— Хорошо. — сказал он. Он снова попытался связаться со Скиратой.

Найнеру не надо было объяснять, чем занимается Дарман. Он подошел к своему брату и остановился, наблюдая.

— Сынок. — голос Скираты был чуть сбившимся, словно его застали во время напряженной работы. Да, теперь он действительно был отцом Дармана: все было официально и легально, по крайней мере на Мандалоре. — Сынок, я беспокоился за тебя. Ты в порядке?

— Угу… Кэл'буир где мой сын?

— В сию минуту он с Лазимой. Хочешь повидать его, верно? Он прекрасный малыш.

— Да.

— Этейн пыталась с тобой поговорить.

Знаю.

— Не прогоняй ее, сынок. Это моя вина. Мне и отвечать.

Дарман услышал, как на заднем фоне что — то сказал Ордо, но не смог это разобрать.

— Я не могу притащить его в казармы, пока тут Зей. Джедаи собирают детей, чувствительных к Силе. Но это только через мой труп. Слушай, сейчас у нас есть несколько проблем, но я буду у казармы минут через двадцать, и мы что — нибудь придумаем.

У Дармана был длинный список вопросов, которые он хотел задать Скирате, и он не мог задать ни один из них. Он отложил комлинк; ему не удавалось собраться с мыслями. Он знал что он хочет сделать сейчас; он был холоден, и все еще шокирован масштабом новостей, но если бы не было помех, не было обязанностей — он пошел бы к Этейн, забрал Кэда и сбежал бы из ВАР…

…куда же? Пожалуй — Мандалор. Он не знал где находится Кириморут, да и Фай говорил что пристанище для беглецов и дезертиров должно оставаться в безвестности.

Дарман скучал по Фаю. Его мечтой — самое подходящее слово для идеала, с которым он сравнивал все вокруг — было собрать вместе его братьев, Этейн, Джусика, всех тех кому он доверял. А теперь, когда к ним добавился еще и Кэд, мечтой стало видеть, как растет Кэд в окружении друзей и семьи. Но там должны были быть все. Он не хотел сбежать и навсегда оказаться оторванным от них.

— Пожалуй, стоит надеть броню. — проговорил он. — Терпеть не могу круглый день париться в повседневке.

Казармы Арка большую часть времени были пугающе пусты — большинство отрядов коммандо было в поле и лишь горсточка оказалась здесь между миссиями, чтобы отчитаться, немного отдохнуть и получить новое оборудование и необходимое обучение. В распоряжении «Омеги» оказался целый этаж. Дарман принял душ и постирал повседневку, затем надел броню и уселся ждать в раздевалке, поставив шлем на колено. Потом к нему осторожно присоединилась остальная троица. Они явно ожидали что он взорвется, если они скажут что — то не то.

Прошли долгие двадцать минут.

— Он идет. — сказал Атин.

Две пары сапог клацали по коридору — и судя по звуку, их выдавали не в ВАР; это явно были мандалорианские сетаре. Походка Скираты изменилась с тех пор, как он залечил лодыжку. Теперь его шаги звучали также, как у любого другого солдата, разве что иногда он все же шаркал, еще не совсем привыкнув к отсутствию хромоты. В казармах он носил полный бескар'гам, словно отучая себя от аруэтии манер Корусканта и его гражданских мод.

Но в двери уборной Скирата вошел в своей гражданской коричневой куртке из бантовой кожи, и бурых штанах, что слегка контрастировало с его тяжелыми сапогами Мэндо. Вэу, в черном бескар'гаме, со шлемом подмышкой и Мирдом у ног, стоял позади.

— Дар'ика. — приветствовал Скирата. — Иди сюда, сынок.

И Дарман повиновался, сам того не желая. Он поднялся и позволил Скирате его обнять. Кэл'буир считал, что дружеские объятия способны решить множество проблем, и обычно он был прав. Но на этот раз потребуется что — то большее, чем просто дружелюбие чтобы все исправить.

— Извини. — проговорил Скирата. — Я знал что ты расстроишься…

Атин Корр и Найнер встали у шкафчиков, морально поддерживая брата.

— Почему мне никто не сказал Кэл'буир? — спросил Дарман. — Почему Этейн лгала мне? Что она обо мне думала? Что я ее опозорил?

