Все это вращалось в голове Лорел, подобно разноцветным стеклышкам из калейдоскопа, где каждая новая картина была еще более безобразной, чем предыдущая, и любая возможность была слишком страшной, чтобы быть правдой. Но поверх всего этого зазвучал резкий суровый голос логики, обругавший ее за недостаток свидетельств, улик, фактов. В действительности же она знала, что ее сестры нет дома и что никто из домашних не видел ее со вторника. Единственной разумной вещью было отправиться на ее поиски.

Лорел торопливо и решительно ухватилась за эту идею, испытывая чувство облегчения. Не опускать руки, а делать что-нибудь. Получать результаты. Искать разгадку.

Все ее напряжение собралось в маленький твердый комочек, расположенный где-то в груди. Спускаясь по ступенькам во дворик, она подумала, что ей следует уйти через заднюю калитку. Нет никакого смысла в том, чтобы беспокоить Маму Перл и, Каролину. Она найдет Саванну, и все встанет на свои места. Однако Мама Перл уже проснулась и, шаркая туфлями, шла к галерее с чашкой кофе и последним номером «Редбука». Она краем глаза заметила Лорел.

— Детка, что ты собираешься делать, поднявшись так рано? — грозно спросила она, и ее лоб весь покрылся морщинками.

Лорел ответила улыбкой и направилась в сторону задних ворот:

— Множество дел, Мама Перл.

Пожилая женщина фыркнула, выразив свое отвращение к современным женщинам, и бросила журнал на стол.

— Тебе надо позавтракать. Ты маленькая. Вороны утащат тебя.

— Немножко позже, — ответила Лорел, помахала ей, ускорила шаги и завернула к задней калитке.

Еще какое-то время она слышала ворчание Мамы Перл, А может быть, это было урчание в собственном животе, но она подвергла это сомнению. Ведь живот слишком привык путешествовать голодным. Изменив своей привычке, она вытащила из бумажника таблетку, успокаивающую нервы, и разжевала ее.

Ома ушла от Джека, чтобы избежать неловкости утреннего разговора. То, что произошло между ними ночью, было намного выше всяких слов и ушло за тридевять земель в неведомое королевство.

Она шла к Джеку, желая найти в нем поддержку. Как только она подошла к дому, Эйт прыжками пронесся между миртовых деревьев с языком, свешивающимся набок из пасти, и бросился к ней.

Пес наскакивал на нее, подталкивая к входной двери. Десятки раз она называла его самыми разными именами, которые отражали его происхождение и характер. Он хватал ее за ноги, игриво повизгивая, и пытался развязать ее шнурки. Он вертелся волчком, ясно давая понять, что счастлив видеть ее. Лорел грозно посмотрела на него, и он тотчас же повалился на спину и стал тереться спиной о землю, приглашая ее погладить его живот.

— Глупая ты собака, ты бестолковая собака, — пробурчала она себе под нос и наклонилась, чтобы приласкать собаку. — Неужели ты не чувствуешь то время, когда не до тебя?

— Любовь слепа, — саркастически произнес Джек и резко захлопнул за собой дверь.

Он был все в тех же мятых джинсах. Без рубашки. Он так и не удосужился побриться. В его руке была дымящаяся кружка кофе. Лорел заметила, что напиток был черен, как ночь. Она вдохнула богатый ароматами запах и попыталась заставить свое сердце биться не так часто. Джек не выглядел радостным, увидев ее. Тот мужчина, который всю прошлую ночь обнимал и любил ее, исчез, а на его месте появился тот Джек, которого она предпочла бы и вовсе не знать, какой-то сердитый, чем-то сильно озадаченный мужчина.

— Если у тебя есть чуть-чуть молока разбавить то машинное масло, которое ты пьешь, я сама выпила бы чашечку.

С минуту он изучающе смотрел на нее, как будто пытался отгадать причину ее появления, потом пожал плечами и пошел в дом, предоставив ей возможность следовать за ним, если она пожелает. Лорел потащилась за ним через длинный холл, мельком кидая взгляды на комнаты, которыми не пользовались многие годы. Моющиеся обои. Шторы, изъеденные молью. Мебель в чехлах, которые покрыты небольшим слоем пыли.

