела.

Но если она раскроет Веспуса сейчас, не убрав кости, она раскроет и себя. Будет восстание. Хрупкий мир восемнадцати лет рассыплется вместе с ее властью.

Так или иначе, будет война.

Если Печали нужно было выбрать что-то одно, она бы выбрала честность. Она бы позволила пленить ее или изгнать. Еще было не поздно. Никто другой не должен страдать.

Печаль выпрямила спину, решила сказать ему, что все кончено. Что она уходит. Что он может рассказать миру о том, что знает, а она примет последствия. Одна.

Как он и сказал, власть была симбиозом. Это работало в обе стороны. Подняться или пасть вместе. Она выбирала пасть.

Она кашлянула, и Веспус повернулся к ней с настороженным взглядом. Но тут за ней открылась дверь.

Женщина без возраста, какими и казались взрослые рилляне, прошла в комнате. Она была высокой, бледной, как свартанка, ее волосы были каштановыми волнами, мягко ниспадающими до подбородка. Ее красота была угловатой и ледяной, было что-то холодное и бездонное в ее больших ореховых глазах, напоминающих Печали насекомое.

Она перевела взгляд с Печали на Веспуса и закрыла за собой дверь.

— Это Таасас, — указал Веспус на женщину. — Моя жена. Таасас, это женщина, чьему дому и земле мы многим обязаны. Ее великолепие, Печаль Вентаксис, канцлер Раннона, — Таасас подошла к Веспусу, и он обвил ее рукой. — Таасас все знает. То есть — все-все. Не нужно стесняться при ней.

— Думаю, я помешала, — сказала Таасас. Ее голос был ниже, чем ожидала Печаль, музыкальный голос рассказчика, но что-то в нем вызывало дрожь на коже Печали.

Веспус пронзил Печаль взглядом.

— Да. Что ты хотела сказать?

Печаль посмотрела на них и взяла себя в руки.

— Что с меня хватит. Говорите людям, что хотите. Я не буду в этом участвовать.