— Шаб, да нет же, сынок. — на лице Скираты были видны боль и усталость. — Она тебя обожает. Это все я — я запретил ей тебе рассказывать. Она хотела, сразу же, как поняла что беременна, но я пригрозил ей что заберу у нее ребенка, если она не будет делать всё как я скажу.

Дарман не верил ему. Скирата мог быть безжалостно жестким человеком, он не чурался насилия, но он был заботливейшим из отцов. Он никогда бы не стал угрожать Этейн.

— Не выгораживай ее, Кэл'буир.

— Я не выгораживаю. Спроси Ордо — он подошел посреди разговора, а я не сбавлял голоса. Я запретил ей тебе рассказывать, и какими бы ни были обстоятельства — это была ошибка.

Дарману не нравилось чувство, растущее сейчас у него внутри. Скирата был единственной опорой для него в детстве, единственным взрослым, которому он доверял, он защищал его от каминоанцев и всего что его пугало. Он хотел, чтобы это было неправдой. Этейн — Этейн была джедаем, и как бы он ее ни любил, она не была для него такой опорой, как Скирата.

— Ты положил моего сына в мои руки. — проговорил Дарман. — И не сказал мне, кто он.

— Клянусь тебе, сынок, ори'хаат, мы собирались сказать тебе тогда. Но ты сказал что не готов. К детям. И потому мы решили подождать.

— Мы.

— Если точно — я. Не включай сюда Этейн. Она точно так же, как ты, никогда не имела шанса на нормальную жизнь, и она стремилась сделать как лучше — потому что она хотела любить, в то время как ей этого не позволялось. Она любит тебя и она любит Кэда. Это мне надо было лучше подумать.

Дарман понял, что сейчас происходит внутри. Он узнавал это. Как и Найнер; тот подвинулся чуть ближе, словно готовясь перехватить его руку и сказать ему, что все в порядке, и что теперь все будет хорошо.

Дарман был расстроен и зол. Он знал, что ему надо будет очень осторожно выпустить этот пар.

— А почему ты остановил ее в первый раз?

— Я думал что это будет отвлекать тебя во время боя, и ты погибнешь. — ответил Скирата. Вэу молчал. В комнате, полной солдат, сейчас существовали только Скирата и Дарман. — И я не знал сможешь ли ты воспринять это. Множество мужиков, с гораздо большим жизненным опытом чем у тебя, сбегало, узнав что они скоро станут папой.

— Так я мужчина, как и другие, или я всегда буду ребенком, за которого все надо решать?

— Слушай, я ошибся. — Сейчас Скирата выглядел жалко; его глаза блестели от непролитых слез, а голос дрожал. — Тебе надо было рассказать. Ты должен был быть там, когда Кэд родился. Я отнял это у тебя, и никогда себе этого не прощу.

Да, это была не вина Этейн. Каким — то образом, из своего знания того, что ему неизвестна обычная семейная жизнь, Дарман понял — почувствовал — что она была в том же смятении, что и он; а Скирата был взрослым, закаленным воином, отцом и ветераном — сержантом, тем, кто должен был взять ситуацию в свои руки.

— Я хочу увидеть Кэда. — сказал Дарман. — Когда вечером закончится смена, я хочу увидеть моего сына.

— А Этейн?

Дарман задумался. Да теперь он может ее увидеть. Он кивнул. Но он еще не был удовлетворен. Затворы были распахнуты и он не мог закрыть их. Он хотел знать все.

— Что происходит, Кэл'буир? Я про всё остальное. Мы знаем, что ты говоришь не всё, но ты всегда чем — то занят, а нам не рассказываешь. Когда я с тобой связывался, ты сказал про проблемы…

Скирата взглянул на Вэу, который пожал плечами и остался вместе с Мирдом на страже у дверей. Скирата протянул руку.

— Давайте ведра. Покажите, что все ваши шлемы отключены.

— Ты нам не веришь? спросил Корр.

— Разумеется, верю. Мне просто не нужен ни один потенциально работающий линк, пока мы говорим. Я становлюсь параноиком по части утечек и техники аруэтиизе, с которой мы имеем дело. Дела идут не очень.

— Ужасно. — раздраженно произнес Атин, переворачивая шлем в ладонях и показывая совершенно темную его внутренность, с полностью отключенными системами. — Мы не любители.

— Джайнг тоже не любитель. — ответил Скирата. — Но какой — то республиканский трудоголик узнал, что кто — то был в их сети.