Все выглядело так, как будто в доме никто не жил, и эта мысль вызвала в ней странное беспокойство. Конечно, Джек, лучший, по утверждению «Нью-Йорк таймс», автор бестселлеров, мог бы позволить себе ремонт своего жилища. Но она даже не стала спрашивать. Она чувствовала, что Л'Амур стал его собственным персональным чистилищем. Сердце ее екнуло, но она не подошла к нему. Его равнодушие установило правила общения для наступившего утра — никаких обещаний, никаких прикосновений друг к другу.

Он пропустил ее в кухню, которая, в отличие от всего остального дома, была в образцовом порядке. Краснота на стенах соответствовала цвету томатного супа, они были чистыми, без паутины. Холодильник новый. Навесные шкафы тщательно вымыты и отполированы. Единственное напоминание о пище — сплетенные в косу чесночные головки с наружной стороны окна и стручки красного перца, подвешенные над раковиной. Да, это было то место, где можно было приготовить пищу без риска добавить в нее трупный яд, которым, казалось, пропитался весь дом.

Он снял с полки кружку и наполнил ее из старенького эмалированного чайника, стоявшего на плите. Лорел сама налила в нее молоко — это, было лучшим оправданием, если суешь, нос в чужие дела. Одиннадцать бутылок спиртного, бутылка молока, банка маринадов для бутербродов и три гусятницы. Без сомнения, его женщины заботились о нем. Эта мысль вызвала в ней смешанное чувство ревности и усмешки.

Размешивая кофе, она облокотилась на стойку. — Ты видел Саванну после того утра, когда она ушла очень обиженной?

Джек повторил ее позу, заняв небольшое пространство напротив нее. Она терпеливо ждала ответа. Он уже почти забыл вопрос и смотрел, как будто видит ее впервые. Ему хотелось отвести ее наверх и расцеловать, глубоко вдыхая аромат ее кожи. Он не сделает этого, хотя и хочет. Отвратительно. Он глотнул свой кофе и с удовольствием ощутил резковатый и кисловатый вкус цикория:

— Нет.

— Я не видела тоже. И тетя Каролина и Мама Перл ее не видели. — Она стала внимательно смотреть на пупок Джека и на окружающие его черные волосики. — Я слегка волнуюсь из-за этого.

Он пожал плечами:

— Наверно, с любовником.

— Возможно. Может быть. Но это… — Она запнулась, так как все ее теории и подозрения пытались выбраться на поверхность. Как бы хотелось все эти проблемы разделить с ним, но он не был расположен к этому, и так и стоял, как бы надев на лицо каменную маску. Она чувствовала себя одинокой.

— Сладость моя, что тебе от меня нужно? — тупо поинтересовался он. — Тебе достоверно известно, что она не в моей постели.

Тишина треснула над ними. Лорел сердито смотрела на него, ругая себя за свое желание любить его, за то, что она позволяет себе нуждаться в нем.

— Зачем ты делаешь это? — требовательно спросила она. Ставя на стойку свою чашку, она подалась к нему.

— Что?

— Изображаешь из себя такого подонка? Джек вздернул бровь, резко усмехнулся:

— Ангел мой, это ведь то, что я делаю лучше всего.

— О, перестань говорить это! Еще слишком рано для такого дерьма.

Она осмелилась приблизиться к нему еще на шаг, глядя на него прищуренными глазами.

— О чем ты думаешь, Джек? Считаешь, что я пришла сюда просить тебя жениться на мне? — спросила она саркастическим тоном. — Нет, не за этим. Можешь успокоиться. Твои мученичества останутся с тобой. Я просила лишь о небольшой помощи. Несколько прямых ответов меня бы вполне устроили.

Он вскинул на нее сердитый взгляд, как будто ее реплика о мученичестве попала в цель. Избегая ее изучающего взгляда, он отставил кофе, неторопливой походкой прошел через кухню и достал из холодильника пиво.

— Что ты хочешь, чтобы я тебе рассказал? — спросил он, быстрым движением кисти открывая крышку. — Что я знаю, кто переспал с твоей сестрой этой ночью? Я не знаю. И если бы я взялся угадать возможного кандидата, то я бы просто дал тебе телефонную книгу.

— Отлично, — Лорел была ужалена ответом. Ее распирало от ярости. Она молила Бога сделать ее достаточно сильной и достаточно крепкой, чтобы выбить это хамство из Джека.