Оценив эту ситуацию, я даже не пытался разговаривать с обслуживавшими меня женщинами. Впрочем, они скорее всего не умели говорить по-английски. Зато хозяин в конце концов задал мне вопрос. Ему надоело молча разглядывать меня, и он спросил:

— Далеко едешь? — И, услышав, что в Сарандаки, удивленно поднял седые кустистые брови: — Зачем?

— Ищу Евдокию Канделаки, — ответил я. — И Анастасию Лигурис. Вы их знаете?

Ответом мне было молчание. Хозяин удивленно посмотрел на меня, затем оторвал взгляд.

— Лигурис? — переспросил он. — Такой фамилии я не знаю.

— Эта женщина была женой человека по фамилии Лигурис, — пояснил я. — Они давно развелись, может быть, она взяла себе другую фамилию. Но зовут ее точно Анастасия.

Подумав, что это может быть полезным, я достал из кармана обе фотографии и показал их греку. Тот взглянул на них и быстро отвел взгляд.

— Зачем тебе они? — спросил он с деланным равнодушием, но явно заинтересованно. Теперь он уже открыто меня разглядывал.

— Вы их знаете?

— Конечно, знаю, — пожал хозяин плечами. — Сарандаки совсем близко отсюда. Но Анастасия Коралис умерла. Вы не знали об этом?

— Откуда мне знать? — буркнул я. — Давно она умерла? И от чего?

— От болезни, надо полагать, — хмыкнул грек и покачал головой. — А что вам от нее надо?

В эту минуту я заметил, как напряженно застыли на месте обе женщины. Может, они и не понимали английского, но, услышав имя Анастасии Коралис, замерли и уставились на меня.

Решив, что в данном случае мне нечего особенно скрывать, я ответил:

— Дело в том, что Анастасия была матерью Димиса Лигуриса, а Евдокия, — я ткнул пальцем в снимок девушки, — была его подругой.

Хозяин призадумался. Видно было, что он обескуражен и не знает, как себя вести. Что-то в моих словах вывело грека из душевного равновесия.

— Димиса, — повторил он задумчиво. — Ты говоришь о сыне Анастасии? Ты его друг?

— Димис Лигурис, сын Анастасии, убит в прошлом месяце, — сказал я. — И я приехал, чтобы найти людей, которые хорошо его знали.

Старшая из женщин вдруг заговорила — громко и быстро. Она что-то раздраженно спрашивала у хозяина дома. Он отвечал — сначала неохотно, а потом все больше заводясь. Началась перепалка, смысла которой я не понимал.

— Ты полицейский? — наконец спросил хозяин, обернувшись ко мне. — Интерпол?

Женщина снова возбужденно заговорила и подошла поближе.

— Нет, не полицейский, — покачал я головой. — Просто хочу выяснить некоторые обстоятельства жизни Димиса. Он ведь жил здесь? Бывал у матери?

Теперь заговорила младшая женщина — дочь хозяина. Обе они — дочь и мать — кричали, злобно косясь на меня. Им явно не нравился наш разговор, и они хотели его прервать.

Надо сказать, они добились своего. Хозяин дома замолчал и, враждебно посмотрев на меня, сказал, что больше ничего не знает и сообщить не может. И что с меня за еду и кофе причитается четыре евро.

Спорить и пытаться что-то узнать было бесполезно. Я с досадой подумал о том, что ошибся: восточные традиции женской покорности тут чисто поверхностные. Стоило нам с хозяином разговориться, как до того молчаливые женщины активно вмешались…

Но что их так испугало?

Я уже шел к машине, когда хозяин, встав с крыльца, сделал несколько шагов следом за мной.

— Извините, — сказал он запинаясь, — а где убит Димис? И кто это сделал? Убийцу нашли?

— Убит в Петербурге, — ответил я. — В России. А кто это сделал, не могу вам сказать.

Я вскинул голову и пристально посмотрел прямо в глаза греку.

— А вы не догадываетесь, кто это мог быть? — спросил я внушительно. — Кто мог убить Димиса? Кто желал его смерти?

Это старый милицейский прием. Если человека внезапно спросить о чем-то, чего он не ожидает, он может от растерянности сказать правду. Или хотя бы смутиться, что тоже будет ответом…

Но нет, прием не сработал. Женщины сзади снова закричали — визгливо и настойчиво, и хозяин таверны отвел взгляд и твердо пробормотал:

— Охи.

