Стараясь унять волнение, уже догадавшись о том, откуда поступила визиограмма, Райков подходил к столу нарочито медленно. На его узком лице под широким разлетом бровей возбужденно блестели разбойничьи зеленоватые глаза.

Взяв карточку и разглядев на ней штемпель совета, он медленно перевел дыхание и лишь затем прочитал сообщение залпом: «К трем часам прошу прибыть для получения задания, Ридов».

После такого вызова его увольнение и в самом деле стало походить на шутку. Только сейчас он понял, почему в доме стояла настороженная, шаткая тишина, почему Анна не вышла встречать их и колдует теперь над его любимым пирогом.

Предстоял трудный разговор с женой и еще более трудное прощание…

Но это позже, это потом. Пока еще можно сделать вид, что он ни о чем не догадывается, не знает причины вызова… Только надолго ли хватит его притворства? Он чувствовал, что с каждым отлетом в дальнюю экспедицию отчуждение между ним и Анной все глубже пускало свои ледяные корни.

— Садитесь, Райков.

Ридов опустил в прорезь пневмопочты очередной рулон документов, над которыми работал перед приходом Райкова, и внимательно осмотрел своего посетителя. Последний раз они виделись года два назад, когда Райков руководил спасательной экспедицией на Зенде. Тогда требовалось снять с планеты экипаж застрявшего там поисковика. Посадка из-за сложных местных условий исключалась. Была разработана комплексная программа с участием трех кораблей и целой серии челночных автоматичеких зондов. Райков нарушил инструкции и, не используя зонды, все-таки сел на планету. Ему удалось взлететь, хотя корабль был после этого похож на смятую консервную банку. Людей тем не менее он спас. И это руководство поискового отдела считало счастливой случайностью, не более. Райкову здорово влетело. Он подал рапорт с протестом, и Ридову пришлось заниматься этим делом лично.

С тех пор, по крайней мере внешне, Райков мало изменился. Разве что седина появилась да суше стал взгляд чуть нагловатых зеленых глаз.

— Я знаю, что вас снова уволили, но на этот раз не собираюсь вмешиваться. Причины мне известны, и я одобряю решение вашего начальства. Полагаю, они терпели достаточно долго.

— В целом они, конечно, правы. Но там есть некоторые обстоятельства…

Райков обладал удивительным качеством — во время вот таких кабинетных встреч располагать к себе начальство и производить самое благоприятное впечатление. Но стоило ему оказаться вдали от этих кабинетов, стоило приступить к решению очередной сложной задачи, как он напрочь забывал обо всех инструкциях, о своих личных обещаниях и поступал неожиданно, дерзко, зачастую слишком рискованно. Пока что ему сказочно, невероятно везло. Или, как в глубине души полагал сам Райков, он умел учитывать те неуловимые нюансы ситуации, обладал той глубокой внутренней интуицией, которая одна только и может принести человеку удачу в непредсказуемых, постоянно меняющихся ситуациях.

Не дослушав, он прервал излияния Райкова:

— Я уже сказал, что не собираюсь вмешиваться. В конце концов взаимоотношения с руководством отдела — ваше личное дело. Не сработались — ищите другое, более подходящее место. Собственно, я и вызвал вас, чтобы предложить руководство экспедицией, не имеющей никакого отношения к отделу поиска. Ее организует непосредственно Совет.

Райков уставился на Ридова удивленными глазами, в которых уже прыгали бесовские, глубоко запрятанные огоньки.

— Я знаю всего две экспедиции, которые организовывал Совет. Они решали задачи чрезвычайной важности.

— Вы правы. Эта будет третьей и, я думаю, не менее важной… Бы что-нибудь слышали о мексиканском «черном ящике»?

— Легенды, слухи… Поскольку официальной информации не существовало, и моих заданий это не касалось…

— Есть официальная информация, но лет двести назад, когда открыли параллелепипед, почему-то посчитали целесообразным утаить ее от общественности. Чиновники, бравшие на себя смелось решать, что можно знать народу, а чего нельзя, думали, видимо, что так жить спокойнее. Они имели в виду, разумеется, себя. Поскольку толком объяснить, что собой представляет параллелепипед никто не смог, сочли возможным закрыть всю тему.

