— Эй, вы, там! Оставьте ее в покое!

Мольба Дьюэлла Бронка едва ли была громче шепота, и потому неудивительно, что громилы ее не услышали. Он сердито уставился в проход пассажирского транспорта на пару юных рогатых деваронцев, нарушивших спокойствие. Они привязались к несчастной пожилой тви'леке с самой посадки. Стоило им начать домогаться содержимого ее сумки, как жертва попыталась дать слабый отпор, но теперь просто беспомощно наблюдала, как шпана копается в ее вещах.

Дьюэлл собирался велеть им прекратить. На сей раз громче. Это он мог — он славился командным голосом. Но на другой планете, где никто не заострял внимания на его крохотном размере. Здесь, на самой нижней палубе пассажирского транспорта, никто не станет слушать пухлого, метр ростом, кедоржанца.

Он в отчаянии огляделся по сторонам. На этом уровне таллаанского клипера не было работников службы безопасности, кроме жутковатого на вид офицера охраны, с которым Дьюэлл никогда бы не согласился заговорить повторно. Как же ему сейчас недоставало телохранителей, которые разобрались бы с этим делом в два счета. Но он не видел их с тех самых пор, как спешно покинул свои апартаменты на Корусканте.

И надежды увидеть их еще раз было мало — что телохранителей, что апартаменты.

Получалось, что впервые за очень долгое время Дьюэлл Бронк оказался в одиночестве и без защиты. Хуже того, он и сам был не в силах защитить хоть кого-то — дело из ряда вон выходящее для троекратного лауреата ежегодной премии «Добрый гражданин» Корускантского благотворительного общества.

Жизнь изменилась. И он уже ее ненавидел.

Один из деваронцев с неприкрытой угрозой посмотрел на кедоржанца. Чувствуя, как его общественная сознательность испаряется вместе с остатками храбрости, Дьюэлл поспешно отвел взгляд. Его пушистые щеки опали, и он осел в кресле. Что за глупости. Как можно пытаться кому-то помочь, если не желаешь привлекать к себе внимания?

Он взволнованно нашарил ногой свою поклажу. Все его пожитки теперь помещались в мешке, перевязанном тонкой веревкой, другой конец которой он обмотал вокруг лодыжки. С самого начала путешествия он крепко стискивал багаж пятками, дабы не проснуться ни с чем. На самом деле красть у него было нечего. Кредитами, выделенными на поездку, он уже оплатил место на этом траспортнике и еще на одном, а также одноразовое питание, которое, по идее, должно было входить в стоимость билета.

Для того, кто жил в самом центре галактического небосклона и с шиком путешествовал куда душе угодно, это было прискорбной участью. Но нынче все это в прошлом и вряд ли вернется. Теперь Дьюэлл, всю карьеру посвятивший борьбе за справедливость, вынужден был покорно наблюдать, как воры пристают к пожилой даме. Он прекрасно слышал, как они грубо дергают ее за головные отростки. Сердце Дьюэлла сжалось. Он ничего не мог поделать.

— Вы не хотите беспокоить эту даму, — раздался неподалеку доброжелательный, уверенный голос. Голос человека, подумал Дьюэлл, но посмотреть на его обладателя не осмелился. Какой-то бедный герой сейчас получит по полной.

— Мы не хотим беспокоить эту даму, — отозвался хриплый деваронец.

Дьюэлл нагнулся и озадаченно выглянул в проход. Два подонка побросали вещи тви'леки и уже семенили к лестнице на верхний уровень. А голос, спугнувший их, принадлежал человеку, который сел на предыдущей остановке, — Дьюэлл про себя окрестил его Молодым папашей.

Дьюэлл не знал, кем приходится человек ребенку. Не знал он и того, насколько молод незнакомец на самом деле. Кедоржанцы прекрасно видят в темноте и редко открывают глаза днем, но многие другие расы предпочитают жить при дневном свете. Дьюэлл всегда отказывался надевать визор, считая, что собеседнику следует смотреть прямо в глаза, — и пускай он не различит ни одного лица. Окружающие виделись Дьюэллу лишь смутными очертаниями — счастливыми и несчастными, жестокими и невинными. В ярко освещенной каюте Молодой папаша выглядел как добродушное размытое пятно. Его лицо было спрятано под капюшоном бурого плаща, а на руках он укачивал закутанного в пеленки младенца.