«Олег, ты на правильном пути, — сказал себе я, сев за руль и выехав на узкую дорогу, которая вела в горы, в сторону деревни Сарандаки, где, я уже чувствовал, люди будут не более разговорчивы. — Тут никто не хочет говорить о Димисе, это кажется опасным. Отчего?»

Была уже середина дня, и солнце сильно припекало. При аренде машины я пожадничал и взял «хёндая» без кондиционера, о чем теперь горько пожалел. Жаркий ветер задувал пыль в открытые окна, а стоило поднять стекло, как становилось нечем дышать.

По моим подсчетам, до деревни оставалось километров пять, когда из-за крутого поворота выехал микроавтобус и оказался прямо передо мной. Дорога здесь была пустой: на карте Сарандаки — высокогорная деревушка, конечный пункт. Я рассчитывал, что спокойно доеду, никого не встретив.

О том, чтобы разъехаться на дороге в три метра шириной, не могло быть и речи. Микроавтобус коротко бибикнул, давая понять, что просит меня уступить дорогу. Но как это сделать? Наверное, нужно пятиться назад…

Несколько раз оглянувшись, я дал задний ход. Десять метров, еще десять…

Через ветровое стекло я видел смуглое лицо водителя микроавтобуса, который ободряюще улыбался мне. Наверное, он знает, что делать…

Сдавать назад на горной дороге — это очень неприятно и требует большого навыка. За время пути в Сарандаки мне уже несколько раз пришлось это делать, и я всегда нервничал. После привычных питерских улиц и пологих дорог северо-запада России здешняя езда казалась мне утомительной и опасной эквилибристикой.

Внезапно позади появилась еще одна машина — «крайслер» черного цвета. Она вынырнула из-за поворота и остановилась. Затем так же, как и я, начала пятиться назад. Теперь я медленно ехал задом, запертый с двух сторон.

К нервозности прибавилось еще одно чувство — страх. Не нужно было быть профессиональным детективом, чтобы оценить ситуацию: я оказался в классической ловушке. Зажать человека двумя машинами на узкой дороге — эту практику применяют все и во всех странах мира. Тут большого ума не надо. А классическая эта ловушка потому, что попавшему в нее действительно некуда деваться.

Оставалось надеяться, что все это простая случайность и через минуту-другую все разъяснится и мы разъедемся. Но предчувствие говорило мне: это не случайность…

Сидящий в моем желудке механизм, оповещающий об опасности, заработал снова и сказал: «Ты попался, Олег. Самым глупым образом попался. Мог бы это предвидеть, кстати…»

Мы с этим моим механизмом иногда ведем беседы; конечно, я мог бы возразить, что при моей работе лучше не думать об опасности. Если бояться всего подряд, то лучше сидеть дома и пойти работать в среднюю школу учителем истории.

Но что же делать? В машине я чувствовал себя беспомощным пленником. Выскочить наружу и побежать? Но куда, если с одной стороны — крутой откос, а с другой — горный склон? Далеко не убежишь. И кроме того, я буду выглядеть полным дураком, если на самом деле это никакая не ловушка, а рядовая дорожная ситуация…

Вот и место, подходящее для того, чтобы мирно разъехаться. Крошечная площадка, куда можно съехать и пропустить микроавтобус. Ну же, давай!

Нет, чуда не произошло. Я не родился в рубашке, а желудочный механизм был прав!

Едва я остановился на площадке, как микроавтобус, двинувшись на пару метров вперед, закрыл мне дорогу, а в черном «крайслере» разом распахнулись обе передние дверцы.

В общем-то я был к этому готов и действовал автоматически, как положено в такой ситуации. Самое главное — резво поворачиваться и не сидеть нюней. Мгновенно я выскочил из машины, готовый к схватке.

Нападавших было двое — те, что из «крайслера». Водитель микроавтобуса остался за рулем. Времени рассматривать противников у меня не было, я лишь заметил, что оба — молодые парни.

Первого я встретил ударом ногой в лицо.

«Неплохо, — сказал я себе, когда парень упал на колени. — В лицо не попал, но в грудь заехал солидно».