— Этого я не понимаю!

— Ну, понять можно… То, чего мы не знаем, вроде бы не существует. Во всяком случае, не может влиять на сегодняшнюю нашу жизнь. Правительство прошлого века не могло допустить существования рядом о собой загадочного объекта, который оказался не по зубам их науке, это бросало тень на престиж. Само существование такого объекта ставило под сомнение не одну научную концепцию. Пожалуй, не только научную… Но прежде чем мы продолжим наш разговор, я хочу, чтобы вы изучили в спецхране всю существующую на сегодняшний день информацию о черном паралелепипеде. Теперь она непосредственно относится к вашему заданию.

— Вы хотите сказать, что она до сих пор закрыта?!

— Видите ли, для того чтобы ее подготовить к представлению широкой публике, нужно было проделать определенную и немалую работу. Желающих не нашлось. Нужды в ней особой до сегодняшнего дня не было. Так что, возможно, именно вам выпадет честь впервые представить общественности мексиканский ящик.

— Благодарю за честь! Я всегда считал себя выдающимся архивным работником!

— А вы не спешите. Возможно, после знакомства со всеми материалами и выводами многочисленных комиссий ваша точка зрения несколько изменится.

В овальном зале спецхрана не было стеллажей с бумантаыми папками, и тем не менее, как и сотни лет назад, он пропах крысиным пометом. Здесь хранилась информация, не доступная простым смертным. Те, кого сюда впускали, должны были, назерно, испытывать известную гордость людей, облеченных особым доверием начальства.

Райков гордости не испытывал. Его раздражала дурацкая трата времени. Какое отношение может иметь к Дальнему космическому поиску история с найденной два века назад каменной глыбой? Но приказ есть прика5. Он знал по опыту, что все распоряжения Ридова нужно выполнять в срок и добросовестно.

Только после того, как центральный компьютер спецхрана выдад на рабочий дисплей первые документы и фотографии, его скептицизм несколько поуменьшился. Перед ним разворачивалась захватывающая, срямо-таки детективная история.

Скалу обнаружили совершенно случайно под толстым слоем наносов и оползней. Внимание специалистов вначале привлекла лишь ее правильная геометрическая форма. Почти идеальный параллелепипед. Но первый же радиоизотопный анализ показал, что глыбе больше двух миллионов лет; в таком случае, если считать вероятным ее искусственное происхождение, к земной истории объект вряд ли имел какое-нибудь отношение, Райков переключил изображение на дисплее и сразу же убедился в своей правоте.

Впрочем, одновременно с космической появилась и гипотеза земного происхождения глыбы. Логически вполне обоснованная. Сторонники космического происхождения объекта представили новые данные — котлован похож на метеорный кратер…

Вряд ли здесь есть резон. Если эта штука свалилась из космоса, она могла сохраниться после удара лишь в том случае, если ее поверхность состоит из материала, не уступающего в прочности кристаллическому броневиту. Но тогда она ушла бы в земную кору, как нож и масло. Ни того, ни другого не произошло.

Есть еще один вариант; смягченная посадка. Именно это утверждает доктор Строгий. Искусственный объект с заданными свойствами, нечто вроде кибернетического устройства.

Не слишком ли сложно для обломка скалы? Однако лет через пять только что открытый нейтринный анализ показал сложнейшую электронную структуру объекта, нечто вроде гигантского кристалла компьютера с неизвестной программой, способного к накоплению энергии. Обнаружено наличие внутренних энергетических резервуаров на сверхпроводимости. Попытки расшифровать программу хотя бы в общих чертах успеха не имели. «Вещь в себе». Вот почему параллелепипед назвали «черным ящиком».

Лет на двадцать исследования заглохли. Объект законсервировали, закрыли на всякий случай энергетической защитой. Установили круглосуточное наблюдение. За все время наблюдения — никакой активации и никаких новых данных. В сороковых годах прошлого века все тот же Строгий, теперь уже академик, разработал теорию пространственного прокола. Генераторприемник, мгновенный переход объекта независимо от расстояния… Ну, с этим Райкова подробно знакомили еще в школе пилотов. Ничего не вышло. Во всяком случае практически. Энергии нужно было столько, что всего солнечного излучения в течение года не хватит на один переход.