Дьюэлл покосился вправо и влево. Больше никто не видел и не слышал, что произошло с деваронцами. Все, кто мог, убрались подальше, опасаясь вмешиваться. Теперь и сама тви'лека исчезла, прихватив сумку и сбежав в кормовой отсек. Молодой папаша вздохнул и опустился на освобожденное ей место.

— Так им и надо, этим мерзавцам, — задумчиво пробормотал Дьюэлл. Он чувствовал, что наверняка совершает ошибку, заговаривая с незнакомцем — даже с таким благородным. Кто знает, сколько народу сейчас ищет Дьюэлла и какую тактику использует для поимки? Но человек даже не повернул головы. Под его капюшоном на заросшем лице проглядывали две светящиеся серо-голубые точки.

— Просто не в меру энергичная молодежь, — произнес человек.

— Знаю я эту молодежь, — возразил Дьюэлл, гневно сморщив широкий нос. — Настоящие преступники. — Он откашлялся. — О них следует немедленно доложить капитану.

— Право, не стоит.

Дьюэлл смущенно вздохнул. Тоже мне отвага — учить попутчика, как следует поступить. Папаша уже рискнул один раз и на этом с него хватит. Увидев, как ребенок заворочался в руках мужчины, Дьюэлл подумал, что вряд ли стал бы его винить.

Человек проверил и перепроверил пеленки младенца. Даже с его плохим зрением Дьюэлл понял, что мужчина чем-то озадачен.

— Твой ребенок голоден, — сказал Дьюэлл.

— Он же ел не так давно, — ответил попутчик. — Я не думал, что опять пора.

— Дитя само решает, когда пора, — заявил Дьюэлл, почувствовав себя несколько увереннее. Он улыбнулся, увидев, как человек роется в своем рюкзаке в поисках бутылочки. Молодые родители его умиляли. Дьюэлл сам успел дать жизнь только семерым — совсем немного по кедоржанским меркам, — но у него было много других, более важных дел. Сейчас же, улыбаясь младенцу, Дьюэлл поймал себя на мысли, что хотел бы провести больше времени со своими отпрысками, и стал гадать, по каким планетам и весям их сейчас разбросало.

Что ж, об одном он знал наверняка. Бедный Тилур мертв, а его тело так и осталось гнить где-то на поле боя. Погиб, как и многие из детей Республики, в конфликте, который казался Дьюэллу бессмысленным. И вместе с долгожданным — и внезапным — завершением Войн клонов, была проиграна главная битва в карьере Дьюэлла.

Кедоржанцы были малы ростом, силой и числом. Коротконогие, с четырьмя толстыми пальцами на каждой лапе, они часто мигрировали туда, где им подворачивалась подземная работа. На большинстве планет милый народец с пухлыми мордочками принимали с радостью — они держались особняком и не доставляли проблем. Когда кедоржанцы наконец добились представительства в Республике и места в Сенате, многие решили, что скромные существа будут вести себя так же, как Дьюэлл на этом корабле. Определенно они будут заниматься своими делами, доверив руководство другим расам, и не станут привлекать к себе внимания.

Но Дьюэлл и его выдающиеся предшественники ожиданий не оправдали, использовав новообретенную власть, чтобы защищать слабых по всей Галактике. Их раса слишком долго жила в тени других, поэтому они просто не могли отказаться от помощи ближним.

Этот факт, — а еще смерть Тилура и мириады других смертей, — подтолкнули его к подписанию Петиции двух тысяч без раздумий. Верховный канцлер преступил все границы, стяжав правительству права, принадлежащие народу. И то были не просто чрезвычайные полномочия в критической ситуации. Нет, многие из нововведений были необоснованными и неправомерно попирали те свободы, что предназначались для защиты слабых.

Советники отговаривали Дьюэлла подписывать петицию. После истребления джедаев и провозглашения Империи многие из его коллег отозвали свои подписи. Дьюэлл этого делать не собирался. Но опасался, что это решение будет его самым последним проявлением мужества…